Сергей Гусаков - Долгая ночь у костра (Триптих Время драконов часть 1)

— Имел право! — тут же закричал Егоров.

— Рот закрой. И к Праву чтоб больше не приставал,— строго сказал Сталкер.

: Пищер закатился от хохота — под стол.

Но торт всё равно был великолепен. Я как представил, сколько мы будем их есть — оба...

... А потом был чай с замечательным вишнёвым ликёром ( по поводу чая замечу, что хоть готовит Сашка действительно великолепно — только зря он столько перцу сыплет во всё подряд — но вот чай... в чае он всё-таки не очень понимает: ну разве можно одновременнозаваривать чай с лимонником и мятой? .. ) —— но даже чай в этот раз был хорош, и просто прекрасен был вишнёвый ликёр, что передали нам сверху ребята в числе прочих подарков, и ‘дегустанция’ обоих тортов —— по-моему, от егоровского “сюр-приза” ( так было написано неучтённым впопыхах Сталкером ‘шоко-ладом’ по краю — то есть по ранту сашкиного торта ),— от сашкиного Сталкер отъел всё-таки в полтора раза больше, чем от переданного сверху, и Сашка откровенно сиял, глядя, как Сталкер стремительно разрушает его творение — выискивая то-ли огрехи, то-ли кусочки повкуснее,— и я всё удивлялся этому: как они так мирно, без ругани —— но насытившись, Сталкер всё-таки рыгнул, перед тем явно подумав, стоит-ли это делать,— он всегда так рыгает после еды, чтоб “завести” Сашку — и Сашка, конечно же, не остался в долгу: завёлся, как хомовский “ягуар”, с места — в карьер ( имею в виду темп, а не место добычи грунта ); он же весь обед сидел, как на иголках — ожидал реакции на свой торт, и вот — дождался:

— С ума посходили,— сказал о них Пищер, посмотрев на часы,— ещё же не вечер!

: Действительно. Обычно это у них за ужином начинается — как итог трудового дня. Или ‘вечера после тяжёлой работы’. Что же это они сегодня — “раньше бремени”?..

: Очевидно, в честь моего праздника. Показательные выступления.

— Ладно. Может, хоть вечером поспокойней будут: выдохнутся... Хотя надежды, честно говоря, нет решительно никакой:

: У них это — вечно. “Вековые”. ( Тысячелетние — как крещение Руси: в иудаизм, ислам и дзен-буддизм одновременно — что с перепугу и дало ту потрясающую всё смесь, которую так ненавидит Егоров, подставляя грудь, между прочим, совсем не украшенную крестом, под сквозняк, тянущий из прорубленной сгоряча Петром форточки — вместо нормальной человеческой двери... )

— Однако я разошёлся... Не иначе, как с отдегустированного,— под влиянием всего, сказанного Сталкером за последнюю пару минут “другу Егорову”.

: На благодарной почве.

... А потом была баня:

: С водочкой и парилкой,—

“И пивом тоже”: канистра, презентованная Керосином мне лично, потому как я водку не потребляю, разве совсем в медицинских целях и дозах — и ополовиненная лично Сталкером...

Но баня под землёй — это ВСЁ. Тут никаких слов не хватит, чтоб описать. Хотя и зрелище совершенно-голого Сталкера, рассекающего по ЖБК в одном налобнике и кирзовых сапогах — с целью выкупаться в Озере — не самое эстетичное в мире. ( Особенно те звуки, которые он при этом издаёт — крича и одновременно купаясь. )

— А потом начался Ужин.

: Грот осветили во все 25 свечей — и я отказался их задувать, жалко было гасить такое великолепие. В первый раз у нас в гроте было столько свету,— и Сталкер, конечно, тут же принялся что-то набрасывать на листочке бумаги в своём специальном планшете, окуная кисть по очереди то в акварельные корытца, то в свой любимый стакан в качестве отмыва,— откуда в минуту задумчивости и отхлебнул, даже не поморщась при этом,— к тому же я уже гасил их сегодня: в Палеозале, просто Сашка со Сталкером и Пищером этого не видели.

И Сталкер смешал спирт с малиновым вареньем и фантой — приберегли-таки бутылочку! — смешал в разных бутылях, конечно.

: Я как представил, как мы будем всё это пить... Нам же сверху ещё вино передали — “Котнари” четыре бутылки... Да и мы уже хороши были: после бани-то с водочкой...

... а ещё Сталкер и Сашка газету сотворили — “ПИТиКАНтрон”: в своём излюбленном стиле. Кажется, там были собраны все слова, что включали в себя в каком-либо виде слово ПИТ — и масса рисунков. И огромный ( слов, наверное, в 50 ) “Пищер-но-Истин-ное-Толковищ-ще”: сПИТциальный словарь в мою честь. Там и Пищеру досталось, и ГО — что, небось, уж вовсю “наотмечались” метрах в тридцати над нашими головами и дрыхнут “крест-на-крест, попарно, параллельно и внакладку”,— если не очень сильный дождь; досталось в этом словаре, конечно, и самим Сашке и Сталкеру — по обыкновению, друг от друга... Так вот чем они занимались вчера весь день! А Пищер врал, будто на магнитную съёмку уходили...Мне ведь бесполезно врать — только он, похоже, это не замечает.

— Но газета была очень хорошая.

А потом Сталкер подарил мне свою “Двуликую”. Он её из камня вырезал, из известняка; смотришь спереди — красивая девушка, а повернёшь другой стороной — очень старая женщина, только тоже очень красивая. И лицо почти то же. Я не знаю, как так можно.

А потом Сашка взял гитару и начал оправдываться, говоря, что после Вундер Сталкера, мол, выступать очень трудно; «после меня — хоть потоп»,— самодовольно заметил по этому поводу Сталкер и добавил:

— Тем более таким бездарям, как Егоров.

: Я ожидал, что будет нечто вроде “у тебя сегодня день рожденья — у тебя, не у меня; мы пришли тебя поздравить — поздравляем мы тебя”,— есть у них со Сталкером такая рычалка,— а он совсем другую песню спел, я не знаю: свою или нет — только я её впервые от Сашки услышал. И вообще впервые:

“Празднуем мы День Рожденья

Посередине пути...”

: Эта песня была тоже... как бы это сказать? ну, я всю её видел . Как фильм под музыку: маленький, минутки на полторы. Он пел — и я летел. Это будто про нас была песня.

А потом Пищер вручил мне свой Подарок. Только он не сразу его вручил, а вначале одну историю рассказал, даже не рассказал — а дорассказал, потому что начало её он поведал нам в первый же вечер этого Пребывания, и Сталкер, конечно, не мог не заметить ( я изнутри уловил-услышал эту фразу секунды за полторы до того, как он открыл рот ):

— Ну ты, блин, и паузы держишь... Станиславский на том свете обикался от нетерпения — за три недели-то, да...

: Чтоб было понятно, что подарил мне Пищер, приведу здесь эту историю. Потому как без неё...

И чтоб было понятно — Пищер рассказывает не как Сталкер.

Сталкера бывает слушать и смешно, и немножечко грустно — когда видишь, что за этим стоит; а когда я Пищера слушаю — л е ч у. Парю, будто в невесомости —

Потому что Пищер никогда не врёт,– что бы ни говорил Сталкер,– ошибаться он может, но ведь то — искренне… Оттого в те два раза я так удивился. А когда он эту историю рассказывал — я даже не летел. И не парил — видел и словно растворялся в этом видении. А звук был — не звон: пение. ХОРАЛ —ХОР АНГЕЛОВ.