Александр Панов - Жизнь только начинается

Тетя Ксения повела их к Галине Афанасьевне.

— Хоть руки отпустите, — озираясь по сторонам, смущенно проговорил Вася. — Сами дойдем.

— Ничего, ничего. Я помогу вам. — Тетя Ксения втолкнула ребят в комнату. — Принимай меры, — обратилась она к замполиту. — Смертным боем бьются.

Галина Афанасьевна остановилась перед ребятами:

— Опять вы сцепились?

— Мы боролись, — неуверенно начал Костя и просительно посмотрел на Васю.

— Мы по-французски… — неожиданно охотно поддержал Вася.

— А это что? — Галина Афанасьевна указала на гимнастерку Кости. Пуговицы отлетели, и рукав по шву лопнул. А у тебя почему нос в крови? Избил? — повернулась Галина Афанасьевна к Васе.

— Меня? — удивился он, — да я…

— Знаю, знаю, ты… — оборвала его Галина Афанасьевна. — Ладно, иди пока, мы с Костей поговорим.

Вася не ушел, глянул Косте в глаза. Яркова словно жаром обдало. Он закрыл лицо руками, отвернулся. Вася тихо попросил:

— Отпустите его. Он не виноват… — С языка готово было сорваться: «Федька, Федька виноват!» И Вася решительно попросил: — Отпустите его, Галина Афанасьевна, это я виноват… первым полез.

Четвертую партию проигрывает Иван Сергеевич в шахматы. Юрка торжествующе, как маленький, хлопает в ладоши, хватает партнера за руку, делает вид, что щупает пульс.

— Уже сто двадцать!

— Не зазнавайся, — многозначительно улыбаясь, спокойно говорит Иван Сергеевич.

Юрка уверенно двигает фигуры. Мельком окидывая взглядом доску, он напевает: «Если хочешь быть здоров — закаляйся, обыграю я тебя — не сомневайся».

Но пришлось усомниться. Юра проигрывает две партии подряд.

— Как же так? Не может быть! — кипятится он.

— Если хочешь выиграть — постарайся, будь внимательным всегда, не зазнавайся, — невозмутимо поет Иван Сергеевич, расставляя фигуры.

С этого дня Юра «заболел» шахматами. Во сне видит движущиеся по доске шахматные фигуры, говорит только о шахматах. Если кому-нибудь проиграет, мучится так, что ребятам даже жалко его становится.

Он купил «карманные» шахматы и не расставался с ними. Играл каждую свободную минуту и незаметно для самого себя стал чемпионом училища по шахматам. Но однажды он проиграл Корнакову все партии до одной. Такого жестокого поражения Юра не видел даже в самом страшном сне. Сунув под матрац свои «карманные» шахматы, он решил поставить на этом точку. Но трудно отказаться от любимой игры. А злые языки поговаривали: «Боится играть с Корнаковым».

— В школе нет сильных шахматистов, вот ты и оказался лучшим. Но поверь мне, — Саша приложил руку к сердцу, — очень примитивно ты играешь. Не будешь ты чемпионом, если не подучишься всерьез. Без теории только малыши играют.

Юра молча взял у Саши журналы. Он был поражен: оказывается, существует великое множество различных шахматных комбинаций: дебюты, миттельшпили, эндшпили, дебют двух коней, испанская партия, староиндийская защита, защита Тарраша…

Однажды Корнаков повел его во Дворец культуры. За небольшими столиками с часами сидели по двое играющих. Они то и дело нажимали кнопки часов.

Руководитель кружка провел ребят в другую комнату.

— Чемпион? Любишь шахматы? — с улыбкой спросил он Юру.

— Я вообще разные игры люблю.

Руководитель нахмурился:

— Ну, про «разные игры» я не знаю, а шахматы, как всякое искусство, любят большой труд и упорство.

Юра стал одним из самых аккуратных членов кружка. Занятия проводились по субботам, и субботние вечера стали особенными для Юры. Никто из ребят не ждал подвыходного дня с таким нетерпением, с такой надеждой, как он. Но вдруг все изменилось.

В седьмом часу он выходил со стопкой шахматных журналов и садился на скамейку вблизи домика, где жила тетя Ксения. Если шел дождь, книги он прятал под гимнастерку.

Услышав постукивание каблучков, Юра впивался глазами в раскрытый журнал, потом, как бы невзначай, поднимал голову.

— Добрый вечер… — произносил он дрогнувшим голосом.

Оля, мельком взглянув на парня, равнодушно отвечала на приветствие. Равнодушно! Ах, если бы она только знала!..

— Добрый вечер, тетя Ксения! — здоровался Юра, не сводя глаз с Оли.

— Добрый, сынок, добрый.

Тетя Ксения на секунду задерживалась.

— И охота тебе в субботу дома сидеть?

— Вообще-то неохота, — сконфуженно отвечал Юра. — А вы далеко идете?

— В театр с племянницей собралась.

В комнате Юра долго лежал с закрытыми глазами. «Оля, Оля, — шептал он, — ну почему ты такая?»

И так каждую субботу. Юра стал опаздывать на занятия кружка, играл рассеянно и, разумеется, часто проигрывал. Руководитель хмуро поглядывал через очки на своего ученика.

— Что с тобой? Разлюбил шахматы?

После мучительных раздумий Юра решил: «Надо поговорить с тетей Ксенией». Он начал с того, что принялся усердно помогать ей в хозяйственных делах. Раз в декаду кастелянша меняла ребятам постельное белье. Юра до ее прихода снимал с постелей простыни, наволочки и, аккуратно свернув их, складывал стопочкой у двери.

— Может, постираешь заодно? — ехидничал Ярков.

— И постираю, — спокойно отвечал Юра.

Однажды, когда кастелянша гладила белье, Юра приоткрыл дверь прачечной.

— Можно?

Он сел на стул и молча стал наблюдать, как легко и умело водит кастелянша утюгом.

— Что-то ты печальный ходишь, как будто влюбленный… — Тетя Ксения испытующе посмотрела на Юру. — С матерью что-нибудь случилось или по учебе?

Юра покраснел.

— Так просто, — уклончиво ответил он.

Тетя Ксения опустила утюг на подставку, подошла к парню. Глаза Юры потемнели, он опустил голову.

— Я пойму, сынок, говори.

— Никакой я не сынок, — вспыхнул Юра. — Я уже взрослый мужчина.

Тетя Ксения рассмеялась тихим, ласковым смехом:

— Ну и сказал!

— Вы смеетесь, а у меня тоска… Эх, тетя Ксения, скучно жить одному на свете.

Кастелянша в недоумении пожала плечами.

— Какую глупость городишь! Да вас, озорных гавриков, сто двадцать в нашем училище. — Тетя Ксения помолчала. — Или ты друга не можешь выбрать?

— И как вы не понимаете, не в друге дело… — Встретившись глазами со взглядом тети Ксении, Юра потупился. — Не в друге дело, — решился наконец он. — Друзей много. Дело не в этом… Скучно. Дружить не с кем. Я дружить хочу, понимаете?!

Тетя Ксения, озадаченная недомолвками парня, наконец поняла его. Она свернула выглаженную простыню и положила ее на другой стол.

— Не знаю, парень… Ничем помочь не могу. Конечно, лучше дружбы ничего нет… Только какая дружба тебе нужна, не знаю.

Лицо у тети Ксении неожиданно стало таким сердитым, что Юра покосился на дверь: «Не лучше ли подобру-поздорову убраться?».