Софья Шиль - История Мурочки

Мурочка боялась уже спросить, почему они приняли вдруг такое решение, когда еще не давно говорили, что так любят свой уголок?.. Она тоже сидела печальная и смущенная, точно сама была виновата перед ними.

И Михаил Иванович не являлся на уроки. Он схватил сильную простуду и сидел в своей каморке.

Леля, видя, как приуныла Мурочка, предложила ей пойти вместе навестить Михаила Ивановича. Но он даже не принял барышен. Он только чуть-чуть приотворил дверь, проворчал что-то про непрошенных гостей и сейчас же защелкнул изнутри задвижку.

Так прошло несколько времени.

Николай Степанович редко бывал дома, все ездил куда-то и возвращался озабоченный и сердитый. Между бровями у него залегла глубокая складка. На детей он не обращал никакого внимания и даже покрикивал на Ника. А Ник, как известно, был его любимец.

Раз он приехал домой поздно вечером. Дети уже спали. Только одна Мурочка проснулась от звонка и, заслышав шаги отца в столовой, вскочила и осталась сидеть на кровати. Она слышала, как Аннушка подала самовар, как Агнеса Петровна заварила чай. Все было, как обыкновенно; но Мурочка, притаив дыхание, слушала, что будет дальше. Ей холодно стало сидеть; она завернулась в одеяло и прислонилась к стене. И так сидела она и слушала, что говорил отец Агнесе Петровне.

Он говорил негромко, и Мурочка едва могла уловить отдельные слова, Она была уверена, что речь идет о Дольниковых. Ведь они каждый день ждали, что Николай Степанович попросит их съехать. И Мурочка жадно ловила слова: «через две недели уезжать» и «решено окончательно», и все что-то упоминалось о переезде, о вещах. Мурочка слышала, как Агнеса Петровна взволнованным голосом отвечала отцу и, кажется, плакала.

Долго потом вспоминала Мурочка этот вечер.

Утром Мурочка убедилась, по заплаканным глазам Агнесы Петровны, что произошло нечто необычайное. День проходил в суете. Ученья не было; никто не спрашивал, чем заняты дети. Агнеса Петровна разбирала вещи в шкапах, записывала их и откладывала. Она была расстроена и сердита.

Мурочка не вытерпела и робко спросила ее, о чем говорил вчера отец. Она нахмурилась, помолчала и ответила кратко, что отец сам расскажет ей, когда приедет.

— Только одно скажите: Дольниковы останутся?

— Как захотят, — загадочно ответила Агнеса Петровна.

В каком томленьи прошел этот день! Ник капризничал; Мурочка, скрепя сердце, играла с ним в свои козыри и все оставалась в проигрыше, потому что была очень рассеянна.

Отец вернулся домой уже к вечеру. Хмурый и озабоченный, он сел за стол, пообедал. Потом пошел к себе в кабинет и долго сидел там один, разбирая деловые бумаги. Мурочка бродила бесцельно по комнатам и тоскливо смотрела, как суетилась Агнеса Петровна. Голос отца заставил ее встрепенуться. Отец звал ее и Диму.

Дима, ничего не подозревая, столярничал у себя в комнате и явился к отцу с черными руками и весь в стружках. Мурочка тихонько вошла за ним. Отец сидел на диване и пристально взглянул на детей. Он помолчал, по том заговорил:

— Я должен сообщить вам о большой перемене в нашей жизни.

Дима удивленно посмотрел на отца, а Мурочка вздрогнула и побледнела.

— Вот в чем дело — продолжал отец. — Меня перевели по делам службы далеко отсюда — в Сибирь. Через три недели я должен быть уже на новом месте. Мы больше не станем жить в этом доме. Я хочу его продать. Я уеду с Ником и Агнесой Петровной. Ник еще очень слаб, ему нельзя учиться. Вы оба останетесь здесь. Ты, Дима, будешь жить у твоего инспектора. Я был у него сегодня, все уже решено и улажено. Инспектор будет следить за твоим ученьем. Надеюсь, что ты не заставишь его прибегать к строгости.

— У инспектора! — воскликнул Дима. — Инспектор был самый строгий из преподавателей, и жить у него было не особенно сладко, как говорили его пансионеры.

— Да. Решение это окончательное, — сказал твердо отец. — Ты переедешь к нему накануне того дня, когда мы отправимся в путь. А тебе, Мурочка, уже одиннадцать лет. Тебе пора серьезно учиться. Там, где мы будем жить, нет хорошей гимназии для девочек. Так что ты поступишь в гимназию здесь.

Мурочка слушала молча, бледная и растерянная.

Отец взглянул на нее, нахмурился и промолвил:

— Так ты поняла? Послезавтра Агнеса Петровна поведет тебя экзаменоваться. Надеюсь, что ты достаточно подготовлена. Ты будешь жить там в общежитии. Весною Агнеса Петровна приедет за вами, и мы проживем вместе все лето. Как приятно будет встретиться после такой разлуки!

Он обнял Мурочку и крепко поцеловал ее.

— Ведь до лета недолго. Одна только зима. И не увидим, как время пролетит. Хорошо будешь учиться?.. Ну, то-то же.

В эту минуту вошла Агнеса Петровна и стала говорить о том, куда уложить серебро.

Мурочка вышла из кабинета, пробралась в свою комнату, где было совсем темно, и села на кровать.

Никогда еще в жизни ей не было так страшно.

— Ваше имя? — бойко спросила тоненькая девочка, налетев со своей подругой на Мурочку.

— Тропинина.

— Гм… значит, будем сидеть рядом в дневнике.

Мурочка ничего не понимала. Что значить: сидеть рядом в дневнике?

Девочка рассмеялась ей в лицо. Круто повернув, подруги умчались из класса.

От шума и гама у Мурочки болела и кружилась голова.

Ей казалось, что она сама стала другая, чужая. Растерянная до крайности, она уже не могла понять самой простой вещи. Она не думала, не соображала; она как будто потеряла все свои старые, привычные чувства. Старое все ухнуло, ушло куда-то в туман. Теперь была уже не прежняя Мурочка, живая, вспыльчивая, со своими простыми, давно известными симпатиями и желаниями, а какая-то дикая, поглупевшая, ничего не соображавшая, робкая и тупая девочка.

Она ни о чем не думала, когда стояла или ходила среди задорной, шумной толпы, где так звонко целовались, так звонко смеялись, где шалостям не было конца и не было конца болтовне.

Не глупо ли, — ей казалось, что все девочки на одно лицо, и она не различала даже ближайших своих соседок! Правда, все были одеты одинаково, в коричневые платья с черными шерстяными передниками, и все были гладко при чесаны, и все смеялись и шумели.

Второй класс уже решил: новенькая совершенная деревяшка, пень какой-то!

Кто-то даже крикнул:

— Тупицына! ваше дежурство нынче.

Все обернулись в её сторону, а Мурочка покраснела как рак.

Даже в голову ей не пришло сказать, что она не Тупицына.

Она покорно пошла вытирать доску, потом металась по коридору и искала сторожа, чтобы спросить у него мелу, и уже шел урок, когда она явилась в класс. Учительница географии, Евгения Савишна, которую девочки звали «бабушкой», несмотря на то, что она была совсем молодая, сделала замечание Мурочке, что мел должен быть приготовлен заранее.