Лидия Чарская - Том 18. Счастливчик

Сегодня Петух сердится больше обыкновенного. Голова ли у него болит или зубы, кто знает, но он поминутно хватается то за щеку, то за лоб.

— Сегодня Петух злой, — шепчет Калмыку его сосед Подгурин.

— Подгурин, молчать! — замечает классный наставник. — А впрочем, ступай сюда. Назови реки Южной Америки. Они заданы к сегодняшнему дню? Дежурный!

Костя Гарцев, близорукий, только что разбиравший на коленях под партой старые марки и коночные билетики, встает со своего места.

— Да, Петр Петрович, сегодня реки, — раздается его ответ, причем и марки, и билетики сыплются на пол дождем.

— Подгурин, отвечай! — не замечая беспорядка, приказывает классный наставник.

Верста нехотя поднимается со скамейки, таращит глаза, делает глупое лицо и молчит. Урока он не выучил, а что знал, то успел позабыть с прошлого года.

Петр Петрович сердится.

— Ну, что ж ты нем, как рыба! Отвечай!

Верста молчит.

— Что ж ты молчишь?

По лицу Подгурина проползает лукавая улыбка.

— Как же мне отвечать, когда вы замолчать велели, Петр Петрович! — тянет он плаксиво, как будто собираясь реветь.

— Ты глуп! — сердито замечает учитель. — Какая главная река Южной Америки?

Подгурин хмурится, на лбу у него собираются морщины, он делается ужасно похож на плачущую обезьяну и старается припомнить всеми силами, какая главная река Южной Америки.

— Амазонка! Амазонка! — усердно подсказывает с первой скамейки Малинин.

— Амазонка! — шипит и Янко с последней парты. Другие мальчики тоже подсказывают Подгурину.

Но Подгурин туг на оба уха. Он стал плохо слышать после скарлатины в прошлом году.

"Онка… Онка… Гонка… Конка"… — едва разбирает он и вдруг широко улыбается… Услышал!

— Картонка! — уверенно сообщает учителю Подгурин. — Главная река Южной Америки — Картонка.

Класс заливается смехом. Учитель сердится.

— Сам ты картонка! — бросает он гневно. — Второй год в классе сидишь, а Америки не знаешь. Стыдись!

И он ставит Подгурину единицу.

— С колышком вашу милость поздравить позвольте! — говорит Янко.

Верста показывает Янко исподтишка кулак и с угрюмым видом садится на место.

— Раев! Назови мне реки Южной Америки.

Кира встает, берет линейку и подходит к географической карте.

Счастливчик знает урок, отвечает бойко. Вчера он все реки Америки прошел с Мик-Миком.

Лицо Пыльмина проясняется.

— Хорошо! — говорит он с довольной улыбкой, отпуская Киру на место.

— Бурьянов! — вызывает он. Калмык, посвятивший все утро устройству "фокусов и чревовещания", не успел повторить урока. Реки выскочили у него из головы, и он начинает бормотать себе что-то под нос. Учитель сердится снова.

— Лентяй!.. Лентяй!.. — ворчит он с кафедры. С последней скамейки приподнимается кто-то и протягивает руку, всю в чернильных пятнах. Это Янко. Он тоже не знает из заданного урока ни полслова и, боясь, что его сейчас вызовут, решается на хитрость.

— Господин классный наставник! У Янко живот болит. Можно ему пойти в приемный покой к доктору? — говорит сам Янко, прячась за головами товарищей и стараясь подражать голосу Подгурина.

Но Петра Петровича обмануть трудно. Он говорит:

— Янко! В угол к печке ступай. А за неуменье держать себя в классе ставлю тебе единицу по поведению.

Пристыженный Янко шествует к печке.

Чья-то предательская нога выставляется в проход между партами. Янко не видит ноги, не подозревает хитрого умысла сделать ему «подножку», цепляется за ногу и летит на пол.

— А чтоб вас, — от неожиданности бормочет Янко, — и дойти-то как следует парубку до печки не дадут. Эх-ма!

Это выходит так неожиданно-забавно, что все хохочут. Даже строгий учитель не может удержаться от улыбки. У Ивася Янко есть драгоценная способность располагать к себе сердца добродушием и заразительной веселостью.

— Ну-с, ступай на место и не шали больше, — милостиво говорит учитель.

— Вот спасибо! — радуется Янко. — И живот прошел, не болит нисколько, — тихонько добавляет он, оборачиваясь к товарищам и строя уморительную гримасу.

Звонок. Урок окончен. Классный наставник расписывается в журнале, сходит с кафедры и читает отметки.

У Подгурина единица, у Янко единица, у Малинина три, у Раева пять.

— Берите пример с него, — заканчивает Петр Петрович, закрывая журнал. — Самый маленький среди вас, но учится лучше всех.

— Пять! Пять! — радуется Счастливчик. — Бабушка-то обрадуется. Ах, хорошо!

За каждую пятерку Кира получает от бабушки рубль. За каждую четверку — полтинник. Такой обычай бабушка завела с первого дня поступления Счастливчика в гимназию, не обращая внимание на доводы Мик-Мика, который старался доказать, что выдавать деньги за хорошие отметки неуместно.

Рублей и полтинников уже много набралось в копилке Киры. Когда их будет еще больше, он купит себе часы, настоящие, золотые, закрытые часы, как у взрослого. Это уже решено давным-давно у них с Мик-Миком. И больше никто, ни одна душа не знает об этом.

Большая перемена. Мальчики завтракают. Кира стоит у окна, с ним Помидор Иванович. Немного поодаль Аля Голубин. Аля не завтракает. У него печальный вид, он занят оттачиванием карандаша и весь, как кажется, ушел в работу. Но это только кажется, а на самом деле не то. Он голоден. Ах, если бы хоть кусочек булки с колбасой. Но увы — у него нет ничего.

Мать Али бедная, очень бедная вдова. Она бывшая учительница музыки, но сейчас у нее совсем нет заработка. Она отморозила как-то себе руки, бегая по урокам, и с тех пор ее пальцы потеряли необходимую для игры гибкость и быстроту. С тех пор она живет с сыном исключительно на пятнадцать рублей пенсии. Это очень трудно. Тут и комната, и обед, и чай, и стирка. Разумеется, давать ей завтраки сыну не из чего, и бедная мать отпускает своего Алюшку впроголодь в гимназию. О, как болит и томится ее душа при этом! Ведь он такой худенький, слабенький, ее Аля. Легко ли ему пробыть натощак с самого утра до трех часов дня, пока он не возвратится из гимназии к их скромному обеду? Но что будешь делать… Из пятнадцати рублей восемь идут на уплату за комнату, семь на все остальное. Едва-едва возможно жить впроголодь на эту сумму… До завтраков ли тут! Маленький Голубин отлично понимает это. И все-таки ему страшно хочется есть. И зависть берет глядя на мальчиков, которые с аппетитом уничтожают свои бутерброды.

Счастливчик тоже завтракает. Мик-Мику удалось, наконец, убедить бабушку не снаряжать для мальчика целую корзину с провизией. Ему дают вместо нее французскую булку, разрезанную вдоль, намазанную маслом, с начинкой из ветчины или рябчика, или куска телятины, или отбивной котлеты.

И от пилюль Мик-Мик избавил Счастливчика.

— Помилуйте, — говорил он бабушке, — да его с вашими пилюлями засмеют мальчики.