Борис Раевский - Только вперед

Вскоре тропинку, по которой шли разведчики, перегородил врезавшийся в землю обугленный скелет самолета. Невдалеке от него валялось оторванное, расщепленное крыло с похожей на паука черной свастикой и нарисованным черной краской большим черепом.

Это были следы тяжелых боев, проходивших здесь еще вчера. А сегодня наши войска, измотав противника, вынуждены были отойти за реку Лугу. Здесь они заняли новый оборонительный рубеж.

Разведчики прошли еще километра два. Вдруг командир поднял руку. Все тотчас остановились.

Издали доносился тяжелый гул. Он все нарастал, и вскоре по дороге мимо разведчиков, прижавшихся к стволам сосен, прогрохотали черные фашистские танки. Они были так близко, что в лицо бойцам пахнуло теплой газолиновой гарью.

— Девять машин! — сосчитал командир, и разведчики двинулись дальше.

Вскоре они опять остановились. Впереди слышался заливистый лай собак. Командир вынул карту и стал разглядывать ее. Судя по всему, разведчики находились возле села, где расположился немецкий штаб.

Как назло, луна все больше выходила из-за туч и все ярче освещала местность. Это осложняло действия разведчиков.

У наших штабистов имелись сведения, что в этом районе немцы производят перегруппировку сил. По некоторым данным, фашисты перебросили сюда новые, свежие части. Все это было очень важно знать. Требовалось проверить, уточнить эти сведения и доложить командованию. Но село стояло на открытом месте, и войти в него при ярком свете луны было нелегко. Все же с большими предосторожностями разведчики двинулись вперед.

Лес кончился внезапно, будто оборвался. Метрах в четырехстах виднелись крайние дома. Несмотря на позднюю ночь, село не спало. Разведчики видели, как по улицам ходили солдаты. Из большого кирпичного дома, где раньше, вероятно, помещалась школа, доносились пьяные крики немцев, громкое, нестройное пение, звуки губной гармошки и патефона. По центральной улице медленно проехал, звеня цепями, плоский пятнистый броневик.

Разведчики, прячась за стволами сосен, стали обходить село. Потом опустились на влажную траву и поползли. Так они добрались до огородов.

Бойцы стояли прижавшись к плетню и уже хотели перемахнуть через него, как услышали злобное урчание пса.

— Хальт! Кто идет? — негромко окликнул немецкий солдат.

Разведчики молчали. Пес злобно рычал. Но немцу, очевидно, было лень обходить участок. Он еще раз крикнул «Хальт!» — и замолчал.

Оставаться здесь было бессмысленно. Разведчики поползли вдоль плетня. Метров через триста они хотели вновь пробраться в огород, но тут дружно залаяли сразу несколько собак. Послышался стук тяжелых солдатских сапог. Разведчики стремительно скатились в овраг и залегли в кустах ольховника. Собаки не унимались. Командир, а за ним и бойцы, поползли дальше и очутились в болоте. Штаны и гимнастерки сразу промокли, но все четверо лежали во мху не шевелясь. Собаки постепенно затихли.

Небо на востоке стало медленно светлеть. Луны уже не было. Звезды тоже начинали меркнуть. Холод и сырость пронизывали бойцов. Приближалось утро.

Командир пополз дальше, в глубь болота, взмахом руки приказал бойцам следовать за собой.

— Баста! — сказал он, расположившись за огромной сосной на мягкой кочке, из которой при каждом движении сочилась грязно-бурая, похожая на старый застоявшийся квас, вода.

— Привал!

Бойцы тоже улеглись на кочки за стволами сосен и старыми трухлявыми пнями.

— Будем ждать, товарищ Кочетов? — спросил один из них.

Леонид Кочетов — это он вел разведчиков — усмехнулся.

— Что, постель не нравится, Иван Сергеевич? — спросил он. И серьезно добавил: — Придется переждать денек, товарищ Галузин!

Разведчики стали устраиваться поудобнее. Впрочем, сделать это было очень трудно. Гнилая, ржавая болотная вода проступала всюду. Единственное, что смогли сделать бойцы, — это осторожно срезать несколько веток и подложить под себя. Однако хвоя не защищала от воды.

— Не вредно бы сейчас провести раунда три! — шепотом пошутил лежащий недалеко от Кочетова боец, боксер-тяжеловес [17] Боксеры по своему весу делятся на несколько категорий. Тяжеловес — боксер с весом более 81 кг. Николай Мозжухин, лязгая зубами от холода.

— И поесть тоже бы не вредно! — в тон ему прошептал другой разведчик, массажист Федя Костиков.

У каждого из разведчиков имелась лишь фляга с водкой, кусок сала и несколько сухарей. Но Кочетов приказал еду пока не трогать.

На улицах села становилось все оживленнее. В небо поднялись первые струйки дыма. Гитлеровцы готовились завтракать.

Разведчикам в полевые бинокли были хорошо видны сновавшие по улицам суетливые фигуры вражеских солдат. Возле одного дома трое солдат, закатав рукава серо-зеленоватых френчей, деловито ощипывали кур. На крыльце другого дома невысокий солдат, прислонив обвисшее, как мешок, тело офицера к перилам, с размаху вылил ему на голову ведро холодной воды. Офицер качнулся и снова безжизненно повис на перилах.

Кочетов приказал Мозжухину вести наблюдение, а сам перевернулся на спину и стал глядеть в небо. Сероватое, тусклое в этот облачный день, оно было до боли родным.

Луга… Подумать только — на старинной русской реке Луге стоят гитлеровцы! Вокруг — сожженные деревни, исчерченные гусеницами танков поля.

Где теперь местные жители? Где Аня? Ведь она работала после окончания института в лужском техникуме. Леониду тотчас представилось милое, насмешливое лицо Ани. Жива ли она? Куда ушла из горящей Луги?

…Леонид покачал головой, улегся поудобнее на колючих еловых ветвях.

Ему вспомнились гремящие трибуны бассейна в тот вечер, когда он поставил свой третий мировой рекорд. Это было совсем недавно. Полтора месяца прошло с тех пор, всего полтора месяца!

И вот сегодня, третьего августа сорок первого года, он лежит с группой разведчиков в болоте, неподалеку от русского села, занятого врагами.

Как круто, как трагически изменилась жизнь страны и его жизнь!

«Даже трудно поверить: совсем еще недавно я так любовно вел счет своим рекордам, — подумал Леонид. — Девятнадцать всесоюзных и три мировых. Как я гордился ими! А теперь, — он жестко усмехнулся. — Тоже веду счет… Убитым гитлеровцам! Девятнадцать солдат уничтожил и двух немецких офицеров…»

Он покачал головой, закрыл глаза.

Начал моросить мелкий, противный дождь. Разведчики и без того были мокрые, а теперь на них не осталось ни одной сухой нитки.

— Товарищ командир, танки! — шепотом доложил Мозжухин.

Кочетов перевернулся со спины на грудь и посмотрел на дорогу. По ней, приближаясь к лесу, шли шесть тяжелых машин. Грохота не было слышно, — ветер относил его в противоположную сторону.