Михаил Львовский - Точка, точка, запятая...

— Он сам пристал, товарищ лейтенант…

— Я тебя хорошо знаю, Морозов, — сказал лейтенант и запер за собой дверь.

Тотчас же тихими, но резкими аккордами зазвякала гитара в руках Морозова.

— Слыхал? Выходит, я тебя порчу.

— Ерунда, — сказал Леша и без всякой нужды открыл портфель. В его руках оказался толстенный том. Это был Эйнштейн.

— Мать мне тоже говорила: «Тебя дружки портят, не учишься», — продолжал хрипеть Морозов под треньканье гитары. — Муть! Кто я был в школе? Ноль. А среди своих ребят я бог. Хочешь, тебя завтра все в классе уважать будут? А? — проникновенно глядя Леше в глаза, вдруг спросил Морозов. — Ты мне только скажи, кого сделать?

— Мы вашего сына на первый раз долго задерживать не будем, — сказал лейтенант милиции Лешиному отцу. — Послушает ваш сын лекцию, и мы его отпустим.

— Какую лекцию? — удивился Лешин отец.

— О нашей законности. — И лейтенант приоткрыл дверь в детскую комнату.

Лешин папа увидел несколько скамеек, расставленных рядами, на них сидели подростки. Сын показался ему таким жалким, таким несправедливо обиженным! К тому же Леша неожиданно закашлял.

— Кашляет, — жалостливо сказал Лешин папа.

Отсутствующим взглядом посмотрел Леша на расхаживающую перед скамейкой молодую женщину в штатском.

— Несколько слов о грабеже, — деловито произнесла она. — Грабежом называется…

Леша опять закашлялся.

Лешин папа, прикрыв дверь, посмотрел на присутствующих полными ужаса глазами.

Леша продолжал кашлять и дома. И когда приглашенная из поликлиники девушка-врач посмотрела на градусник, оказалось, что у Леши…

— Тридцать восемь и два, — сказала девушка. — Это ангина дает, а не легкие. В легких у него ничего нет.

Лешины родители стояли возле его тахты этакой тихой, послушной парой.

— Какой беленький! — провела рукой по Лешиной спине девушка-врач. — Закаляться надо. Небось перекупался, а? Пока температура держится — лежать!

Леша, закашлявшись за ее спиной, потянулся к книге. Девушка обернулась.

— Читать только что-нибудь легкое… — Она посмотрела на титульный лист толстенного тома. — Ого! — И перелистала несколько страниц.

— Эта работа, — сказал Леша, — в первом издании называлась «Физика как приключение познания». Приключение!

Есть немало легенд, рассказывающих о том, как великие научные открытия были сделаны случайно, в минуты счастливых озарений. Легенд о том, как что-то непонятное и поэтому нудное, о чем говорил на уроке учитель, стало вдруг ясным, простым и очень увлекательным, история не сохранила. Но минуты счастливых озарений безусловно знакомы и ученикам средней школы.

Сперва Леша читал «Приключение», чинно лежа под простыней. Потом — за столом. Потом — сидя на подоконнике. Так читают только по-настоящему увлекательные книги.

Электронно-фантастическая музыка, которую он услышал, вчитываясь в первые страницы, перешла в галоп. С модели атома, возникшей в Лешином воображении, ветер, рожденный разностью потенциалов, сорвал несколько электронов, и они, подобно рою мошкары, понеслись куда-то. Электроны сталкивались друг с другом, проникали из одной металлической пластинки в другую, и Леша с таким увлечением следил за ними, что мама, помня указания врача, несколько раз пыталась отобрать у сына этот толстенный том.

В комнате Волика зазвонил телефон.

— Волик? — послышался голос Леши.

— Я…

— Оказывается, все это условно!

— Что?

— Все. Физика, химия, а особенно математика. Мы моделируем действительность в нашем сознании.

— Я же тебе это сто раз говорил. Да и в школе небось объясняли…

— Объясняли, да не так. Слушай: «Все существенные идеи в науке родились в драматическом конфликте между реальностью и нашим стремлением ее понять».

— Здорово!

— Вот то-то! Будь.

Через минуту телефон зазвонил снова.

— Волик!

— Я, — ответил Волик.

— Я до Эйнштейна придумал теорию относительности!

— Да он ее предложил, когда тебя на свете не было.

— Конечно, конечно… Я не то хотел сказать… Понимаешь, прежде чем я прочел Эйнштейна, я уже задумывался над тем, как в свободно падающем лифте поведет себя… ну, скажем, свободно падающее яблоко…

В первое дождливое утро осени Волик и выздоровевший Леша вышли из своего дома. Волик показал Леше на воротник плаща: мол, подними, после болезни. Леша махнул рукой. У него было отличное настроение. Мальчики весело прошли по баскетбольной площадке. Мелькнуло над ними кольцо с полуистлевшей мокрой сеткой, и они скрылись в арке ворот.

Когда ребята шагали по знакомой улице, удивленный Волик спросил улыбающегося Лешу:

— Ты что, по школе соскучился?

И Леша кивнул головой. В эту минуту он и представить себе не мог, что ждет его в школе.

Все произошло из-за Гали Вишняковой. Увидев Лешу из окна школьного коридора, Галя, прежде не обращавшая на него никакого внимания, вдруг заметно оживилась:

— Ребята, Леша Жильцов выздоровел!

Вахтанг и Вадим без особого интереса посмотрели в окно. А Галя продолжала:

— Оказывается, вот кто настоящая личность — Леша Жильцов! Ни за что ни про что в отделение милиции не заберут. А ведь его, говорят, с Морозовым взяли. Все наши мальчики Лешиного мизинца не стоят.

И Галя пошла в кабинет физики.

Вахтанг и Вадим неохотно отправились за ней.

…На лестнице Леша и Волик обменялись прощальными жестами.

— «Фрукты — овощи»? — спросил при этом Волик.

Леша замялся.

— Ах, да… — сказал Волик без обиды. — Но я все равно подожду.

И они расстались.

Леша шел по коридору, чувствуя к себе какое-то необычное внимание. Он не понял, в чем дело, даже когда кто-то спросил его:

— Леш, а в милиции есть дают?

— Пирожные, — ответил он, не останавливаясь.

В это время в кабинете физики Галя сказала Зиночке Крючковой:

— Перебирайся на другое место. Со мной сегодня Леша Жильцов будет сидеть.

Гордая Зиночка молча стала складывать книги в портфель.

Когда Леша появился в дверях физического кабинета, все притихли.

— Здравствуй, Леша, — вкрадчиво сказала Галя Вишнякова.

Она сидела на своем месте, а Зиночка — у окна, на Лешином.

— Здорово, — ответил Леша, — оценивая обстановку.

— А мы тебя решили пересадить, — продолжала Галя. — Чтоб ты в окно не смотрел. Хочешь со мной сидеть?

Леша почесал в затылке. Все-таки это была Вишнякова.

— Могу, — сказал он.

— Тогда садись, — предложила Галя.

Леша, поставив портфель на пол возле своего нового места, сел. На него все смотрели, а он растерянно оглядывался по сторонам.