Валерий Воскобойников - Утренние прогулки

Утром у меня началось Восьмое марта.

Я сразу вспомнил об этом, как проснулся.

Восьмого марта у нас два праздника: мамин день и папино рождение. Ему сегодня исполнилось тридцать пять лет.

У меня уже давно был металлический рубль - им на подарки. И вдруг позавчера этот рубль потерялся.

Поэтому я решил просто купить в киоске открытки и написать на них поздравления.

Теперь я, как оделся, сразу достал поздравления и посмотрел еще раз, где маме, где папе, чтоб не перепутать. Мама была на кухне. Она резала лук, и лицо у нее было в слезах.

Я ей подарил открытку, а потом стал резать лук, потому что меня слезы не пронимают, только иногда, в конце.

Потом я пошел в большую комнату. Папа уже разложил на столе свои чертежи.

Я всегда заранее приготавливаю торжественные слова, которые надо сказать. Например: «Дорогая мама, поздравляю тебя с Международным женским днем Восьмое марта». Или: «Дорогой папа, поздравляю тебя с днем рождения, желаю крепкого здоровья и долгих лет жизни».

Только ни разу эти слова у меня не выговаривались. Хоть я и учу их почти наизусть, но в последний момент молча протягиваю открытку и улыбаюсь.

Папа даже не заметил мою открытку. Он проговорил:

- Хорошо, хорошо, иду.

И не посмотрел в мою сторону. Наверно, подумал, что я его зову завтракать.

Тогда я положил открытку прямо на чертеж.

Он на нее взглянул удивленно, как будто я ему не открытку, а ботинки на чертеж положил, потом внимательно прочитал и только тогда повернулся ко мне.

- Как же, спасибо, Коля.

Он положил открытку на стол и вдруг спросил:

- Сейчас какой год?

Он написал этот самый год сбоку на открытке, потом от него отнял год своего рождения, получил в разности тридцать пять и удивился:

- Уже тридцать пять!

Как будто сам, без подсчета не знал, сколько ему лет.

После этого он положил открытку на подоконник и снова повернулся к чертежу.

- Ты иди погуляй пока, - посоветовал он мне.

- Мы еще не ели, - ответил я.

- Ну, поиграй, походи по комнате.

Я снова пошел на кухню к маме и стал помогать ей расставлять посуду для завтрака.

После завтрака мама спросила папу:

- Ты мне поможешь донести продукты с рынка?

- Никак не могу, - вздохнул папа. - Я до вечера должен сделать этот расчет. Иначе мне нечего будет показывать.

- Придется одной, - сказала мама и стала одеваться. Я бы ей помог, хотя на базар ходить ненавижу, но она меня не попросила, а, наоборот, сказала:

- Ты дома не сиди, бери лыжи или санки и отправляйся гулять.

Я взял санки и пошел мимо домов в парк на гору, откуда катался в прошлое воскресенье.

Летом на этом месте пруд, настоящее озеро, там даже среди подводной травы плавают большие рыбины. А зимой - высокая гора, и с нее хорошо кататься, если песком ее не посыпают.

На той горе в прошлое воскресенье я видел девочку в синем вязаном берете. У нее тоже были санки. Она несколько раз поворачивалась ко мне лицом и улыбалась.

Сегодня ее не было, а было много ребят, некоторые даже из нашей школы.

Я съехал вместе с ними раз пять, но стало мне скучно, я собрался идти домой, чтобы санки оставить, а взять лыжи.

И вдруг пришла та самая девочка в синем беретике. И глаза у нее тоже были синие, а волосы - светлые.

Я сразу развеселился и поехал с горы так быстро, что протаранил двоих и вместе с ними въехал в канаву.

Девочка тоже скатилась раза два, а потом остановилась на верху горы и стала смотреть на меня, как я поднимаюсь и тяну за собой санки. Я сразу отвернулся, будто ее не замечаю вовсе, но все равно чувствовал ее взгляд на себе. Я даже поскользнулся, чуть веревку от санок не выронил и чуть не упал. А когда поднялся наверх, она вдруг у меня спросила:

- Мальчик, скажи, пожалуйста, сколько времени?

Она так неожиданно это спросила, что я сначала и не понял, о чем она говорит. Слова слышал, а не понимал их. Потом я еще минуту молчал, как дурак. А она удивленно на меня смотрела: может, подумала, что я глухонемой. Потом я наконец открыл рот.

- Не знаю, - сказал я.

И голос у меня был не свой, а чужой, хриплый. После этого я сразу пошел домой, даже побежал, и санки догоняли меня, стукали по пяткам.

Мама еще не вернулась, а папа продолжал сидеть над чертежами и считать на логарифмической линейке. Потом он писал мелко-мелко в свою большую расчетную тетрадь.

- Что, уже обед так быстро? - спросил он, когда я вошел в комнату.

- Нет, я погреться пришел, - сказал я, хотя было мне жарко.

- Ты разве не с мамой?

- Я один, на санках катался.

- На санках, на саночках, на салазках, - пробормотал папа и снова начал считать.

А я решил, что лучше пойду встречу маму. И встретил ее на улице, далеко от дома.

Она мне дала ручку от сетки с картошкой, и мы понесли эту сетку вместе.

- Хоть один у нас мужчина растет дома, - сказала мама.

Вечером к нам пришли гости. Дядя Дима и дядя Герасим. Это были папины друзья с его работы.

Дядя Дима пришел первый. Он подарил маме цветы, разделся и сразу бросился к папиным чертежам.

Папа ходил по комнате и терпеливо улыбался.

- Гениально! - сказал дядя Дима. - И почему мне это не пришло в голову? Почему такие вещи всегда приходят именно тебе?

Потом пришел дядя Герасим. Он тоже подарил маме цветы. И когда он еще снимал пальто, дядя Дима уже кричал:

- Гера! Гера! Ты посмотри, что этот именинник придумал! Ты взгляни!

Дядя Гера долго смотрел на чертеж, отворачивался к темному окну, шевелил губами, снова смотрел в чертеж, потом ткнул в него пальцем и сказал:

- А в этом ты уверен?

- Пожалуйста. - Папа сунул ему расчетную тетрадь с формулами.

- Да, эта штучка может не выдержать, - сказал дядя Дима и вздохнул, - а жаль.

Дядя Гера внимательно прочитал папины формулы и вдруг стал громко смеяться.

- Маша! Маша! - это он позвал мою маму. - Вы знаете, кто живет в одной квартире с вами? Вы живете с гением. Да-да, с подлинным, с настоящим гением!

- Этот гений превратился в считающую машину. Все выходные с утра до вечера корпит над своими расчетами, - отозвалась мама. - Лучше бы он стал нормальным.

Если бы меня назвали гением, я бы сразу заулыбался. Я всегда улыбаюсь, когда меня хвалят. Стараюсь удержаться от улыбки и не могу.

А папа был даже недоволен.

- Тут еще рано радоваться. Вот этот узел мне кажется неудачным, - сказал он. - Вижу, что можно сделать лучше, а как - не сообразить.

- Сообразишь! Конечно, сообразишь! - уверял дядя Дима.

Потом мама заставила их убрать чертежи и принесла разную вкусную еду.

Она готовила ее еще вчера и сегодня половину дня. Но эту еду, по-моему, никто, кроме меня, не замечал. Весь вечер только и говорили о папиных расчетах, о каких-то кривых да о папиной сотруднице Татьяне Филипповне, которая сегодня больна, а вообще-то умнющая женщина.