Галина Гордиенко - Алое платье

Пес отвернулся. Аленка подтянула колени к подбородку. Помолчала немного и певуче начала:

—В некотором царстве-государстве, я уже не помню в каком именно, жила-была маленькая девочка Маша…

Ира облокотилась поудобнее, прикрыла глаза и с легкой насмешкой над собой подумала: «Если так пойдет дальше, то я неплохо устроилась. Как там? Солдат спит, а служба идет? Точно, это обо мне. Если Петюнчик не съест, а Аленка не заставит читать «Мертвые души», я запросто выдержу пару месяцев и утру нос Таньке Мишиной. И платье куплю. Из принципа. Мелирование сделаю. И стрижку. Назло всем. Плевала я на индивидуальность!»

ГЛАВА 3

ПРЕДСТОЯЩИЙ КОНКУРС

Ира с трудом подавила зевок и преданно уставилась на классную руководительницу. Спать хотелось смертельно! Девочка искренне жалела, что не сбежала после уроков. Не успела просто. Весь день продремала в школе, едва голову на стол не роняла.

Что неудивительно. Домой-то вчера Ира пришла лишь в половину одиннадцатого. Позавчера — в десять. И во вторник в десять. А после ужина по-честному пыталась сидеть над уроками.

Вчера без толку, правда. Устала слишком. Ничего в голову не лезло. Хорошо, Иру сегодня в школе ни разу к доске не вызвали, а то бы — катастрофа. Двойку бы схлопотала железно. Потом бы объяснялась с родителями — как, да почему, и как посмела в конце учебного года так расслабиться.

Нет, ей сегодня точно повезло! Жаль только, сбежать вовремя с классного часа не сообразила.

Ира сидела, вспоминала свои рабочие вечера и невольно улыбалась: смешная Аленка! Знает много, но в голове такая каша. И выдумщица ужасная. Обожает различные забытые словечки использовать. Из старых книг. Понепонятнее и позаковыристее. Скажет что-нибудь и хохочет!

За прошедшие две недели она и Иру втянула в свои игры. Как-то незаметно. Ира порой себя не узнавала.

В первые дни ей с Аленкой тяжеловато приходилось, что скрывать. Ведь у Иры нет младшей сестры. Даже двоюродной. Или брата. И она не представляла, как обращаться с малышами.

Обязанностей у няни оказалось на удивление много. Переодеть после садика или прогулки. Накормить. Занять чем-нибудь. Вечером уговорить вовремя лечь в постель. А главное — бесконечные вопросы! Обо всем. Голова пухла.

Смешно, но Ире в энциклопедию пришлось заглядывать. Не раз. И к папе потихоньку за справками соваться. Или к Тане Мишиной.

А что делать? Не расписываться же перед четырехлетним ребенком в собственной безграмотности?

Маленькая Аленка потихоньку приручила Иру. Она всегда так искренне радовалась ее приходу! Никто раньше Ире не радовался. Ну, бескорыстно. Просто тому, что она, Ира, существует в этом мире.

Вот пришла. С ней можно поговорить. Посидеть прижавшись. Подержать за руку. Заплести косы. Рассказать что-нибудь. Помучить вопросами. Или играть рядом, пока Ира делает уроки.

Аленка не спрашивала про отметки. Не говорила об Ириной лени. Безответственности. Чрезмерной любви к тряпкам. К мальчишкам. И к себе самой.

Аленка ее просто полюбила. Такую, как есть. Со всеми недостатками.

Самое забавное, Ира потихоньку менялась. Замечала это и посмеивалась над собой. Знали бы мама с папой!

И правда — не рассказывать же Аленке о новом муже Мадонны? О платье, купленном противной Ленкой Ивашовой? Или о том, что Серега Стрепетов сегодня опять не обращал на Иру внимания?

Вот и приходилось искать другие темы для разговоров. Говорить о книгах. О природе. О животных. Об уроках, что особенно любила малышка.

Впрочем, чаще темы находила сама Аленка, нужно отдать ей должное. Не из самых простых. И не из скучных.

Но больше всего маленькая рыжая Аленка любила играть в слова. Откуда только она их не выкапывала!

Ира невольно фыркнула: если бы кто посторонний услышал их вчерашнюю беседу, точно решил бы — запись из сумасшедшего дома.

«Прелественно!» «Демикотонный сюртук!» (Кстати, узнать бы самой, что это такое, а то перед Аленкой неудобно.) «Покамест!» «Почтеннейшая!» «По обыкновению!» «Как почивали?»

В живом разговоре все эти слова звучали совершенно немыслимо.

Например, приглашая вчера Аленку к столу, Ира, едва веря собственным ушам, важно произнесла:

—Позвольте вас, милая барышня, манной кашей попотчевать.

При этом она склонилась в шутовском поклоне, а через руку перебросила кухонное полотенце. А Аленка ей брезгливо:

—Опять каша? А как же балычки? Мозги с горошком? Пулярка жареная?

—Не завезли-с, — с прискорбием доложила Ира. И с придыханием, заговорщески прошептала: — Но кашка знатная получилась. Клянусь, барышня, правым ухом Петюнчика!

Огромный пес протестующе ворчал, видимо, опасаясь за свое правое ухо, а девочки хохотали, довольные друг другом.

Наткнувшись в своей тарелке на крохотный комок, Аленка всплескивала руками:

—Святители, какие страсти!

А потом вежливо, как хозяйка, предлагала Ире «выкушать чашку чудного кофею».

К радости Иры, она довольно быстро привыкла к своим обязанностям. Теперь работа казалась совершенно необременительной.

Ире даже нравилось проводить несколько вечерних часов с Аленкой. И первый раз в жизни она жалела, что одна у родителей. Раньше Ира вполне искренне сочувствовала подругам, имеющим младших братьев или сестер. По рассказам, они лишь осложняли все.

В девять часов Аленку нужно было укладывать в постель. А как только малышка засыпала, Ира имела полное право идти домой. Именно поэтому Наташа в своем объявлении писала «до девяти-десяти».

Кстати, Ира вчера узнала, откуда у малышки появился такой странный словарный запас, и невольно ее пожалела.

Наташа рассказала: до трех лет Аленка сильно болела — хронический бронхит! — и практически не ходила в садик. Наташе нужно работать — им с Аленкой абсолютно некому помогать — вот она и оставляла дочь с престарелой соседкой. Бывшей учительницей литературы, страстной любительницей Гоголя и Чехова.

Антонина Романовна читала девочке вместо обычных сказок русскую классику. И незаметно приохотила к ней. Потом уже сама Аленка совала матери вечерами «Мертвые души». И запросто цитировала наизусть целые страницы.

Полгода назад соседка умерла. Правда, Аленка с удовольствием сидела дома одна, но… Иметь в качестве собеседника лишь собаку — это уж слишком. Наташа дала объявление в газету.

Что ей оставалось делать? Не бросать же снова институт? Несколько лет назад она сделала подобную глупость — достаточно.

Ира вчера долго беседовала с Наташей. Девочка удивительно легко себя с ней чувствовала, почти как с подругой. И Наташа держалась на равных, о разнице в возрасте как-то невольно забывалось.

Ира грустно вздохнула: она никогда не смогла бы разговаривать ТАК с мамой. Просто не рискнула бы. А Наташа выслушивала с пониманием, не кричала об ее испорченности и не смотрела с отчаянием, как на убийцу. Вот если бы мама…