Сфинкс - Паутина

Малфой, видимо, не мучимый и сотой долей болевых ощущений друга, рассматривал что-то в шкафчике.

— Знаешь, мне кажется, что этой комнаткой уже не раз пользовались. Причем не только для того, чтобы отоспаться после лишней рюмочки… — слизеринец повернулся к Джеймсу, держа в руках какую-то колбу с розовой жидкостью внутри.

— Ну, и что это? — гриффиндорец почувствовал, как постепенно отпускает похмельная дурнота, а боль в теле была не такой уж и ужасной, если считать, что каждый год во время матчей по квиддичу Джеймс попадал под бладжеры. Он стал медленно подниматься — ногу, вторую, сел и так замер, стараясь справиться с координацией. Поднес к глазам руку с часами. — Пробитый зад огнекраба!

— Прости? — светлые брови Малфоя взлетели вверх. — Это что? Остатки Огневиски рождают в твоей головушке такие странные выражения?

— Половина двенадцатого дня! — Джеймс попытался подняться на ноги, но правая тут же отозвалась ноющей болью в бедре. — Тренировка! Я пропустил тренировку! Уильямс меня пришьет к портрету Полной Дамы! Он и так ходит злой…

— Из-за чего? — Малфой все еще рассматривал бутылочку в руке.

— Наверное, из-за Розы… Как я понял, — Джеймс все-таки поднялся и встал твердо на обе ноги, — они поссорились из-за чего-то…

Малфой ухмыльнулся:

— Как кстати… Поттер, ты ведь не стремишься на тренировку?

— Я уже опоздал, — огрызнулся гриффиндорец. — Что за зелье, а? Лицо твое не предвещает ничего хорошего…

— Наоборот, — ухмыльнулся Малфой, убирая бутылочку в карман мятой мантии. — Это зелье Решимости…

— Ого! — Джеймс воззрился на слизеринца — тот направлялся к выходу. — И что ты будешь с ним делать?

— Тебе помогать и половине Гриффиндора, что же еще?

Они вместе вышли в освещенный коридор шестого этажа. Действительно, был уже день, в окна пробивался свет осеннего дня. Несколько студентов стояли у подоконника в дальнем конце коридора.

— Малфой, ты что-то задумал, по твоим глазам вижу…

— Конечно, — фыркнул Скорпиус, снимая мантию, чтобы не выглядеть таким уж помятым. — Я предлагаю чуточку помочь нашей мисс старосте школы и ее белобрысому дружку…

— Нет, Малфой, только не говори, что ты собираешься подлить это зелье Уильямсу или Розе, — но по лицу Джеймса расплылась улыбка предвкушения. Зелье Решимости не приносило обычно никакого вреда — просто давало человеку сил, чтобы совершить поступок, о котором он долго думает, но не решается все-таки к нему подступиться.

— А точнее — Уизли, — они спускались по лестнице. — Потому что, как ты заметил, зелье розовое, а не голубое. Так что выбор у нас отсутствует…

Да, Джеймс вспомнил, как Слизнорт говорил о том, что зелье имеет разные основы для разных полов, а следовательно — цвет. Им тогда со Скорпиусом страшно хотелось попробовать, что будет, если розовое зелье дать парню, а голубое — девушке…

— Малфой, а ты уверен, что Роза хочет поговорить с Уильямсом и помириться? — гриффиндорец старался сдержать улыбку — давно они не совершали каких-нибудь пакостей. Хотя, какая это пакость? Легкая помощь поссорившимся влюбленным.

— Насчет твоей кузины ничего не могу сказать, ее тараканы в голове не поддаются учету и интерпретации, — они дошли до коридора, где должны были расстаться. Джеймс надеялся попасть в башню Гриффиндора, а слизеринец — к себе в подземелья. — А вот по физиономии Уильямса видно, что он спит и видит, как уединиться с Уизли…

— Малфой!

— Что? Это не на меня надо рычать, а на этого белобрысого дурачка, который не нашел более простого решения своему сердечному зову, — Малфой, видимо, совсем оправился после вчерашних приключений и жаждал новых. — Так что, думаю, мы сможем устроить им легкий разговор. Или ты против?

Джеймс покачал головой — почему нет? Что страшного будет от того, что Роза решится поговорить с Майклом?

— Тогда замечательно, до обеда еще есть время привести себя в порядок, — Скорпиус кивнул в сторону лестницы. — А ты лучше начинай вползать по ступеням, глядишь, к ужину доберешься…

Джеймс кивнул, все еще улыбаясь, и стал медленно подниматься — это было труднее, чем спускаться. Черт, как все болит! Зачем же они так вчера надрались и полезли на дерево? И если Лили нашла их, то почему не побеспокоилась о том, что ее любимый брат чуть не убился? А Ксения? Неужели Ксения не чувствует, как ему плохо?

С легкой обидой на такое равнодушие он ввалился в гостиную Гриффиндора и сразу же увидел Лили и Розу, которые сидели у камина и читали какой-то пергамент.

Лили подняла глаза на Джеймса и ухмыльнулась:

— С добрым утром, как самочувствие?

— Поиздевайся еще, — буркнул парень, садясь с облегчением на диван рядом с сестрами. Роза неодобрительно окинула его взглядом. Ну, да, его мантия вся в земле, а рубашка не первой свежести, зато ему не нужно беспокоиться о прическе. — Чего вы там изучаете?

— Пособие по тому, как отучить мальчишек пить Огневиски на территории школы, — Лили немного сердито смотрела на брата. — Я не понимаю, почему вы со Скорпиусом стали столько пить?

Джеймс промолчал, лишь пожав плечами. Пришлось чуть поморщиться.

— Джим, — Роза вперила в него суровый взгляд, и парень внутренне застонал, — я не поймала тебя за руку, но поверь — если такое случится, я тут же пойду к Фаусту. Это переходит все границы… Ты ведешь себя, как непослушный и избалованный ребенок! Вокруг рушатся жизни, пропадают люди, боль и страх, а ты пьешь и кутишь, словно мир вокруг прекрасен и спокоен!

— Роза, не вижу причин, чтобы покрыться плесенью из-за этого, — Джеймс ухмыльнулся. — Если мы все будем вот с такими, как у тебя сейчас, лицами жить, то сойдем с ума…

— Джеймс! Ты совсем спился? — Лили кинула ему газету на колени. На первой полосе был Кингсли, рассказывающий подробности о нападении стаи оборотней-волшебников на бар Косой аллеи. Трое погибших, двое укушенных, пятеро нападавших схвачены или убиты. — Одни из погибших — отец Грина с четвертого курса. Его сегодня забрали домой…

Джеймс моментально утратил свою веселость. Огляделся и тут только заметил растерянные лица гриффиндорцев. Кто-то собрался в небольшие компании и шептался, кто-то просто сидел, понуро опустив плечи.

— Еще Альбус заболел, — тихо добавила Лили, передавая брату свиток, что они с Розой читали. Это было письмо от отца. Знакомые буквы медленно скользили по листу. Письмо было короткое — отец никогда не писал длинных посланий. В конце — предостережение, чтобы дети были осторожны, и просьба к Джеймсу — следить за сестрами и братьями и самому быть начеку. Угрызения совести тут же добавились к боли во всем теле.

Джеймс не волновался за Ала — тот вечно простывал с первым снегом. Правда, тогда с ним была мама. Юноша надеялся, что Гермиона и другие знатоки магии в семье Уизли помогут отцу поставить Альбуса на ноги. Тем более, у брата был Липучка Джо — незаменимый помощник при любой детской болезни.