Сергей Гусаков - Долгая ночь у костра (Триптих Время драконов часть 1)

... Сиди, сиди — по дыбу волос вижу, что совершенно не спишь. Так что ротик-то свой прикрой, команды трендить пока не было — да дальше слушай. Как до Весёлого добрался — традиционно не помню. Да. Только Шурки там не было. То есть транс его и гитара присутствовали — их я сразу узнал, особенно транс — а его самого... Один Мамонт у примуса возится, насос починяет. Гляжу я на него — а он уже весёлый. Хороший, в смысле. То есть, в смысле, очень хорош: набрался, стал-быть. Или нарезался, да.

— Да-а,— говорит Мамонт — и смотрит на насос, как удав на кролика,— ту-ут без стакана не р-разобр-раться...

— Где Гитараст? — интересуюсь прямой наводкой.

— В ЖБК побежал,— весело отвечает Мамонт.

: Час от часу не легче...

— Как “в ЖБК”? — спрашиваю.

— А вот так,— говорит Мамонт. И показывает пальцами, как.

— Они с Нэд поспорили, что он за 20 минут до Сумасшедшего не добежит — ну, он схватил канистру и бежать. «Щас, грит, я тебя умою». А она ему — «сам, мол, умоешься — потом». Или обоссышься... Я не помню. Дура! — заключил Мамонт и воткнул насос в глиняную стену.

— И Шурка тоже дурак. Я б не побежал.

Да, думаю, куда тебе сейчас — бежать...

— И ... с ней,— говорит Мамонт.

— А где она сама? — спрашиваю: всё-таки — может...

— А ... её знает. Куда-то делась. Я не помню... Слушай, у тебя насоса запасного с собой нет?

: Насос... Мне бы его заботы — на, SOS...

..: В ЖБК на полной скорости — и она, небось, следом. А потом гадай: то-ли заблудился где, то-ли кирпич случайно на голову шмякнулся — то-ли сам с дуру башкой... В общем, я будто ухи наелся. Да.

— Третий выход забываю прокладку взять,— пожаловался Мамонт,— значит, опять придётся без закуси пить. Кошмар. И ни одной консервы. Так и крышку сорвать не долго...

Да, думаю, вполне. Что же делать? Ищи их — в ЖБК...

— Да ... с ними,— говорит Мамонт,— на ... они тебе усрались?

: Действительно — чего это я... Как мальчик. Что мне — больше всех надо?

— Да; но если она его — ... Мало-ли что у них могло произойти. Или он сам... А что — запросто. И Свеча ни при чём. Да. Долбанётся головой на всей скорости об свод — а ведь ещё канистра в руках, шило в крови, обида в жопе — и кранты.

... А что сделаешь???

— Да что ты дое... до Шурки? — спрашивает Мамонт. — Ни ... с ним не будет. Не впервой. И трезвее бывали...

— Да уж...

И ведь никому не скажешь. Смешно — “спасаловка по Гитарасту”... Он же Систему знает — дай бог любому.

..: а если сказать Мамонту?

— Мамонту: это или сразу Большой Звон по всей Системе со смехом крещендо в каждом закоулке, или — дело. Только если дело — то Дело. Да.

: Ладно. Смех тоже оружие. Переживём как-нибудь. Главное, чтоб с Шуркой ничего не случилось. Да.

И я рассказал всё Мамонту.

Всё — кроме Музыки, конечно. «Потому что это ему сейчас в пень-ист-клуб»,— думаю.

— Вот,— говорит, чуть подумав, Мамонт,— не помню: я тебе свой военный билет показывал?

— При чём тут билет?!

— Н-нет,— говорю,— а какое...

— На,— он сунул руку за пазуху и выудил оттуда нечто плоско-красно-коричневое с разводами,— держи. Я его всегда честно показываю, потому что мало-ли что: вдруг у тебя сердце слабое, или менты почки опустили...

: Я раскрыл билет. Ничего там видно не было — сплошное фиолетовое пятно на всех страницах,— где, правда, темнее, а где нет. Я отдал билет Мамонту.

— Но какое...

— Это ОНА ,— сказал Мамонт и показал на канистру в углу грота,— “чернобурка-по-мамонтовски”. Будем пить???

: Пить — так пить. Не успел я отказаться, как изнутри меня что-то уже брякнуло — «ДА!»

: Вот так и рождаются уроды.

И мы выпили.

— Ну, гитара у них, кажется, есть,— сказал Мамонт, и Вселенная понемногу начала замедлять своё вращение.

Я осторожно убрал руки с горла и, кажется, смог перевести дыхание.

— У кого: “у них”?

: Поначалу это вышло даже не шёпотом, а на каком-то инфразвуке — но Мамонт понял. Не впервой, должно, было.

— В Подарке,— сказал он,— мы ведь идём в Подарок?

: В Подарок?..

Когда это мы успели договориться?

— З-зачем в П-подарок? — удивился я. Мир вокруг малость потяжелел, но начал неотвратимо меняться к лучшему.

— Нэд в Подарке. С Удавом.

— От-куда ты зна-ешь?

: Что-то в этот момент взяло мою голову и легонько приподняло над телом.

— А я сегодня всё знаю,— как-то необычайно ласково произнёс Мамонт,— всё-всё-всё.

— Он достал из шмотника флягу и наполнил ей до краёв своей “чернобуркой”. Затем достал вторую флягу, наполнил её — и передал мне. «Держи,— сказал он,— это НЗ: если грота не найдём...»

«Так,— забормотал он потом, загибая пальцы,— их там четверо; ну, Светик не в счёт — значит, фляги за глаза хватит... Хотя... Эх!» — он пошарил в гитарастовском трансе, выудил оттуда шуркину фляжку со спиртом, долил “чернобуркой” — до самого края — завинтил колпачок и сунул за пазуху.

— А это — для Наташи Ростовой,— сказал он. — Пошли.

— И мы п-поползли в Подарок.

: Да. Нэд действительно сидела в Подарке — у Удава на коленях, конкретно. То есть делала вид, что мёрзнет.

— Не помню, Удав,— сказал Мамонт, когда восторги по поводу нашего прибытия малость поутихли,— я тебе свой военный билет показывал?

— Нет, а что? — забеспокоился Удав .

: В этом беспокойстве Нэд могла бы прочесть смертный приговор всем своим интригам — “но было уже поздно”: вы когда-нибудь пробовали остановить Удава и Золушку, если они чуяли выпивку?..

: “Халява — плииз”...

— П Л И И З ! ! !

Тренированная Светик сразу полезла наверх — стелить спальники, по опыту зная, что потом сделать это будет крайне проблематично.

— Я всегда его показываю,— пояснил Мамонт,— потому что мало-ли что: вдруг у тебя менты слабые, или сердце почки опустило...

— По-моему, Мамонт был уже хорош. Он достал свой военный билет и сунул его в Удава.

— Это ОНА,— сказал он и положил на стол первую флягу.

— И мы будем ЭТО пить? — дрожащим от волнения голосом поинтересовался Золушка, но Удав уже орал:

— А-каааак-же!!!

— Да,— подтвердил Мамонт и честно посмотрел мне в глаза. Взгляд у него был на редкость человечный и жалостливый.

... И в этом месте я хочу поднять свой стаканчик за настоящую мужскую солидарность и дружбу — ибо ничто... впрочем, продолжу: откуда удалось потом вспомнить. Да.

— Очнулся я в ЖБК, в Хаосе: сидел и обнимал плиту с надписями. Было холодно. “Наш паровоз вперёд летит — мы едем без билета”,— видимо, по инерции продолжало грохотать в правом ухе. Значит, Мамонт сидел с той стороны.

Во рту была бяка, в желудке — пожар мировой революции, а головы вообще не было. Да. Бо не чувствовал я её. То есть это было уже где-то за пределом головной боли. «За порогом ГБ»,— как выражался когда-то старина Дизель.