Макс Бременер - Тебе посвящается

— У меня вопрос к вам, Зинаида Васильевна, — сказал Гайдуков спокойно, — каким словом я, секретарь комитета, должен заменять слово «пацан»?

— Говорите «мальчик», — немедленно отозвалась Котова.

— Хорошо, мальчик, — согласился Гайдуков.

— Дер кнабе, дас кинд! — выпалил вдруг Кавалерчик.

— Что? — не расслышала Зинаида Васильевна.

— Я просто так, — сказал Борис.

— А все-таки?

— По-немецки «мальчик» — «дер кнабе», — дружелюбно сообщил Станкин.

— По-моему, это не имеет никакого отношения к делу, — нахмурилась Котова.

— Абсолютно, — вежливо кивнул Стасик.

— Пацан лучше! — решительно произнесла Лена Холина, которая до этой минуты не проронила ни звука и только покусывала в задумчивости кончик косы.

— Лучше кого?.. — не понял Гайдуков.

— Можно мне сказать? — Лена спохватилась, что не взяла слово. — Мальчик может быть и большой и маленький. — А пацан — это именно маленький мальчик. Поэтому пацан — лучше. Точнее.

— Правильно! — дружно поддержали Лену девочки-комитетчицы. — Раз уж…

— Холина допускает ошибку, — вмешалась Зинаида Васильевна. — Вы должны учиться говорить литературным языком. И не надо свою речь бессмысленно засорять.

— Зинаида Васильевна, а «Педагогическая поэма» написана литературным языком? — кротко спросила Лена.

— Ну конечно! — тотчас ответила Котова.

— Так вот, в «Педагогической поэме» Макаренко все время называет маленьких мальчиков пацанами, — не повышая голоса, но глядя на Зинаиду Васильевну торжествующими глазами, объявила Лена. — Значит, он тоже, как я, допускал ошибку?

И все в упор, с яростным любопытством смотрели на Котову: как она станет выбираться из положения?

Котова минуту была в замешательстве. Сказать, что ошибался Макаренко, она не смела. Признаться, что ошиблась сама, — не умела.

— Давайте будем поскромнее, — сказала Зинаида Васильевна с оттенком наставительности, — не будем себя на одну доску ставить с выдающимися писателями. А лучше повнимательнее будем следить за своей собственной речью, чтоб она была чище, без вульгарных словечек… Перейдем к товарищу Ляпунову.

— Разрешите мне… — начал было Валерий, желая вступиться за Лену, но Игорь замахал на него рукой. Валерий сел.

И перешли к Ляпунову.

Оказалось, что Ляпунов называл одноклассников «ложкомойниками». Ребята не обижались, но девочкам это не понравилось. И вот Ляпунов их иначе почти и не величает — только «ложкомойницами». Девочки оскорбляются.

Члены комитета в один голос втолковывали Ляпунову, что дразнить так девочек — глупо и бессмысленно; что голова дана человеку, чтобы думать; что он, «не мозгуя, тормозит налаживание дружбы с девочками», как выразился Станкин.

Ляпунов принял нахлобучку как должное. Он не отрицал, что глупо дразнил, мало думал, безмозгло тормозил. Но особенной вины за собой, видимо, все же не чувствовал и увещевающе повторял, что оскорблять никого не хотел: просто привязалось словечко и с языка не сходит.

— Жаргонное словечко, — вставила Котова.

— Наверное, да, — подтвердил Ляпунов с видом человека, который хотя и не в курсе дела, но вполне доверяет чужой учености.

После этого Котова долго еще поучала Ляпунова. Она цитировала высказывание Ломоносова о русском языке, постановление Моссовета о поведении подростков в общественных местах, поговорку «С кем поведешься, от того и наберешься» и закон о равноправии женщин. Все это было верно: и то, что говорил Ломоносов, и то, что постановил Моссовет, и то, что вещала поговорка, и то, что провозглашал закон. Но все это было хорошо известно, а главное, едва ли касалось Ляпунова, который умел вести себя в общественных местах и на права женщин посягал ничуть не больше, чем на права мужчин. И потому он выслушал все терпеливо, но без уважения. Ребята видели это. После того как Ляпунов не «для порядка», а вполне искренне признал: виноват, — вопрос для них был исчерпан. И они томились.

Выйдя из школы, члены комитета разделились на две группы. Девочки шли немного впереди, мальчики — сзади. Иногда расстояние между ними как бы случайно укорачивалось, они шумно перекидывались несколькими фразами, а потом снова либо девочки независимо ускоряли шаг, либо мальчики небрежно отставали. (Не очень-то, мол, за вами гонимся!..)

Некоторое время шли так — не врозь и не вместе.

— Здорово Лена Зинаиду Васильевну поддела! — нарочно громко сказал Гайдуков. — Опять девчата нам умственное превосходство показали!

Польщенные девочки приостановились. Граница между группами стерлась.

— А Зинаида-то не приняла боя! — заметил Ляпунов. — Так, мной заслонилась… Лучше б меня не было, ей-богу… — Он сделал неожиданный шутовской жест: будто на себя, опостылевшего, рукой махнул.

Ребята рассмеялись.

— Она поспешно заслонилась Ляпой, — веселился Кавалерчик, — а перед нами не поставила задач! Тебе известны твои задачи, а, Валерий?

— Мне известны его задачи, — вмешался Игорь Гайдуков и преувеличенно внушительным тоном отчеканил: — Значит, так: подтянуть пятый «Б», стать опорой классного руководителя пятого «Б», покончить с разболтанностью отдельных пионеров пятого «Б». Осознал, мальчик?

— Нет, правда, ребята, пятиклассники такие разболтанные бывают, что просто возмутительно, — сказала девочка, державшая Лену под руку.

— У «Художественного» спекулируют безбожно, — пожаловался Ляпунов, закурив и затянувшись.

— Одни у «Художественного» наживаются, другие в переулке, от школы в двух шагах, малышей обирают. Слыхал?.. Игорь говорил, — вмешался Станкин.

— При чем Игорь? — рассердился Ляпунов. — Сам я, что ли, не видал этих ложкомойников?!

— Ой! Опять он! — притворно ужаснулись девочки. — Как не стыдно! Слово давал!

— Виноват, — опомнился Ляпунов, — само вырвалось… Я к тому, что…

— Постой, — прервал Гайдуков. — Где к тебе, в конце концов, прилипло это самое… то, что само вырывается?

— Слышал от одного типа, — ответил Ляпунов, — по амнистии его выпустили. С нашего двора. Там такая компания! — Ляпунов присвистнул. — На мокрое дело пошли бы — я и то б не удивился.

— А что такое «мокрое дело»? — робко полюбопытствовали притихшие девочки.

— Убийство, — снисходительно пояснил Ляпунов.

— И эти все… они, значит, у вас во дворе скрываются? — спросила, понизив голос, девочка, сокрушавшаяся по поводу разболтанности пятиклассников.

— Почему скрываются? — возразил Ляпунов. — Они по вечерам во дворе в карты режутся — всему дому слышно. Тут и употребляются, как Зинаида Васильевна называет, жаргонные словечки. А чтоб расплачиваться, им деньги нужны. Я и думаю: не они ли у малышей в карманах шарят?