Виктор Сидоров - Повесть о красном орленке

Артемка как увидел его, бросился, будто к родному. Дядя Илья крепко обнял Артемку:

— А ты, брат, как очутился здесь?

Артемка торопливо рассказал. Суховерхов с удивлением оглядел Артемку.

— Отчаянный же ты! Значит, вместе воевать будем?

Артемка кивнул:

— Вместе.— И, не вытерпев, спросил: —Где вы такое оружие добыли?

Суховерхов немногословно рассказал:

— Был в партизанском отряде, колчаков били. Крепко били. А позавчера и нам попало. Разгромили каратели нас. Многих убили, остальные разбежались.— Помолчал, тяжело задумавшись, потом добавил: — Прямо на засаду напоролись... А оружие, Артем, в боях добыто.

Закрутил Суховерхов толстую самокрутку, затянулся несколько раз подряд, спросил дрогнувшим голосом:

— Не слыхал, Артем, как мои?

— Не слыхал...

Помутнели глаза у мужика, заслонил их коричневой корявой ладонью, произнес глухо:

— Ишь, дым какой едучий... В глаза зашел...— А потом уж, украдкой смахнув слезу, сказал:—Да, брат, нелегко нам с тобой...

С этого дня Артемка не расставался с Суховерховым: ели из одного котелка, спали на одной подстилке. Сдружился Суховерхов и с Небораком. Тоже все время вместе, часто о чем-то разговаривают вполголоса, иногда спорят.

Вскоре весь лагерь облетела новость — отряд выходит в степь. Бубнов речь произнес перед мужиками. Она была короткой:

— Хватит в норах жить. Идем на Сосновку. Пусть теперь враги по лесам сидят, мы — в избах. Будем сытые да на перинах возлеживать. Так, мужики, говорю?

— Так,— нестройно прозвучал ответ.

— Конешно... Если они нам вперед рыла не начешут...

Какие могут быть сомнения? Артемка твердо верит: побьют они беляков. Хоть сколь их будет — побьют. Скорей бы завтра, скорей бы в поход!

В Сосновку отряд не попал, как загадывал Бубнов, а очутился в захудалой и убогой, дворов в тридцать, деревушке, заброшенной в глухой степи, далеко от больших дорог.

Жители испуганно глядели из окон, из-за заборов на влетевший отряд: кто такие, зачем ворвались к ним на взмыленных лошадях, пыльные, обросшие, обтрепанные?

Возле большой пятистенной избы Бубнов остановился, крикнул:

— Отдыхать!

Он был грязный и злой. Его красное от жары лицо было испещрено потеками пота, ко лбу прилипла тонкая прядь волос, которую он безуспешно пытался убрать.

— Где Кешка? Хомутова ко мне!

Артемка заметил, как на скулах у Бубнова заходили желваки, а глаза стали узкими, словно щелочки. Подбежал запыхавшийся Кешка.

— Звали, Егор Егорыч? — услужливо спросил он. Бубнов тяжело уставился своими щелочками в побледневшее вдруг лицо Кешки.

— Звал...— тихо сказал Бубнов, но тут же рявкнул так, что даже Артемка вздрогнул: — Звал, звал, дрянь ты этакая! — И неожиданно схватил Кешку одной рукой за ворот, другой стал бить по лицу, приговаривая сквозь зубы: — Звал, звал!..

Кешкина голова заболталась из стороны в сторону, как подсолнух на ветру. Он едва успевал спрашивать:

— За што? За што?

Но в ответ получал лишь удары. Наконец Кешка заплакал, тонко, протяжно.

— Не буду, не буду, Егор Егорыч... Прости.

— Ага,— выкрикнул Бубнов,— понял за што? — И, еще раз двинув его прямо в зубы, выпустил.— Иди, да впредь как следует исполняй свое дело. Провинишься — расстреляю.

Кешка бросился к своей повозке.

— Ну что, получил награду? — засмеялся Колька Бастрыгин.— Знаменитый разведчик!

Улыбнулся и Артемка. Впервые за несколько часов. Да, крепко подвел Кешка отряд, едва выбрались из переделки. Артемка уже думал, что пропали, и — что скрывать — здорово перетрусил.

А ведь как хорошо и весело начал он этот поход! Как рвался в бой с беляками!

Сниматься из лагеря стали рано, только-только засветлела узкая полоска над бором. Мужики собрали свой немудрящий скарб, запрягли коней, и вот отряд уже двинулся через бор к степи по неровной извилистой дороге. Одни шли за подводами, другие ехали, изредка перебрасываясь словами. Артемка отказался сесть в телегу. Довольно, насиделся! У него хватит сил дойти не только до какой-то Сосновки, но и до самого Тюменцева.

К восходу выбрались из лесу: перед глазами открылась необозримая степь, залитая ярким утренним солнцем. Бубнов остановил отряд, подозвал Кешку:

— Бери коня и слетай в Сосновку, разведай, что и как. А мы помаленьку пойдем вперед. Живо!

Через минуту Кешка, вспылив дорогу, помчался среди высоких трав. Артемка с завистью глядел ему вслед.

Почему не Артемку послал в разведку Бубнов? Ведь сам в первый же день назначил его разведчиком. Забыл, наверное. И Артемка смотрит укоризненно на командира. Но тот занят своими делами, не обращает на него никакого внимания. «Эх, не везет мне!» — огорченно вздохнул Артемка и, догнав Неборака с Суховерховым, пошел рядом.

Вскоре прискакал Кешка, оживленный, веселый, остановил коня перед Бубновым, лихо спрыгнул на землю:

— Порядок, Егор Егорыч! В селе тихо-мирно. Никаких войск.

Бубнов приободрился, крикнул:

— А ну, надбавь ходу!

Кешка, преисполненный важности, прошел до своей повозки, снисходительно поглядывая на мужиков: дескать, вот я каков! Смельчак, не то что вы.

К полудню показалась Сосновка. Мужики спрыгивали с телег, прихорашивались, на всякий случай осматривали свое оружие — кто бердану, кто топор или вилы.

Артемка заволновался, тоже вынул браунинг и ускорил шаг. Неборак искоса взглянул на Артемку, на его воинственный вид, хмуро произнес:

— Положи на место. Когда понадобится — вынешь.

Поднялись на небольшой взгорок перед селом. Сразу потянуло кизячным дымком, послышался разноголосый лай собак.

— Мужики,— сказал возбужденно Бубнов,— вперед, на рысях, штоб знали наших. А ну, веселей!

Телеги с грохотом покатились к селу. И только отряд набрал ходу и вытянулся, чтобы влиться в улицу, от крайних изб и построек грохнул винтовочный залп.

Враз все смешалось, перепуталось. Поднялся гвалт, шум, ругань. Передние заворачивали лошадей, задние мешали. А с околицы раз за разом били выстрелы.

Артемка не помнил, как очутился снова на взгорке, дыхание перехватило, ноги и руки дрожали.

— Сюда, сюда! — вдруг осипшим голосом закричал он, увидав Неборака и Суховерхова, которые, отстреливаясь, бежали последними.

Мужики, охваченные невообразимой паникой, на ходу вскакивали в телеги, хлестали чем попало лошадей, орали широко открытыми ртами:

— Но! Давай! Поше-ел!

Бубнов, не успев сесть, бежал, спотыкаясь, кричал, размахивая маузером:

— Остановись! Погоди!

Но его никто не слушал.

От села вымчались человек двенадцать верховых. За ними бежало несколько пеших с винтовками. Это еще больше поддало жару. Артемка стремглав вскочил на телегу, не видя ничего вокруг, кроме скачущих и бегущих за ними беляков.