Леонард Пирагис - Красавчик

— Как не пойду? Нужно идти, — заволновался Мишка. — Ведь он ждать будет.

— Дождь…

— Дождь ничего… Не размокну. Вот обогреюсь, и хорошо будет…

Но как-то плохо подвигалось согревание. Красавчик жадно глотал горячий чай. Он обжигал внутренности, но снаружи плыла по коже мелкая, неприятна дрожь. Голова казалась странно тяжелой и болела немного… Слегка покалывало левый бок.

Лицо хотя и отошло, но тепло не вызывало на нем румянца. Глаза как-то потускнели и вообще, Мишка выглядел понурившимся… Митька обратил на это внимание.

— Что с тобой? — тревожно вглядываясь в лицо друга, спросил он.

— Ничего… Холодно, — вяло ответил Мишка.

— Ну согреешься, ничего…

И он подбросил в огонь охапку хвороста. В костре зашипело, повалил, густой дым, и пламя заглохло на минуту; потом пробилось, вскинулось на ветки, полизало их и столбом поднялось кверху, почти достигая потолка пещеры.

— Жарко…

Митька, разгоревшийся, вспотевший, отодвинулся от костра.

— Что в бане! — улыбаясь добавил он.

Красавчик не находил этого. В пещере хотя и было жарко от костра, но по спине его ползли мурашки, и было холодно, точно за воротом рубашки лежал кусок льда. Мишка чувствовал себя очень скверно. Ему не хотелось даже шевелиться, и он точно застыл, скорчившись у костра.

Как ни плохо было Красавчику, а все-таки он отправился к Борскому. По дороге он разошелся немного. Сперва голова будто бы сильнее разболелась и закружилась, но потом это прошло. Мишка даже побежал наперегонки с другом и как будто бы согрелся. Когда подходили к поселку, ему стало даже жарко. На щеках проступил румянец, глаза заблестели каким-то странным блеском… Сухие ладони и ступни ног горели… Голова же стала как будто тяжелее.

Борский, здороваясь с Мишкой, задержал его руку в своей и пытливо заглянул ему в глаза.

— Что это? Жар у тебя?

Пощупал лоб и спросил участливо:

— Ты не болен? У тебя ничего не болит?

После бега у Мишки сильно кололо в левом боку, так что трудно было дышать, голова болела, и тяжелые горячие веки закрывались сами собой. Однако он покачал головой:

— Мне холодно было, и мы бежали… Я и согрелся.

Ответ удовлетворил художника.

Теперь Мишка позировал лежа.

Он расположился на ковре в нужной позе. Поза была удобная, и Красавчик мог лежать, не меняя положения часа два. Сегодня это было на руку: он чувствовал, что не мог бы сидеть — отяжелели почему-то вдруг все члены и голова кружилась.

Он лежал с полчаса. Было нестерпимо жарко и это удивило Мишку. И что страннее всего, несмотря на жар, по телу пробегала легкая дрожь, совсем не холодная: точно обдавали кожу мелкими каплями теплой воды. Болел бок и было трудно дышать… Губы запеклись… Голова кружилась…

Потом начали твориться совсем странные вещи… Какой-то теплый туман окутал мозг, и все поплыло, закружилось перед глазами… Мелькнуло лицо художника, картины… Потом стены заколебались, раздвинулись… Откуда-то вынырнул Митька, но какой-то необыкновенный, смешной… Мишка потянулся к нему, но он скорчил гримасу и пропал… Вспыхнули вдруг яркие цветные огни… От них стало нестерпимо жарко… Что это? Господи! Да ведь это тюрьма горит… Так и пылает! Вот и Крыса в ней… Силится выскочить из огня, ругается и зовет на помощь… Да спасите же ее, а то сгорит… сгорит… Сыщики прибежали… Чего им нужно? Что? Нет, он не убежал из тюрьмы… Он просто «краденый», а сам никогда не крал… Зачем же в тюрьму… Красавчик силится отбиться от сыщиков и вдруг видит, что это собаки напали на него… Помогите, а то они разорвут! Собаки… А вот кто-то стоит и смеется, злобно смеется… Ах да, ведь чухна-рыбак… Славно его выкупал Митька в озере… Ха-ха-ха! Но Митька где же?.. Вот поезд надвигается, гремит и шипит… Огонь пышет из трубы… Страшно глядят яркие глаза-огни, красные, точно кровью налились… Митька показался… Смеется и прыгает под поезд… Красавчик крикнул от ужаса… Все пропало и стало темно и пусто… Никого нет… Страшно…

В этот день Митька напрасно поджидал друга. Наступил вечер. Серый дождливый день потускнел, туман спустился над озером. Стало холодно, неуютно.

Митька раздул огонь и принялся готовит ужин, поджидая приятеля. Он прислушивался к каждому звуку извне, надеясь услышать знакомые поспешные шаги. Но время тянулось, а Красавчика не было. Митька начинал беспокоиться.

Сперва он не особенно тревожился. Красавчик запаздывал иногда, когда художник увлекался работой. Митьке угнетали только одиночество и унылый, словно осенний, вечер. Он досадовал на друга, и еще больше на художника.

«Черт бы побрал этого барина! — раздраженно думал он, вороша от скуки хворост в костре. — За целковый целый день держит. Тоже штука! Да и Красавчик тоже… Мог бы уйти кажется… Поблажать тоже нечего…»

Но потом, когда стемнело, Митька всполошился; так поздно Красавчик никогда не возвращался. Тревога начинала охватывать Шманалу.

— Куда он делся? — вслух раздумывал Митька, вслушиваясь в ночную тишину. — Заблудился что ли?

Но этого быть не могло: Мишка прекрасно знал дорогу. Не иначе, как случилось с ним что-нибудь скверное.

И предчувствие недоброго начинало заползать в Митькину душу, вместе с тем, как сгущались ночные тени.

Митька несколько раз срывался с места и выходил из пещеры. Плотный туман и ночная мгла мешали видеть. Даже звуки, казалось, глохли в плачущей ночи. Было странно тихо в лесу. Только монотонно шелестел дождь, да вздыхало что-то в вышине, навевая жуть.

Постояв немного, Митька возвращался в пещеру, и острая тревога все больше охватывала ого.

«Не замели ли его? — думал он, беспокойно ерзая на месте. — Не может быть… Жмых…»

Митька вдруг побледнел. Господи! Ведь Жмых знает Мишку! В сыскном он допрашивал его. Не иначе, как засыпался Красавчик.

И Митька уже не мог спокойно сидеть в пещере.

Костер начинал гаснуть, не до него было Митьке. Он не замечал ни костра, ни того, что помимо дыма, едкий запах горелого картофеля наполнил пещеру. Охваченный тревожными мыслями, Митька забыл про ужин, и обуглившиеся картошки тлели в костре.

— Пойти поискать, что ли?

Митька вслух задал этот вопрос, точно советуясь с кем-то. Но никто не ответил. Вспыхнул только с легким треском в костре тонкий сучек, вскинулся на мгновение яркий язычок пламени, разбросав тени по углам пещеры, и потух. Митька вздрогнул, машинально взял охапку хвороста и подкинул в тлевшие уголья…

Шелестел дождь за пещерой.

Митьке стало вдруг жутко. Одиночество и тревожные думы тяжело угнетали душу. Мучила неизвестность Мишкиной участи.

Пойти поискать? Митька сделал нерешительное движение…

Но где искать? Мишка и сам бы нашел дорогу домой. Разве только случилось с ним что-либо в дороге? Может вдруг ногу свихнул и лежит где-нибудь в лесу? Ведь бывают же случаи… Тем более, что дорога в лесу не из ровных, взять хотя бы овраг — в нем и днем-то черт ногу сломит…