Владимир Шустов - Карфагена не будет

Илья Васильевич снял пиджак, повесил его на спинку стула и остался в белой рубашке с расстегнутым воротником и завернутыми выше локтей рукавами. Сев за стол, он посмотрел на притихших ребят карими смешливыми глазами и приветливо подмигнул:

— Робеете?

— Непривычно, — ответил Костя.

— Привыкайте: частенько бывать придется. — Илья Васильевич потянулся за чайником. Темная прядь волос упала на высокий лоб к бровям. От этого гладко выбритое лицо его стало особенно привлекательным.

— Будьте как дома, — пригласил Глухих. — Садитесь за стол и берите безо всякого якого все, что вам нравится. — Он придвинул гостям наполненные янтарным чаем стаканы. — А теперь рассказывайте, как идут дела в кружке, как к завтрашнему занятию готовитесь.

— Двадцать пять человек записалось! — выпалил Костя. — От девчонок отбою нет: просят, чтоб их записывал.

— Надо принять.

— Девчонок-то?

— Ишь, мужчина! Ты, брат, своим положением не гордись. У нас в стране есть женщины-комбайнеры. Они почище мужчин работают.

— Лучше вас?

— Есть и такие.

— Илья Васильевич, людей в кружке много будет, — вмешался Никита. — Заниматься трудно, когда много народу.

— Это другой разговор. Я, ребята, думал об этом. Есть у меня товарищ — тракторист Иван Полевой. Он говорит, что и ему надо подготовить себе достойную смену…

— Кружок трактористов? — не выдержал Костя. — Вот здорово!

— Правильно. Иван Полевой предлагает организовать при вашей школе, кроме кружка юных комбайнеров, кружок юных трактористов.

— Пойдут многие, — сказал Никита.

— Завтра вы объявление такое вывесите, — продолжал Илья Васильевич, — что, дескать, открывается запись в кружок трактористов. Да вы и сами знаете, что писать. Забыл, совсем забыл, — вдруг спохватился он, — рассеянным становлюсь! Как доехали? С этого начинать надо было!

— Ничего, — не замедлил сообщить Костя. — Только за нами кто-то всю дорогу следил, за деревьями хоронился и следом шел…

— Следили? — Илья Васильевич насторожился. — Расскажите-ка подробно, что в пути произошло?

— Стал это я крепления завязывать: нога в них болталась, — начал Костя, — и вдруг замечаю, что…

— Показалось ему, — перебил Никита, — привиделось, будто человек за нами крадется, от дерева к дереву перебегает… Так часто бывает, когда по лесу идешь. Проверили мы потом, весь ельник обшарили и никого не нашли.

— Скажешь, и в окно к тебе не заглядывали, и в палисаднике не наследили?

— Разговаривали мы с тобой про это…

— Я сам видел, что идет за нами кто-то.

— Не надо спорить, — успокоил ребят комбайнер. — Вопрос исчерпан: было — прошло! Завтра, друзья, первое занятие кружка, и об этом стоит подумать. Отчитывайся, староста!

— Книги о комбайнах мы достали. Некоторые уже читают их…

— Повременить надо: рано книги читать. Расписание занятий готово?

— Вот оно! Его я вывешу. Все будут знать о начале!

— На первом занятии я расскажу о том, что за машина премудрая — комбайн… О кружке трактористов объявление составите и обнародуете. Записывать пока будешь ты, Константин. И уж занятий не пропускать!

— Понятно.

Глухих стал подробно излагать план первого занятия. Когда все вопросы после тщательного разбора были разрешены, достал со шкафа скрученный в трубочку лист ватмана.

— Возьми чертежи, — сказал он, протягивая сверток Косте, — перед занятиями приколешь, по ним я буду показывать устройство комбайна.

Илья Васильевич давал старосте последние наставления, а Никита тем временем рассматривал альбом с фотографиями. Много интересных снимков было в альбоме, и все больше фронтовые. Вот экипаж танка «Т-34». В центре командир — лейтенант Глухих. Танкисты, рослые, в меховых комбинезонах, похожи на богатырей. Вот какой-то очень красивый город, памятники почти на каждом шагу. Танковая колонна вытянулась по улице. На броне солдаты с автоматами. Толпы людей окружают боевые машины и бросают победителям цветы.

— Илья Васильевич? — Никита оторвался от альбома, чтобы задать комбайнеру вопрос, и взгляд его упал на затянутое морозными узорами окно. И — хотите верьте, хотите нет! — на стекле появилось черное пятнышко. Оно росло, увеличивалось. Никита оцепенел, неприятно заныло под ложечкой. «Уж не видение ли это?» Покосился на Глухих и Костю — разговаривают. Опять взглянул на окно — глаз! Тот самый черный глаз уставился на него в упор.

— Я сейчас! — выкрикнул Никита, сорвался с дивана и бросился к дверям.

— Куда? Стой! — Костя ринулся вслед за ним.

— Оставайся здесь!

Под окном на снегу был проложен четкий лыжный след. Он прижимался к самой завалине, сворачивал за угол, нырял под жердяную изгородь и ровной нитью тянулся к ближайшему кустарнику.

— Никитка, где ты? Илья Васильевич сердится, что раздетым выскочил, — раздалось с крыльца.

— Не бойся, не потеряюсь.

— Что случилось?

— Серьезное дело, Костик. Очень!

Костя с трудом выбрался из-за огромного фанерного шкафа, на полках которого вместо книг были разложены всевозможные изделия кружка затейников, и, упираясь плечом, придвинул его к стене.

— Пропали чертежи, — сказал он. — Все!

Синяя сатиновая рубашка Кости была перепачкана известью, покрыта пылью, на черных брюках висели клочья паутины.

— Пойдем к тете Дуне. Может, она спрятала чертежи, когда уборку делала, — предложил Никита.

Школьную сторожиху ребята разыскали в одной из классных комнат. Она приводила в порядок парты, стирая с них пыль мокрой тряпкой, поливала цветы и не заметила появившихся на пороге друзей. Никита, стараясь привлечь ее внимание, негромко кашлянул, а Костя — он не был дипломатом — без обиняков спросил:

— Тетя Дуня, вчера в пионерской комнате чертежей наших не брали? Бумага такая плотная, в трубочку скручена. На столе она лежала.

— Чего, чего? — переспросила тетя Дуня.

— Чертежи, говорю, в трубку скрученные, что на столе в пионерской лежали, где?

Щуря подслеповатые глаза, тетя Дуня посмотрела на неожиданных гостей, вытерла о фартук руки и, поправив на голове ситцевый, белый с черным горошком платок, концы которого были завязаны под подбородком, сердито проговорила:

— Не нужны мне ваши бумаги. Ходите, хулиганите…

— Чертежи эти, — пояснил Никита, — важные очень. Привезли мы их вчера вечером от Героя Социалистического Труда, в МТС ездили специально.

— Говорил я тебе, что их надо забрать домой, — набросился на Никиту Костя. — А ты — нет! нет! Вот и получилось… Где их теперь возьмем?

— Отыскаться должны…

— Посвисти, может, они к тебе прибегут. Эх! Что я буду делать? Как мне с Ильей Васильевичем разговаривать? — Костя сел за парту и обхватил руками взъерошенную голову. — Сорвем занятия!