Эмиль Офин - Фронт[РИСУНКИ К. ШВЕЦА]

— Ну, как работка?

— А что работка? Помахай сам, тогда узнаешь, — насмешливо говорит кузнец.

И Андрей, к удивлению главного инженера и разинувших рот парней, снимает пиджак, берет у дядьки оправку, кивает подручному: тащи, мол, заготовку. Звенит сталь, брызжет окалина, огненный шар обдает сразу взмокшее лицо. Словно всегда стоял здесь Андрей и выбивал искры из металла.

— А ну, пусти, дай-ка я постучу с ним на пару. — Кузнец оттесняет подручного, становится к наковальне; в его хитрых глазах и в огромных ручищах — азарт. Он подгоняет, поджимает Андрея: — А ну, наддай, наддай еще, поворачивайся, чтоб не остывало!

Андрей стискивает зубы, напрягается, — все-таки давно не работал.

Потом они оба вытирают вспотевшие лица, по очереди пьют воду из кружки, и теперь уже кузнец улыбается Андрею, как старому знакомому.

— Будем знакомы. Моя фамилия — Новиков.

Главный инженер и начальники колонн уже не удивлялись, когда в следующем, механическом, цехе Андрей встал к станку и добросовестно расточил баббитовый подшипник. Так он прошел по мастерским, а впереди уже бежал веселый слушок, и рабочие встречали его, как оркестранты дирижера, который сам умеет играть на многих инструментах. А когда Андрей наконец добрался до директорского кабинета, душевного смятения как не бывало. Он уверенно сел в кресло и спокойно положил тяжелые перепачканные руки на письменный стол.

Потом Новиков хвалил, советовал: «Вот и всегда обходи по утрам цехи. He пожалеешь, товарищ Коробков».

Так Андрей и делал. Но сегодня он не пошел с обычным обходом. Оставив диспетчера во дворе, он направился прямо в отдел кадров.

— Здравствуйте, Леонтий Федорович, Новые машины видели?

— С приездом, Андрей Николаевич, Ясно, видел. Хороши!

— Тем более стоять им нечего. Как с шоферами?

— Да вот я как раз составляю объявление на радио.

— А раньше где были? Разве не знали, что машины придут?

— Знал. И Валентина Александровна знала. Это она запретила организацию курсов, Говорит, расходы не предусмотрены планом. Она сказала, что…

Но что сказала Валентина Александровна, Андрей не дослушал. Он был уже в коридоре. Перед дверью с табличкой «Плановый отдел» задержался, помедлил секунду-другую и пошел к себе в кабинет. Там, прежде чем снять телефонную трубку, он постоял у окна, посмотрел на газон, усыпанный осенними цветами. Казалось, через открытую форточку доносился их нежный запах.

— Дайте плановый… Будьте добры, Валентину Александровну… А куда, не знаете?.. Ну, хорошо. Когда вернется, попросите сразу же зайти ко мне.

Он сел, положил перед собой руки и стал ждать. Вот точно так же они лежали тогда на этом письменном столе, натруженные и заскорузлые руки, когда год назад Андрей пришел в этот кабинет после первого обхода мастерских. И первое, что сделала начальник планового отдела Валентина Александровна Гончарова — принесла ароматное мыло в голубой мыльнице и махровое домашнее полотенце, вывела Андрея в коридор и показала, где ему помыть руки. У самой у нее руки были нерабочие — нежные и тонкие, с холеными ногтями. Как-то странно было видеть на совещаниях среди пожилых начальников колонн, техников, механиков эту типичную «стилягу» с короткими гладкими волосами, в мохнатой узкой юбке и остроносых туфлях на высоких «гвоздиках». А губы у нее были какого-то, черт его знает почему, сиреневатого цвета. «И зачем это?.. — подумал тогда с досадой Андрей. — И какой же из нее начальник отдела?»

Но тут он ошибся. Валентина Александровна хорошо знала свое дело. В этом Андрей очень скоро убедился. Спорить с ней было бесполезно: она всегда в конце концов оказывалась права и не раз выручала Андрея, который в общем-то был не искушен в вопросах эксплуатационной экономики. Но все эти лохматые юбки, цветные перчатки и клетчатые жакеты настораживали Андрея, вызывали в нем решительный протест и недоверие, делали излишне сухим в обращении с Валентиной Александровной. Он начал приглядываться, как к ней относятся другие, и неожиданно убедился, что в парке она была совсем «своя». Как-то в обеденный перерыв, проходя по коридору мимо приоткрытой двери планового отдела, он увидел там Марусю Воронову, обойщицу из кузовного цеха, и услышал: «Когда же вы почитаете мне Твардовского, Валентиночка Александровна? Вы же обещали!» А в другой раз он приметил начальницу планового отдела во дворе среди шоферов. Она сидела на подножке грузовика на чьей-то услужливо подстеленной кожанке и отчитывала ребят:

— Вы расскажите кому-нибудь другому насчет подрессорников. Уж я-то знаю, сколько при желании можно положить кирпича. Груз ведь негабаритный. Думаете, не понимаю, что грузите на полтонны больше нормы, а в конце смены приписываете рейсы. Не правда ли, Котельников?

— Да ведь государству от этого ущерба никакого, Валентина Александровна,

— Государству никакого. А вот совести вашей?..

Андрей почему-то не решился тогда подойти поближе.

Однажды, когда Валентина Александровна втолковывала ему насчет норм на смазочные материалы и «абсолютно недопустимого, бесхозяйственного» расхода краски в кузовном цехе, Андрей не удержался и спросил неожиданно:

— Почему вы красите губы в такой… странный цвет?

— Сиреневый? Это модно. А что, разве некрасиво, Андрей Николаевич? — Она вызывающе улыбнулась, показаз розные белые зубы.

Тогда Андрей смутился и торопливо перевел разговор на перерасход горючего. Дома он спросил у матери:

— Почему это женщины выдумали такую странную моду—красить губы в ненормальный цвет? Сиреневый, например?

Мать гладила ему рубашку.

— Это ненормальные и выдумали, — сказала ока убежденно. — Такие губы небось у утопленников бывают. — Потом вдруг насторожилась: — Влюбился, что ли в такую?

Андрей усмехнулся:

— Смотри, воротник сожжешь.,

Андрей побарабанил пальцами по столу и опять посмотрел в окно на газон с настурциями. Дверь кабинета приоткрылась.

— Можно? С приездом, Андрей Николаевич, Вы просили меня зайти?

— Да, просил, А вы не догадываетесь, зачем?

— Ну, прежде всего, полагаю, чтобы поздороваться. Можно мне сесть?

— Да, конечно… Здравствуйте, Валентина Александровна, и скажите, почему вы запретили организацию курсов?

— Потому что это нерентабельно.

— А что теперь будут стоять тридцать новых грузовиков, это, по-вашему, рентабельно?

— Но мы приняли меры,

— Знаю ваши меры — объявление на радио. Дудки! — раздражаясь, перебил Андрей. И вдруг почему-то вспомнил Тройного Прокопа. — Так к нам шоферы сейчас и прибегут! Держи карман шире!

— Но поймите, Андрей Николаевич, курсы — это зарплата преподавателям, стипендии курсантам, дополнительное оборудование учебных машин, классов, амортизация, налоговые отчисления, а все вместе — морока. Зачем она нам, когда есть специальные учреждения, которые готовят водителей? Например, учебный комбинат «Транскадры». Мы просто заключили с ними договор и уже перевели деньги.