Сергей Иванов - Его среди нас нет

— И все?

Заготовленные слова кончились. А она не знала, как нужно разговаривать с официантами: дерзить или, наоборот, улыбаться. И она покраснела.

Официант ушел, Лида осталась за пустым столом, посредине которого стояла грязная рюмка с крохами чего-то недопитого. Лида незаметно пододвинула эту рюмку к себе… Никто не обращал на нее внимания.

Она сама не знала, зачем пришла сюда. Несколько раз ей хотелось проверить, на месте ли деньги. И не хотелось лишний раз дотрагиваться до них.

Ничего похожего на радость или на удовольствие она не испытывала, только нервничала и боялась, что на шее появятся красные пятна — это у нее случалось от нервов, и поэтому ей всегда приходилось быть спокойной.

Вдруг из-за спины ее выплыл кофе, а с другой стороны тарелка с двумя эклерами. Прямо над своим ухом она услышала тихий голос:

— Пожалуйста…

И опять она не знала, благодарят официантов или не благодарят.

Отпила из чашки большой глоток. Кофе оказался жутко горячий. С огромным трудом Лида проглотила его. Сидела с обожженным языком, чувствуя выступившие на глазах слезы.

Однажды по пути в зоопарк они с матерью зашли сделать примерку: мать сама ездила по клиентам, чтобы соседи не говорили лишнего.

Квартира оказалась большая, захламленная множеством вещей, небрежно брошенной одеждой. И было ясно, что новую юбку, которую шила для клиентки мать, постигнет та же участь — валяться где-нибудь в общем ворохе.

На неубранной и, как показалось Лиде, не очень чистой постели спала собака. Но это была человеческая постель, и укрыта собака была краем человеческого одеяла. И она думала во сне, что это и есть верх счастья и блаженства. Так, усмехнувшись, сказала Лидина мать, когда они вышли.

Теперь Лида, сидящая со своим кофе и со своими пирожными, почему-то вспомнила эту старую картинку второсортного собачьего счастья… Ей захотелось уйти. Но как-то глупо было бросать несъеденные пирожные. И потом, она не расплатилась.

Вдруг от компании студентов отделился один, пошел, глядя прямо на Лиду, улыбнулся и сел к ней за стол.

— Девушка, только вы извините меня… Вы кого-нибудь ждете?

— Нет. Я просто завтракаю!

— Ого! — он посмотрел на часы. — И часто вы так завтракаете?

— Иногда…

Просто чудо, как она сумела взять этот холодноватый тон. И как сумела найти в себе это спокойствие. Она опять отпила кофе, теперь уже остывшего, откусила пирожное и с радостью заметила, что на краешке его осталось немного помады. Положила пирожное так, чтобы и студент мог видеть эту помаду.

— А когда вы появитесь тут в следующий раз?

— Еще не решила. — Она повернула голову и увидела, что официант смотрит на нее. Лида кивнула. Официант поднялся и пошел. Лида еще раз откусила пирожное.

— А вы не могли бы появиться здесь завтра? Часиков в семь!

Лида спокойно вынула деньги, протянула официанту трешку. Официант так же спокойно дал ей рубль сдачи… А все стоило — ну никак не больше чем рубль двадцать!

Ничего, сказала она себе, привыкай… Кивнула официанту.

— Спасибо, — сказал тот и отошел.

— Вы не могли бы… ровно в семь часов. Я вас встречу у входа.

— Я подумаю.

Она поднялась, и студент тоже встал вместе с нею. Теперь было заметно, что он — здоровый парень, восемнадцатилетний первокурсник, а Лида всего лишь девчонка… А может, и не было заметно: из-за этой акселерации все так перепуталось!

Лида сперва подумала: не протянуть ли ему руку, но вовремя вспомнила, что на ее школьных, кое-где даже обкусанных ногтях нет и следов маникюра.

— Я здесь буду проезжать мимо… И, возможно, зайду.

— А вас как зовут, извините?

— Лидия, — на всякий случай она сунула руки в карманы джинсиков.

— Надо же! Мое любимое вино… А меня Саша.

— До свидания, Саша! — И быстро прошла сквозь зал. Студент не посмел пойти за нею.

И тут Лида заметила, что, наверное, это студент техникума, и ему самому лет пятнадцать!

Надела свое прекрасное пальто (которыми, впрочем, набита сейчас вся Москва). Еще раз, уже по улице, прошла мимо стеклянной стены, за которой сидела «ее компания». Студент Саша помахал ей и стал пальцем писать на стекле что-то невидимое.

Лида улыбнулась, и… Этого она не сделала бы никогда в жизни. Но тут сделала! Она села в такси: машины стояли у края тротуара длинным хвостом. «Ну теперь он уж точно подумает, что я настоящая продавщица или парикмахерша!»

— Куда поедем? — повернулся к ней таксист, седой старый дядька лет пятидесяти. Еще раз глянул на Лиду — его-то не могла обмануть никакая акселерация. — А деньги у тебя есть?

Но, впрочем, тут же запустил мотор.

— Едьте прямо по этой улице. Я вам тогда скажу.

— Ну, «едьте» так «едьте»… — И больше не произнес ни слова.

Когда на счетчике набило девяносто копеек, Лида сказала, чтоб он остановился, отдала рубль и вышла.

— Сдачу возьми!

Она не обернулась, не ответила и через секунду услышала, как машина дала газ и укатила… Ничего-ничего, привыкай!

А потом вдруг поправилась: привыкнут!

Она, кажется, даже усмехнулась, так подумав… И вдруг усмешка эта замерзла на ее губах. Лида кое-что поняла. И она испугалась. Она испугалась сама себя!

Она поняла, что ей опять необходимы деньги. То, что она пойдет завтра к семи часам, Лида решила сразу. Дело не в том, что ей очень нравится этот Саша. Нет, как раз не очень… С семейкой прыщей на лбу и слишком мягким блестящим носом. Но хотелось пойти туда, сидеть в клубах дыма, с этой соломинкой во рту… И было противно… Или только страшно? Если только страшно, тогда ерунда, она вытерпит.

Нужны были деньги.

Она, естественно, знала: платить должен мужчина. Да мало ли что должен. С деньгами уверенней. Она, может, потому так и разговаривала прекрасно, что могла в любую минуту спокойно расплатиться и уйти.

И официант ее запомнил. Целых восемьдесят копеек дала сверху — конечно, запомнит! «Сверху дали» — так говорит ее мать, когда ей везет с клиенткой.

Утром в школе она думала про деньги. Она не знала, сколько ей нужно, не могла представить себе никакую сумму. Просто деньги — чтоб они лежали в кармане и хрустели, когда их трогаешь. Стыд и ужас были загнаны в самое подземелье души.

Про вчерашние семь рублей в классе молчали, как будто вообще ничего не случилось… А ведь Миронова просто могла подумать, что потеряла их! Теперь Лида очень жалела, зачем она сунула в кошелек эти клочки.

Вдруг оруженосиха Тарасова сказала, что собирается после уроков идти за резиновыми сапожками — себе и маме. Тарасова надеялась заманить с собой и ненаглядную Лиду.

— Ты когда идешь?

— Прямо после шестого. Он же рядом здесь, обувной.

Значит, деньги у нее с собой. Рублей десять. Даже больше — на две пары… Рублей пятнадцать!