Йорген Йоргенсен - Мартин, Мартин...

Только вот о Ли Мартин не обмолвился ни единым словом. И не стал рассказывать, как ему удалось сбежать из детского дома. Он заметил, что Торбен слушает его с большим интересом, и старался не проговориться.

— А когда я вернулся домой, — продолжал Мартин, — в квартире оказался какой-то тип, видно к матери моей пристроился. На него даже глядеть противно. Сестренка тоже ушла из дому, но она молодец, живет как надо.

Торбен спросил, где же обосновалась сестренка, но Мартин торопливо ответил, что понятия об этом не имеет.

Торбен, конечно, понял, что он врет, и Мартин сразу заметил, что Торбен это понял, но ни тот, ни другой и виду не подали.

— А раньше ты где жил? До всей этой истории? — спросил Торбен.

— Да здесь, неподалеку, у магазина…

— А этот новый обитатель вашей квартиры, что он за человек? — спросил Курт.

— Противный тип! — с горечью ответил Мартин.

— А мама твоя что обо всем этом думает?

— Не знаю, я же с ней не говорил…

— Мда… ну и история! — Курт задумчиво уставился на потолок; он зажег трубку. — Может, мы скоро потолкуем с твоей мамой. Не сегодня, конечно, а так, денька через два-три… Когда ты немного освоишься здесь у нас…

Курт зашарил по столу в поисках спичек, а трубку сердито швырнул на стол.

— Вот стараюсь отвыкнуть от курения, а эта трубка, кажется, меня уморит! — Он высунул язык. — Смотри, не язык, а огород какой-то!

Мартин, сидя у стола, неотрывно глядел на столешницу.

Наконец он проговорил:

— А я сам хочу маму вызволить… своими силами.

Больше он ничего не сказал, но мужчины поняли, что мальчик не шутит. Они быстро переглянулись. Курт смахнул со стола кучку пепла.

— Может, лучше посоветуемся с остальными, когда они вернутся домой с работы?.. Грета, она, знаешь, такая выдумщица, вот увидишь, ты ее сразу полюбишь, а уж как я ее люблю!..

Последние слова он произнес с ухмылкой, и Мартин понял, что Грета, должно быть, невеста Курта.

Торбен поднялся из-за стола.

— Да и мне пора приниматься за дело, — сказал он.

Торбен надел куртку и взял свою сумку.

— В ближайшие дни кто-нибудь из отдела по работе с детьми подойдет сюда — потолковать с вами обо всем. Ведь нужно разрешение, чтобы Мартин здесь воспитывался…

И Торбен ушел, пообещав в скором времени непременно опять заглянуть. Потом Мартин услышал, как Торбен разговорился с кем-то у входа.

Курт встал.

— Должно быть, Грета пришла, — сказал он.

Спустя минуту он вернулся на кухню, волоча за руку хохочущую девушку. Мартин понял, что между ними состоялся шуточный поединок, и он сам заразился их весельем.

— Здравствуй, Мартин! От души рада, что ты у нас будешь жить. Скажи, надеюсь, Курт прилично себя вел?

— Так-так, — сказал Мартин, вспомнив Ли.

— Удивительно! Хочешь, я покажу тебе дом, сад и все прочее?

Конечно же, Мартин хотел. Он быстро допил содовую и пошел за Гретой.

Она ему очень понравилась — так приятно было идти рядом с ней, от нее шел какой-то дивный запах.

Курт — тоже прекрасный человек, но чувство у Мартина к нему другое. Совсем не такое, как к Грете…

Интересно, откуда она родом. Уж во всяком случае, не из Копенгагена.

— Первым делом я покажу тебе твою комнату. Правда, там еще кое-какой хлам валяется. Это потому, что там Курт жил. А теперь это будет твоя комната. Вечером мы вынесем из нее все его вещи, а твои внесем. Кстати, у тебя вещи-то есть?

— Нет… вообще-то у меня ничего нет. Только то, что на мне.

— И нет никакой другой одежды?

— В детском доме кое-какие вещички остались, но заполучить их будет трудно.

— Ладно, забудем об этом, что-нибудь уж придумаем!

Грета оглядела Мартина и увидела, что он одет во все новое. Она не стала спрашивать, откуда эти вещи, и Мартин был рад, что она не спросила. Ведь спроси она об этом, ему пришлось бы наврать ей что-нибудь, а врать ему не хотелось. Особенно Грете.

Может, он чувствовал, что она сразу же распознает ложь, а может, оттого, что еще хуже было бы, если бы она поверила его вранью, — Мартин сам не понимал, отчего ему так противно врать, во всяком случае сейчас ему трудно было это попять.

Какой-то внутренний голос говорил ему, что вранье — скверное дело. Вдобавок он уже знал: стоит хоть раз соврать, придется еще какую-нибудь брехню добавлять, чтобы скрыть первую ложь. Великолепную память надо иметь, чтобы быть хорошим вруном. А то в два счета в лужу сядешь…

Поднявшись на второй этаж, они вошли в комнату, где отныне предстояло жить Мартину. Хоть Грета и сказала, что там не убрано, комната показалась ему и красивой, и уютной. Он быстро оглядел обстановку: койка, маленький столик, полка с книгами и встроенный шкаф с несколькими пустыми полками.

— Ага, стало быть, он забрал свое барахло, — сказала Грета.

Мартин заметил вдруг, что в двери нет ключа. Грета проследила за его взглядом.

— Мы у себя в доме дверей не запираем, — сказала она. — Все комнаты у нас общие.

Грета уселась на койку Мартина.

— У нас так заведено: каждый может войти в любую комнату. И каждый может делать все что угодно, только он должен после себя убрать. Но конечно, и тут есть кое-какие оговорки. Взять, к примеру, нашего Óле, он архитектор и сейчас трудится над очень важным проектом. Ясное дело, к нему нельзя просто так заходить и мешать ему работать или что-нибудь там рисовать на его бумагах… Но это ты и сам, конечно, понимаешь.

Само собой, Мартин все понимал. Много разговаривать он не стал, но впечатления переполняли его душу. До чего же ему здесь нравилось! Совсем не то что в детском доме, там тобой только командуют. А ты и пикнуть не смей.

— А учиться я где буду?

— Раньше где ты учился?

— На улице Хóйдеванген.

— Хочешь вернуться туда?

Мартин замотал головой.

— Да нет, не очень-то хочу, — сказал он.

Грета почесала затылок.

— А вот по соседству есть школа. Знаешь там кого-нибудь?

— Ага, знаю, даже очень многих знаю… А что, мне можно будет туда перейти?

— Конечно, но сейчас ведь каникулы. А потом мы тебя туда устроим. — Грета встала: — Ну как, будем продолжать осмотр?

Мартин кивнул, и они пошли дальше.

Ох, сколько комнат в доме! И какие-то чудные коридоры, и лестницы, а уж сколько всяких других диковинных помещений! Наконец они добрались до мансарды. Посреди — дымовая труба, на ней разная медная утварь. Под окнами расставлены полки с книгами, а сверху на полках лежат подушки, чтобы там можно было и присесть. Тут же стоит большая корзина с мотками вязальной шерсти, а рядом другая корзина — в ней куча разных флейт.

И еще перед глазами Мартина замелькали красивые вазы, старинные бутылки и много-много всякой всячины. В углу комнаты он увидал двойную кровать.

Под потолком тянутся косые балки. И всюду очень-очень чисто.