Катерина Грачёва - Здесь был Фёдор

Ленка «отмерла», рассмеялась и убежала на кухню. Я недовольно отметил про себя, что он за словом в карман не лезет. Меня вообще в нём теперь всё сердило. Он отнял у меня моего короля! Он оказался заурядным парнем, таким, как все, которые просят меня познакомить их с Ленкой!

Я повернулся и хотел уйти, но Фёдор невзначай поймал меня и ловко подтолкнул внутрь.

На кухне разговор зашёл, конечно, о самом наинтереснейшем: о художнике Стасове, репродукция которого у Ленки на кухне висела, и о каких-то передвижниках. Фёдор сидел в своей очень белой рубашке с галстуком, из которой торчали руки лесного и горного короля, тихо говорил и сиял на всю кухню. А про Ленку и говорить нечего, как сильно её интересовали эти передвижники. Из разговора я понял, что это художники, и обиделся ещё сильнее. Нельзя, что ли, о погоде поболтать и не использовать художников в целях знакомства? Тем более что Ленке вон всё равно, что он говорит, она, наверное, и слова-то ни одного не разбирает от радости.

Ленкина всезнающая мама тоже заглянула на кухню, поздоровалась, оценила ситуацию и довольно намекающе на меня поглядела. Я допил свой стакан чаю и сказал:

— Ладно, я пошёл, у меня дела.

Фёдор посмотрел на меня насквозь и говорит:

— Мальчишка ты ещё, Вадим Яшин, хоть и мастер кадра, прости великодушно. Нет у тебя никаких дел. А вот у меня к тебе есть дело. Представь себе такую книжку. На одной странице — очень крупным планом погибающая трава, безнадёжно замусоренная щепками, видно, как силится она распрямиться, но не может. А справа — та же трава наутро, ночью очищенная да политая доброй рукой, изо всей своей изумрудной силы к солнцу тянется. Если б ты знал, Вадим Яшин, как ты мне нужен. Когда бы я тебя сегодня не встретил, так встретил бы во вторник в кружке, потому что видел я сегодня во Дворце твои снимки…

— Да ладно, — говорю сердито, — я не маленький. Снимки снимками, а Ленка Ленкой. Позвони мне потом, она даст телефон, а сейчас я пошёл.

— Ладно, — сказал он тогда. — Раз так, до свидания. Я-то думал, ты человек и художник, а ты, получается…

Не договорил, встал, руки в брюки — померк лицом и отвернулся в окно.

С подмёрзшего окна лился снежный свет. Я смотрел на огорчённую спину моего короля в этом контровом с блёстками свете и думал, что я, может, правда чего-то не понимаю. Теперь уйти стало неудобно и остаться тоже неудобно.

— Вадька, — сказала находчивая Ленка, — не в службу, а в дружбу сделай одно доброе дело, а?

— Какое? — проворчал я.

— Если только тебе не трудно, сбегай до телефона-автомата и пригласи к нам Нику, так чтобы она обязательно поскорее пришла. Сможешь? Я тебе карточку дам.

Я взял карточку и пошёл вызванивать Нику. Ника сочиняла стихи про природу. Они бы очень подошли к такой книжке, про которую говорил Фёдор.

Что я так озлился на него? Почему он должен был оказаться каким-то необыкновенным, как я себе его вообразил? Парень как парень. Хороший парень. Что ж в этом плохого? И какой же такой он должен быть, чтоб меня это не сердило?

Не знаю…

Потом я вернулся, так они всё ещё обсуждали передвижников. Я даже засомневался: это всерьёз они, что ли? Потом пришла Ника с маленьким сыном и стихи читала. А ещё Фёдор рассказывал — столько всего, я даже не упомню. Потом завечерело, Ленкина мама нас выгонять стала, мы с Фёдором Нику проводили и опять к Вечному огню пошли.

В Вечном огне сидели два бездомных ребёнка, мальчик и девочка, грелись и нюхали пакеты. Когда мы подошли, они убежали.

— Как им помочь? — спросил я.

— Стать огнём, — сказал Фёдор. — Когда холодно, люди приходят к огню.

— Вот мы сделаем книжку, а разве они её увидят? — спросил я.

— Делай то, что ты в силах делать, — сказал Фёдор. — В мире очень много несовершенства. Ты не сможешь исправить всё, и никто не вправе потребовать с тебя этого. Главное, делай хоть что-нибудь, то, что ты можешь делать… У тебя талант, Вадим. И ты в ответе за то, чтобы суметь принести его на благо мира.

Эти слова меня потрясли. Мне говорили, что у меня талант, а я при этом обычно вспоминал Пушкина: «хвалу и клевету приемли равнодушно», — и старался просто принимать это как должное. Но ещё никто не говорил мне, что я в ответе за этот талант!..

Я смотрел на Фёдора и снова видел моего короля. Куда и почему я потерял это видение сегодня днём?

Мы стояли долго и думали каждый о своём, а может быть, и об общем, одном на всех, которое не погаснет.

Но тут опять словами не скажешь. «Здесь был Вася» можно буквами накорябать, и все прочтут, и всем будет всё видно и понятно, что за Вася. А вот «здесь был Фёдор» только на другом языке внятно звучит. На том, который без слов.

август 2003

Откликной — Круглица