Эмиль Офин - Фронт[РИСУНКИ К. ШВЕЦА]

— Ты еще здесь, Юрка? Оставь про это думать. Угробишь и себя, и машину.

— Да вы испробуйте меня, дядя Гриша! Я же знаю, как скорости переключать, как все… Ну, дайте ключ…

— Нет. Поезжай вот с ним. Сначала на насосную, потом по бригадам. Он — человек новый, его надо в курс ввести. А для этого лучше тебя никого не найдешь. Соглашайся, Юрий Петрович. — Агроном заискивающе похлопал мальчишку по плечу и пошел скорым шагом к своему мотоциклу.

Юрка с ненавистью посмотрел на Павла.

— «Но-овый»! Много тут новых приезжает, а своим не доверяют. Учти, если в дороге что изломается, в гараже никого нет, все слесаря на уборке.

— Не шпыняй хоть ты меня, — сказал Павел. — Я тебе порулить дам.

Юрка сразу повеселел. Забрался в кабину, хозяйственно повесил в угол на гвоздь свою котомку.

— А я тебе пирога отломлю. Мне мама полную сумку натолкала. Ты как заводишь: отжимаешь сцепление или на нейтралку ставишь?..

На насосной станции, пока Павел проверял бензин, масло, просматривал тормозные шланги, Юрка деловито следил за наполнением цистерн, потом, кряхтя от натуги, уложил приемный рукав-гармошку в зажимы и покрыл люк лоскутом чистого холста. Видно, все это он проделывал уже не раз.

— У меня готово! Учти, ты обещал дать порулить,

— Ну, садись.

— Как… Прямо сейчас?

— Ну да. Только с места не дергай.

Юрка дернул: дал слишком много газу, а педаль отпустил резко. Павел ткнулся сначала затылком в стенку кабины, а потом лбом в переднее стекло. Юрка умоляюще скосил на него глаза.

— Ладно. Давай вторую, только газу поменьше. Понял?

— Понял!.. Бери же пирог. Вон, в сумке.

Машина протарахтела по мосту через высохший ручей и, вспугнув подбиравших зерна воробьев, взяла разгон. Совхозные дома остались позади, надвинулась степь, рыжая в первых лучах солнца. Впереди на дороге показалась черная точка, она росла на глазах. Павел перехватил у Юрки руль, прижал цистерну к обочине. Мимо с ревом и грохотом пронесся грузовик с тремя прицепами. Он просвистел, как снаряд, и скрылся в облаках пыли. Юрка чихнул, протер глаза.

— Видал? Это Лёва Королевич, бывший одесский шофер. Вот это работа!

— Да, уж не то, что наша с тобой бочка… Ну, чего скалишься? Держи правее, вон еще кого-то несет.

Снова промчался автопоезд. Промелькнули лицо водителя с зажатой в зубах папиросой, красные галстуки ребят, сидящих на укрытых брезентом прицепах. Юрка опять чихнул.

— А это — Костя Бондарчук. Ох, и гоняют же они с Королевичем! Во всем спорят, другой раз дело до драки доходит. А комбайнеры все равно недовольны, доказывают, что из-за шоферов задержка. Да вот, гляди…

Цистерну встряхнуло и закачало, в ней захлюпала вода. Юрка свернул с дороги и поехал к косяку комбайнов, чернеющих на желтом фоне степи. Несколько пустых прицепов были разбросаны по полю, между ними затесался легковушка-«москвич». Два грузовика принимали зерно из бункеров, остальные комбайны стояли.

— Нам надо во-он туда.

— Постой. Поезжай один. За мной вернешься.

Павел вылез из кабины и зашагал по стерне.

Довольный Юрка с треском включил передачу и погнал машину в отдаление, к раскинутым вокруг зеленого вагончика брезентовым навесам.

Отличное зрелище — комбайн: солнечные зейчики на краске, шелест колосьев, колючий вихрь вокруг барабана, а главное — комбайнер. Его загорелые бугрова-тые руки орудуют рычагами, сапоги с подковками жмут на педали — он выше всех в голубом и желтом просторе. Все это так, когда комбайн в работе. Но если он стоит беспомощный, а водитель закуривает уже третью папиросу подряд и, не отрываясь, глядит на пустынную дорогу, тогда комбайн не кажется красивым, тем более, что на его грудастом кожухе рядом с аккуратной заводской маркой «СК-3» написано, мелом корявыми буквами: «Эх вы, шофера!..» — укор неповоротливым водителям.

Комбайнер выплюнул изжеванный окурок и затоптал его в землю.

— Гляди-ка, уже и Юрка шофёром стал. Кругом шофера, а возить зерно некому. Ты зачем пацану руль доверил?

— Ладно, он умеет. Послушайте, а нельзя ли опорожнить бункер вон в те прицепы?

— Ты один думал или с Юркой? А как их подвезешь к комбайну? На себе? Приходится ждать. — Комбайнер достал мятую пачку папирос, прикурил, ломая спички, и отвернулся.

Павел понимал злость этого парня. Сколько ему еще стоять вот так, ладонью заслонив от солнца глаза, и смотреть на дорогу, не покажется ли порожний грузовик.

Подъехал Юрка — фуражка лихо сбита на затылок, лицо красное, счастливое.

— У меня порядок. Покатили дальше!

— Постой. Пусти-ка.

Павел сел за руль и развернул цистерну.

— Куда ты? Нам опять на дорогу надо.

— Ладно.

— Так нам же теперь на третье отделение.

— Ладно.

— Да не туда ты правишь… На черта нам этот прицеп?

— Да ладно тебе…

Еще издали, завидев цистерну, волокущую прицепы, комбайнеры замахали руками, закричали: «Сюда, сюда! Эй, ко мне!..» Чубатый обрадованно хлопнул себя по ляжкам.

— Ты откуда взялся? Будем знакомы: Лузгин Федор. — Он, громыхнув подковками сапог, прыгнул на мостик, рванул рычаг.

Ухнуло в прицеп зерно, забарабанило по доскам — сначала дробно, потом глуше, зашуршало, зашелестело.

Когда подошел грузовик, его водителю — человеку в клетчатой ковбойке, с фотоаппаратом через плечо — оставалось только забрать прицепы с зерном и сразу ехать на ток. К тому времени вернулись шофёры Королевич и Бондарчук; пока они принимали зерно в кузова своих семитонных машин, Павел и Юрка подтаскивали их прицепы от дороги к другим комбайнам. Все вокруг ожило, завертелось. Юрка забыл, что его отставили от баранки. Увлеченный неожиданным горячим делом, он восхищался:

— Вот это работка, да? Что, бочка, да? — Соскакивал на ходу с подножки и, помогая Павлу осаживать цистерну к очередному прицепу, орал во всю глотку: — Лево руля! Еще левее, стоп! Цепляю. Смотри не дерни!

Павел не дергал. Он то вел прицеп на малом газу рядом с комбайном, то быстро ехал к дороге: пока Юрка отсоединяет дышло прицепа, человек и двигатель — оба вздрагивают от нетерпения; кожанка давно уже валяется на сиденье, рубаха расстегнута до последней пуговицы, а на бледном от зноя небе подпрыгивает солнце и с каждым поворотом руля заглядывает в кабину то слева, то справа.

Время неслось, будто подхваченное быстроходными машинами Бондарчука и Королевича. Шофёры-соперники вдрызг разругались из-за прицепов: каждому хотелось забрать побольше. Они отталкивали друг друга и ругались последними словами.

— Пижон! — кричал Лёва Королевич. — У нас в Одессе таких сажали ездить на ароматных бочках!

Бондарчук яростно сопел, набычив шею, норовил двинуть Леву под зад ногой.

В конце концов они сообразили: приволокли из совхоза еще несколько прицепов, и теперь Павел с Юркой работали, как составители поездов: вытаскивали нагруженные зерном прицепы на дорогу и выстраивали их в ряд; кто подоспел, тот и забирай. И вот постепенно получилась обратная картина — комбайны, хоть и работали на полную мощность, уже не успевали выдавать зерно.