Владимир Шустов - Карфагена не будет

— Ничего…

Костя поспешно выполнил приказ.

— А теперь рассказывай сызнова и помедленнее, а то тарахтишь, как молотилка.

— Ленька сказал, что наши сборы — ерунда! С ним на Лысую Толька Карелин ушел, Витька Подоксенов, Гоша Свиридов… Десять человек. Не мог задержать их! Ленька помешал. Он Толяна Карелина подговорил меня в снегу вывалять.

Костя обиженно замолчал. Никита сел на бревно и, насупив густые брови, принялся ковырять щепкой снег. Надо было принимать экстренные меры. Но какие?

Полкан крутился возле ребят, скулил и тыкался влажным носом в руку хозяина.

— Не мешай! — отмахнулся от него Костя. — Что, Никита, делать станем? Неужто сбор отменять?

— И не подумаем! Ленька тогда решит, что взял верх, победа его. На Лысую, значит, ехать придется.

— Вдвоем?

Последнее время Ленька Колычев вел себя по меньшей мере странно. Удивительнее всего то, что Никита с ним не ссорился, не ругался и даже старался заинтересовать работой в отряде, но Колычев избегал поручений, сторонился пионеров.

Разлад начался в сентябре, когда в пионерских отрядах проводились отчетные сборы. Ученики шестого «Б» разделились тогда на две группы. Одна предлагала выбрать председателем совета Никиту Якишева, другая — Леньку Колычева, два года подряд возглавлявшего пионерский отряд. Большинство клонилось на сторону Колычева. И тут выступила звеньевая Аленка Хворова. Решительно тряхнув льняными косичками, она заявила:

— За Колычева наше звено голосовать отказывается! Нельзя выбирать зазнавал и хулиганов председателями. В прошлом году что было? Мы головы ломали над планом летнего отдыха, спорили, переругались, а Колычев сорвал его! Все знают… Не работу в отряде он проводил, а с дружками по садам и огородам лазил.

— Ловила бы.

Но Алена и не взглянула в его сторону.

— Предлагаю выбрать в председатели совета отряда нашего Никиту Якишева!

— Леньку! — потребовали с задней парты. — Он смелый!

— Никиту! Никита не зазнается!

— Якишева, — повторила Аленка. — Колычев о себе только заботится!

— Хочешь, чтобы за тобой по пятам ходил! — ввернул Толя Карелин. — На ручках носить и Якишев не будет. Барыня какая нашлась. Проголосуем за Леньку!

— За Никиту!

Вожатая, присутствовавшая на сборе, поддержала кандидатуру Якишева. Она убедительно доказала, что Колычев не справился с поручением в прошлом году. Пионеры выбрали Никиту. Ленька вида не подал, что огорчен отставкой, но в душе поклялся во что бы то ни стало отомстить Никите за «позор». «Не радуйся, — думал он, пожирая глазами вновь избранного председателя совета отряда. — Я еще докажу, кто лучше, за кем ребята пойдут!»

Плохой характер был у Леньки, завистливый. Успехи других не радовали его. «Выше меня хочет подняться, — думал он о ком-либо из одноклассников. — Не выйдет!» — И всеми силами старался унизить соперника. Так получилось с Димкой Лаврентьевым. Димка на конкурсе юных математиков первым решил задачу, но Ленька — он шел в конкурсе вторым — подбросил к нему в парту шпаргалку и позаботился о том, чтобы слух о «нечестном поступке» Лаврентьева стал известен членам жюри, Премию вместо Димки присудили Леньке. Так было и со звеньевой Аленкой Хворовой. Аленка всегда говорила Леньке правду в глаза. На пионерских сборах она со свойственной ей прямотой бесстрашно разоблачала бездеятельность председателя совета отряда, его леность и нечестность. Ленька невзлюбил Аленку и, чтобы подорвать ее авторитет, пустил в ход излюбленное оружие — насмешку. Он подослал к девочке своего дружка — пронырливого непоседу Демку Рябинина и через него разведал, что после жестоких споров с Тосей, старшей сестрой, Аленка в кругу подружек льет слезы и желает немедленно умереть, чтобы этим досадить несговорчивой сестре.

— Умерла бы я, — печально и тихо-тихо говорила в таких случаях Аленка. — Мама бы заплакала, папа тоже. И Тоська заревела бы! Покаялась бы, что не дала мне поносить пуховую шаль…

Ленька не замедлил воспользоваться этим и сочинил стихи. На другой день школьники при встрече с Аленкой изображали на физиономиях безграничную скорбь и, закатывая глаза, распевали:

И вот, когда председателем совета стал Никита, Ленька уговорил некоторых ребят не подчиняться ему. «Пусть Якишев девчонками да мальками командует, — торжествовал он. — С Аленкой пусть носится! Никто вас за это ругать не будет: всем, да и вожатой известно, что вы за него не голосовали. Мы и сами с усами, одни проживем!»

Никита затянул покрепче лыжные крепления, прокатился для пробы от крыльца до поленницы и, убедившись, что лыжи скользят хорошо, тронулся в путь.

— Ты что долго? — спросил Костя, встречая друга в условленном месте. — Я продрог уже.

— Пилу сломал. Так на две половинки и разлетелась. Новую ленту ставить придется.

— Это из-за Леньки!

— Сам виноват: нажал сильно.

— Не говори, знаю, что из-за Колычева. У меня примета есть: встречу утром Леньку, завсегда тройку получаю. Проверено!

— Вчера тоже его встречал?

— Нет.

— А по арифметике тройку заработал. Не сваливай-ка!

Остались позади приземистые домики птицефермы, березовая роща, овощехранилище и колхозная водокачка. Обогнув зимний выгон для овец, друзья свернули в поле. Справа из-за частого ельника, что виднелся вдалеке черной гребенчатой полоской, чуть доносился приглушенный расстоянием рокот машин: там располагалась Зареченская МТС.

Звуки моторов напомнили Косте про удивительный сон. Он представил себя опять могучим богатырем, знатным комбайнером. «Вот было бы! Никита бы помер от удивления, что я — герой. Может, рассказать ему про сон?» Эта мысль целиком завладела Костей. Какой-то внутренний голос настойчиво твердил: «Другу надо рассказать. Надо делиться с ним и радостями и печалями».

— Никитка, хочешь узнать одно интересное дело? Только, чур, никому… Дай слово!

— Говори!

— Сперва дай слово!

— Ладно, даю слово молчать.

— Такой сон мне приснился, такой сон! Привиделось мне, будто я Героем Социалистического Труда стал, как Илья Васильевич Глухих! Золотая Звездочка у меня! Орденов — вешать некуда! Здорово, а? Иду я по деревне, а на меня все смотрят, в гости приглашают. Отбою нет. Хорошо бы было взаправду так. — Костя помолчал и менее восторженно добавил: — Тебя тоже видел: будто козон свинцовый мне насовсем подарил…

— С козоном не выйдет.

— Так то во сне… Главное, про Героя. Вот сны! Почему, думаешь, они такими бывают?

— Не знаю.

— А по-моему, Никитка, у каждого человека в голове машинка имеется, вроде кинопередвижки. Ляжет человек в постель, заснет, а машинка сны начинает крутить…