Мария Прилежаева - Семиклассницы

«Когда кончится война, — писала Наташа, — пройдет много лет, я буду взрослая и мне будет прекрасно и весело жить, все равно больше всех буду любить Феню, потому что, по-моему, верность самое главное в жизни…»

Раздался звонок. Наташа испугалась, что сочинение написано не на тему. Велели о дружбе, а она написала о Фене и даже слово «Дружба» нигде не вставила. Но было уже поздно. Наташа переправила заглавие — «Моя подруга Феня» — и сдала тетрадь.

Дарья Леонидовна вышла из класса. Она переставала быть Дарьей Леонидовной, как только выводила из класса и становилась попросту Дашенькой. Так ее звали в учительской и дома.

Когда Дашенька, стесняясь и боясь учителей, вошла в первый раз в учительскую, Захар Петрович, увидев её свежие щёки, юный лоб, русые волосы, расчёсанные на прямой пробор, и светлые глаза, воскликнул с изумлением:

— Какая вы удивительно русская девушка!

Дашенька смущенно промолчала, но учителям понравилось, и все стали ее называть «русская девушка Дашенька».

Над столом Даши висела фотография Зои. Запрокинутая голова и вдохновенное девичье лицо. Строгая Зоина юность была тем маяком, на огни которого хотела Дашенька вести свой корабль.

«Если бы их надо было только учить читать и писать, — думала Даша, — я терялась бы из-за любой неудачи. Но я их буду учить не только писать. Я научу их захотеть быть такими, как Зоя. Я знаю, как это трудно, поэтому не падаю духом из-за любой неудачи».

Дашенька обманывала себя. Она слишком часто падала духом. Тогда она начинала говорить деревянным, приказывающим тоном, а иногда ей просто хотелось убежать из класса и потихоньку поплакать.

Девочки седьмого класса «А», где Дашенька была руководительницей, казались ей похожими на сорок. Они охотно болтали, им нравилось секретничать и смеяться. Они ссорились из-за пустяков и мирились и снова ссорились. Они стихали от окриков и боялись плохих отметок.

Прошло много времени, Дашенька не решалась им рассказать о своём маяке.

Люда Григорьева влетела в класс и остановилась у порога, вращая по-совиному глазами из-под очков. Она действительно была похожа на сову. Круглые очки в роговой оправе закрывали наполовину лицо, остренький нос торчал, как клюв.

— Несет! — крикнула Люда. Девочки кинулись по местам.

Дарья Леонидовна положила сочинения на стол, прикрыв их сверху ладонью. Она улыбалась и молчала, а девочки вдруг заволновались, и чем дольше молчала Дашенька, тем сильнее хотелось девочкам узнать, что она скажет. Девочки по улыбке догадались, что Дарья Леонидовна будет говорить о чем-то хорошем и важном.

Они припоминали о чём написали в своих сочинениях. Дарья Леонидовна выбрала одну тетрадь. Классные тетради были одинаковые. Кесарева выпрямилась и облизнула пересохшие губы.

— Работа Тихоновой Наташи, — сказала Дарья Леонидовна.

Наташа ахнула про себя и заинтересовалась чернильницей. Она пристально изучала чернильницу всё время, пока Дарья Леонидовна читала. Слушая со стороны свой рассказ, Наташа снова удивилась не тому, что написала хорошее сочинение, — она не знала, хорошо написано сочинение или плохо, — Наташа удивилась тому, какой взрослой и трудной жизнью живет в деревне Нечаевке Феня Михеева.

— Это называется мужеством, — сказала Дарья Леонидовна, кончив читать. — Наверное, Феня не догадывается о своём мужестве. Наверное, она не думает, может ли стать героиней. Так вот Зоя…

Дашенька впервые произнесла это имя в классе. Она увидела посерьезневшие глаза и вспомнила то, что было два года тому назад. Была студеная зима сорок первого года. Московский институт эвакуировался в уральский город. Снежные бураны обрушивались на город, открытый ветрам, вьюги за ночь до крыш наметали сугробы, мглистое небо падало на землю сразу за домами. В холодную вьюжную ночь Дашенька прочитала о Зое. Она не заплакала и не перечитала второй раз газету. Она просидела всю ночь на табуретке у окна общежития. Вьюга бросалась снегом в окно, под утро мороз вывел узоры на стекле. Диковинные цветы раскрыли лепестки. Солнце взошло, и цветы загорелись. Даша всю ночь думала о Зое.

И сейчас, стоя перед классом, она услышала, как тревожно бьется ее сердце.

— Зоя была школьница, как вы, — сказала Даша. — Она каждый день приходила в класс, ее вызывали к доске. Все было так обыкновенно, но в школе она научилась любить жизнь и родину.

Даша рассказывала о Зое простыми словами, она волновалась и страдала, как тогда, в зимнюю ночь, и видела, что ее ученицы тоже волнуются. Даша чувствовала благодарность к своим ученицам.

Окончив урок, она поспешила уйти из класса. Её смущала тишина. Она быстро шла в учительскую, вспоминая тишину своего класса и прижимая ладони к горячим щекам.

— Дарья Леонидовна! — окликнули её.

Она обернулась и увидела Валю Кесареву.

— Что? — спросила Дарья Леонидовна, улыбаясь и радуясь близости, которую она открыла сегодня между собой и своими ученицами.

— Вы ничего не сказали про мое сочинение, — сказала Валя Кесарева, не поняв, почему улыбка исчезла с лица учительницы.

— Я вам поставила пятерку, — сухо ответила учительница.

Она отвернулась, не входя в объяснения.

«Да, — подумала она, чувствуя вдруг усталость, — я решила, что с Кесаревой произойдет что-то особенное. Но с Кесаревой ничего не произошло. Ну что ж! Нельзя падать духом из-за каждой неудачи».

Даша не знала, что сегодня же её поджидает еще одна неудача.

Едва закрылась за учительницей дверь, Женя Спивак позвала Наташу в коридор. Они стали у батареи в темном углу коридора. Перемена длилась всего пять минут, они торопились.

— Феня есть на самом деле или ты придумала? — спрашивала Женя.

— Есть. Разве про жизнь придумаешь, чтобы было похоже?

— Какой сегодня удивительный день! Кажется, что-то случилось.

— И мне кажется, что-то случилось.

— Мне и учителя сегодня кажутся особенными. Например, Зинаида Рафаиловна. По-твоему, какая она?

— Какая? — переспросила Наташа. — Знаешь, какая? — сказала она, подумав. — Будто читаешь книжку. Ты радуешься, если интересная книжка?

— Еще бы! — ответила Женя. — И Дарья Леонидовна необыкновенная!

Они хотели говорить еще о чем-то важном, но перемена кончилась. За уроком Наташа получила записку: «Давай дружить втроем». Наташа обернулась и кивнула Жене. То особенное и непонятное, что началось на уроке Дарьи Леонидовны, продолжалось. Наташе было тревожно и радостно.

В следующую перемену они снова стояли у батареи в коридоре.

— Напиши про меня Фене, — сказала Женя Спивак.

— Ладно, про все напишу. Про нашу дружбу. Про Зою.

— Ты знала раньше про Зою? — спросила Женя.

— Знала. Но кажется, что только сегодня узнала по-настоящему.