Ян Аарри - Записки школьницы

Поцарапанный отшатнулся. В глазах у него блеснули слёзы. Значит, я ему крепко влепила. Ну, а если он уже понял, что налетел не на беззащитную овечку, а на львицу, надо бить его, пока он не успел опомниться. Я размахнулась снова, чтобы влепить ему ещё одного леща, да такого, от которого он бы слетел с катушек, но поцарапанный бросился бежать, как самый последний трус.

— Ах, так! — закричал другой, толстомордый, мальчишка. — Ребята, наших бьют! Давай, наши!

Ударить он меня побоялся, но, протянув руку, сорвал с моей головы берет, и все мальчишки стали подбрасывать и топтать его ногами.

Я тоже начала срывать с головы у них кепки и заодно влепила каждому по затрещине.

— Ага! — закричали они: — Ты драться? Драться?

Они бросились на меня и начали толкать. Я зажмурила глаза, а зажмурилась потому, что одной драться с пятью всё-таки страшно. Во всяком случае, когда не видишь, как их много, есть ещё надежда па победу. Я молотила кулаками по головам мальчишек, по спинам и в то же время думала: «А не лечь ли мне на землю? Ребята на Кузнецовской улице, да и на других улицах около парка Победы никогда не бьют лежачих». Вот у меня и мелькнула мысль в голове растянуться на земле и закричать: «Лежачего не бьют!» Но потом я подумала: «Много чести будет! Пока сами не собьют меня с ног, ни за что не лягу!»

И вдруг я услышала голос Вовки Волнухина:

— Эй, вы, шпроты-кильки! Чего на одну девчонку напали?

Я открыла глаза и, отбиваясь уже с открытыми глазами, увидела приближающегося к нам Вовку. Он шёл по боковой аллее вразвалку, засучивая на ходу рукава.

— Вовка! — закричала я. — Они пятеро на меня… На одну!

Вовка остановился:

— Ну, чего с девчонкой связались? — закричал он. — По силам нашли?

Все пятеро повернулись к Вовке. Поцарапанный засипел:

— Иди сюда, мальчик! Подойди поближе, я тебе гулли-булли отвешу!

Но тут кто-то крикнул:

— Ребята, это ж Вовка-боксёр!

Хулиганы попятились и заорали испуганно:

— Грек! Грек! Эй, Грек! Давай сюда!

Из кустов вышел, отряхиваясь, ещё один мальчишка. Наверное, он курил в кустах или спал. На затылке у него еле держалась клетчатая кепка с крошечным козырьком. На плечи было небрежно накинуто длинное пальто.

— Ну, и что? — прищурился мальчишка, по имени Грек. — В чём дело?

— Вот тут один желает, чтоб ему отшлифовали рыло! — хихикнул поцарапанный.

Грек, усмехнувшись нахально, поддернул штаны и сплюнул через плечо:

— Сейчас повеселю его! — Он щёлкнул пальцами. — А ну, иди сюда' Учить буду тебя! Наказывать! Чтоб не баловался в моём парке!

Вовка смерил Грека с головы до ног спокойным взглядом, потом протянул не спеша руку к козырьку его кепки и коротким движением надвинул кепку на нос Грека так, что козырёк оказался на подбородке.

Мальчишка Грек отскочил от Вовки, сбросил пальто с плеч под ноги.

— Ты что? — зашипел он на Вовку. — Тебя давно не утюжили?

Вовка снова протянул руку и, сорвав с головы Грека кепку, отшвырнул её далеко в сторону.

— Раздеваться так раздеваться! — усмехнулся Вовка.

Мальчишка был на полголовы выше Вовки, пошире в плечах и, по-видимому, «скорый на руку», но поведение Вовки озадачило его. Он привык, наверное, к тому, что ребята удирали от него без боя, а тут встретил парня, который не только не боится его, но ещё и насмехается над ним.

Не решаясь вступить в драку, Грек начал зачем-то шарить по карманам, скрипеть зубами, строить самые зверские рожи, чтобы разозлить самого себя.

Накричавшись, Грек бросился на Вовку и ударил его наотмашь по лицу. Вовка даже пошатнулся. Но на ногах устоял.

— Плохо! — мотнул он головою и, сплюнув кровь из разбитой губы, пригнулся, выставил перед собою сжатые кулаки, как это делают боксёры на ринге. — В удар нужно вкладывать вес всего тела! Вот так!

Я даже не заметила, как это делается, а Грек, вскинув руками, уже лежал на земле. Мальчишки кинулись врассыпную по кустам.

— Наших, наших бьют! — заорали они, удирая. — Стой, стой, наши! Не беги, наши!

Но, останавливая друг друга, «наши» мчались, словно космические ракеты.

Вовка наклонился над Греком, пощупал его пульс, приложил руку к сердцу и усмехнулся:

— Живой? Понял, что такое апперкот и что такое хук? Привык обижать малышей да девчонок! Молодец на овец, да? А встретишь молодца — так и сам овца? Запомни: будешь пиратничать в парке — на дне морском отыщу тебя! Из-под земли достану. С этого часа будешь ходить по парку пай-мальчиком, нюхать будешь вежливо цветочки и не сердить дядю Вову! Вот так! Лежи и загорай!

Я закричала, хлопая в ладоши:

— Браво! Бис! Следующий раз не будут налетать по двадцать на одного.

Вовка нахмурился.

— А ты иди, явление! — процедил он сквозь зубы, не глядя на меня. — Чего раскудахталась?

Он повернулся и пошёл в сторону Московского проспекта.

Но могла ли я уйти просто так, даже не поблагодарив Вовку? Я вспомнила, как дрались когда-то на турнирах рыцари за честь прекрасных дам, а дамы дарили победителям свои платки и перчатки. Но что могла я подарить Вовке? Перчатки? Они у меня рваные. Платок? Он был не особенно чистый. Да и мама рассердится, если я буду раздавать носовые платки.

Я побежала за Вовкой.

— Ты поступил как благородный рыцарь, — сказала я, догнав его. — И хотя я не прекрасная дама, но…

Вовка презрительно выпятил губы.

— Вытри нос! — пробурчал он. — Тоже дама!

Странный какой! Почти рисковал жизнью, спасая меня, и не желает выслушать слова благодарности.

— И вообще, — сказал он, — если б ты была не из нашего класса, рук не стал бы пачкать. Дама!? Из-за такой дамы теперь отвечать, может, придётся!

— За что же отвечать? Ты поступил благородно!

— За что, за что! — передразнил Вовка. — А за то и отвечать, что боксёру не полагается биться с такими, которые не знают бокса.

— Ты думаешь, я проболтаюсь?

— Не ты, другие скажут.

— Кто? Мальчишки? Ну, разве скажут они, что ты их шестерых один разогнал? Мальчишки же такие хвастуны! Ни за что они не признаются!

— Ладно! Теряй адрес! Иди куда идёшь! И вообще, что ты ко мне привязалась? Что тебе нужно от меня?

— Ничего мне от тебя не нужно! Просто хочу поблагодарить тебя, и только. Должна же я поблагодарить!

— Ничего ты мне не должна! — сказал Вовка и вдруг потёр ладонью лоб. — А если хочешь быть должной, — давай шестьдесят копеек. До завтра! Есть у тебя шестьдесят копеек?

У меня был рубль и тридцать копеек. Я поспешно протянула бумажку Вовке.

— Пожалуйста!

Он покачал головою:

— Мне — шестьдесят! На трамвай! Знаешь, что такое трамвай? Завтра отдам! Понятно?

— Понятно! — кивнула я. — Но рубль можно в трамвае разменять. Кстати, я тоже должна кое-куда съездить. Поедем вместе и разменяем. Хорошо?