Борис Раевский - Только вперед

— На старт вызывается пловец Холмерт, Бразилия! — крикнул судья.

Но почему-то никто не появился на линии старта. Леонид оглянулся, — сухопарый мистер Холмерт, представлявший Бразилию, указывая рукой на негра, убеждал в чем-то главного судью. Холмерт не хотел становиться на старт рядом с Джонсоном. В конце концов его уговорили, и он встал возле шестой тумбочки, демонстративно отвернувшись от пловца-негра.

В конце бассейна возвышалась «мачта победителей». У ее подножия лежали восемнадцать флагов: на эту мачту через несколько минут поднимется флаг той страны, чей пловец победит.

Леонид взглянул на алый шелк советского флага, и родной стяг словно подбодрил его.

Он должен победить! Он плывет первым из советских пловцов, и его победа сразу придаст бодрость и уверенность всей команде.

Нога ныла, но Леонид старался не думать о ней.

— На старт вызывается пловец Вандервельде, Италия! — провозгласил судья.

По трибунам, словно грохочущая горная лавина, прокатились возмущенные крики и свист. Кейс Вандервельде был одним из лучших голландских пловцов и еще недавно защищал спортивную честь Голландии на международных соревнованиях в Италии. Там он приглянулся итальянским спортивным воротилам, и они решили «купить» его.

Итальянцы даже не стали спрашивать согласия пловца. Они знали, что Вандервельде законтрактован на пять лет Якобом Кудамом, хозяином голландского спорта. И обратились прямо к старику. Якоб Кудам заплатил за Вандервельде 10 тысяч гульденов и охотно перепродал его Италии за 14 тысяч.

И вот теперь один из лучших голландских пловцов выступал против Голландии.

— Долой! Позор! — кричали болельщики.

Вандервельде встал слева от Леонида, возле второй тумбочки — загорелый коренастый здоровяк. Мускулы плеч были у него так сильно развиты, что, казалось, пригибали его к земле.

«Все равно обгоню!» — подумал Леонид.

Кочетов чувствовал, как в нем просыпается та «спортивная злость», которая всегда появлялась у него перед сложными, трудными схватками.

«Быть первым, — решил он. — Только первым!»

— На старт! — громко раздалась команда.

Пловцы поднялись на стартовые тумбочки. Леонид напряженно прислушивался. Борьба пойдет за каждую десятую долю секунды. Очень важно хорошо взять старт, не «засидеться» на тумбочке.

— Внимание! — сказал он сам себе.

Выстрел!

Кочетов мгновенно развернулся, как туго скрученная спираль, и скрылся под водой. Одновременно прыгнули пять его соперников. И также, почти одновременно, все они вынырнули. Казалось, над водой полетели шесть ярких быстрокрылых бабочек.

Эффектен и стремителен этот могучий стиль плавания.

Пловцы шли голова в голову, могучими движениями рук и ног с каждым мгновением приближая себя к заветной черте финиша.

Непрерывный крик и шум стоял на трибунах.

— Ван-Гуген!

— Джонсон!

— Ко-тше-тофф!

— Ван-Гуген!

— Ко-тше-тофф! — надрывались зрители.

Недаром на стадионах бытует шутка: спортсмены иногда выступают вяло, халтурят, а болельщики всегда предельно добросовестны.

Футболисты всерьез уверяют, что игрок на поле за 90 минут матча, гоняясь за мячом, теряет килограмм, а то и полтора собственного веса, а «активный болельщик», сидя на трибуне, теряет еще больше.

Может быть, это и так. Во всяком случае, голландских зрителей никак нельзя было назвать «холодными» или пассивными.

Шесть пловцов шли одной шеренгой. В состязании участвовали лучшие спортсмены мира, чемпионы и рекордсмены. Немудрено, что ни одному не удавалось вырваться вперед.

К повороту все пришли почти вровень. Пловцы мчались в радужных кружевах пены и брызг. С трибун трудно было разобрать: может быть, кто-то на несколько сантиметров уже вырвался вперед, а кто-то чуть-чуть отстал. Когда они приблизились к стенке, зрители повскакали с мест. Во время поворота четко видно, кто впереди, а кто отстал.

Чьи ладони раньше коснутся стенки?

Внезапно весь бассейн шумно вздохнул, заговорил, засмеялся: из воды, как по команде, одновременно высунулись двенадцать ладоней, быстро шлепнули по стене, пловцы мгновенно свернулись в упругие клубки, сильно оттолкнулись ногами, и вот уже все шестеро плывут обратно.

Поворот был проделан так стремительно и изящно, так красиво, что по трибунам пронесся восторженный гул.

Поначалу трудно было отдать предпочтение кому-либо из спортсменов, и только наиболее опытные болельщики могли оценить силу и красоту движений русского чемпиона, их абсолютную слаженность и ритмичность.

Гребки Кочетова следовали один за другим с безукоризненно точными интервалами, и каждый мощный гребок продвигал пловца на два с половиной метра ближе к финишу.

И все-таки он не мог вырваться вперед!

Кончалась уже вторая пятидесятиметровка, а шестеро соперников все еще шли одной слитной шеренгой, будто кто-то связал их туго натянутой невидимой веревкой. Крики, пулеметная дробь трещоток, гудки автомобильных сирен, пронзительные звуки свистулек слились воедино и словно накрыли бассейн плотной звуковой завесой.

От этой какофонии, казалось, вот-вот лопнут барабанные перепонки.

Второй поворот! Зрители снова повскакали на скамейки, барьеры, возвышения букмекеров, приподнялись на цыпочки, поднесли к глазам бинокли. Кто раньше повернет?

И снова все двенадцать ладоней почти одновременно коснулись стенки!..

Сто метров позади! Половина дистанции! А никто из пловцов все еще не может оторваться от соперников…

Сверху, с трибун, неопытному наблюдателю могло показаться, что пловцы движутся не очень быстро. Высота и большое расстояние скрадывали скорость. Но знающие болельщики по жадно раскрытым ртам пловцов, тяжелому дыханию, затрудненным движениям, а главное — по маленьким черным стрелкам секундомеров, зажатых в кулаках у многих, видели, — скорость очень большая, почти рекордная.

Выдержат ли пловцы этот бешеный темп? Не сдадут ли? Вот что теперь волновало трибуны.

Под непрерывный вой, крики, звуки трещоток и свистулек пловцы закончили третью пятидесятиметровку.

Оставался последний, четвертый отрезок пути.

И вдруг — весь бассейн ахнул, захлебнулся, замер.

Пловцы шли уже на пределе; казалось, силы их исчерпаны, и только огромный нервный заряд да страстное желание победить, во что бы то ни стало победить, толкают спортсменов вперед.

Совершив третий поворот, они вышли на последнюю, финишную пятидесятиметровку.

И тут пловцы, как по команде, внезапно перешли на брасс.

Трибуны не удивились. В те годы за границей обычно так и плавали. Первые сто пятьдесят метров шли баттерфляем; потом, чтобы передохнуть, метров 20–25 брассом, а на финише — опять баттерфляем. [16] В те годы брасс и баттерфляй считались разновидностями одного стиля. На соревнованиях пловец мог чередовать их. Теперь это запрещено. Брассом плыть легче, но зато медленнее.