Алексей Мусатов - Стожары

— «Наши везде пройдут»! — насмешливо бросил Семушкин Саньке. — Один такой прошел, три дня потом баграми по дну шарили. А ну, кто со мной на мост?

Девочки и часть мальчишек направились за Семушкиным.

— Давай и мы через мост, Коншак, — сказал Девяткин.

Прищурив зеленоватые глаза, Санька неотрывно следил за бегущими по реке льдинами. Он, Санька Коншаков, и не пройдет! А будь он партизаном? Ведь это очень свободно могло случиться, если бы мать, когда немцы подходили к селу, не увезла его с собой. Молодой такой партизан, разведчик или связной. И вот, скажем, весна, ледоход, вроде этого; вызывает его к себе командир отряда и приказывает пробраться на тот берег реки с очень важным заданием. Но через мост идти нельзя, там немецкие часовые. А на реке ледоход. Как же быть? Санька поправил пилотку на голове, подтянул голенища сапог и прошелся по берегу, что-то выискивая глазами.

И тут он заметил Машу Ракитину. Она стояла у самой воды и не отрывала глаз от бегущих льдин; платок сполз ей на шею, обнажив маленькие розовые уши, и ветер трепал коротко остриженные волосы.

— Маша, долго тебя ждать? Идем через мост! — звала ее с пригорка Зина Колесова.

Но девочка ничего не слышала.

— Смотри, — поманила она Саньку, — льдины-то как несутся…

— Тебя зовут! Не слышишь? — подскочил к ней Девяткин.

Маша мельком взглянула на него и опять обернулась к Саньке:

— А могут они до моря доплыть?

— Могут, наверное… Правда, Маша, шла бы ты на мост с Семушкиным, — посоветовал ей Санька.

— Нет… я посмотрю. Ты ведь на тот берег побежишь через лед?

— Откуда ты взяла? — деланно удивился Санька.

— Побежишь, я знаю. Я еще в классе догадалась, когда ты на реку смотрел. А это не очень страшно, Саня?

Санька усмехнулся и ничего не ответил. Что греха таить, ему даже немного льстило, что Маша не пошла за Семушкиным, а осталась на берегу.

Но Девяткин хмуро смотрел на Саньку. Он был недоволен: без Маши ни одно дело не обходится.

Бывало, соберет он с Санькой компанию за грибами в заповедные места или за черникой на Горелое болото, и не успеют мальчишки выйти за околицу, как следом за ними бежит Маша: «Ладно же, ладно! За грибами пошли и не сказались. Припомню я вам…» И бродит целый день с ними по лесу, ни на шаг не отстанет.

По грибы да по ягоды Девяткин еще терпел Машу. Но, когда он собирался в поле чужим горохом лакомиться или в лес костры жечь, Маша только мешала ему.

«Отвадить надо девчонку, проходу от нее нет», — решил Петька и как-то раз без Саньки, когда Маша пришла к мальчишкам, он предложил сыграть в «голы руки не казать».

— Сыграем, сыграем! — обрадовались ребята.

Каждый обернул руку зеленым лопухом, сорвал длинный стебель крапивы. Потом все запели: «Голы руки не казать, голы ноги не казать», принялись бегать друг за другом и хлестать крапивой по босым ногам и рукам. Сначала Маше такая игра понравилась: бегаешь, визжишь, увертываешься. Но рукава кофты были коротенькие, юбка по колени, и девочке доставалось больше всех. Руки и ноги у нее покрылись красными волдырями, на глазах выступили слезы. «Хоть бы конец поскорее», — думала Маша, но мальчишки разошлись — прыгали вокруг нее, хохотали, размахивали крапивой.

Тут Маша и разъярилась. Нарвала большой пучок крапивы и, забыв про все правила игры, как веником принялась направо и налево хлестать мальчишек: по рукам, по спинам, по головам. Девяткину досталось больше всех. Отступили мальчишки и с тех пор побаивались прогонять Машу от себя.

Санька наконец нашел около дороги старую веху, обломал сучья и, покосившись в сторону — здесь ли еще Маша, — подошел к воде.

Вскоре широкая, устойчивая льдина, похожая очертаниями на Австралию, ударилась о берег. Санька прыгнул на нее и оттолкнулся шестом.

Течение подхватило льдину, покружило на месте, потом понесло вперед и с размаху ударило в ледяной затор.

«Австралия» раскололась пополам, но Санька одним прыжком перескочил на другую льдину, потом на третью, четвертую…

Маша не сводила с него глаз.

Вот Коншак — это мальчишка! Всегда он придумает такое, от чего дух захватывает.

Недаром стожаровские мальчишки, особенно с Большого конца, считают Саньку первым смельчаком и без спора признают его своим коноводом.

Сделав последний прыжок, Санька выскочил на противоположный берег реки. Сорвал с головы пилотку, покрутил ею в воздухе и что-то закричал; шум ледохода заглушал его голос.

Тогда Санька показал рукой в сторону — мол, все идите к мосту, там встретимся.

Мальчишки переглянулись. К лицу ли им отставать от своего коновода?! Вооружившись шестами, они подошли к воде.

Первым прыгнул на льдину большеголовый, приземистый Степа Карасев, которого за его широкие плечи и маленький рост звали Степа Так-на-Так.

— Главное — быстрота и натиск! — напутствовал его Девяткин.

За Степой перебежал реку рыженький Ваня Строкин.

Дошла очередь до Девяткина. Он довольно смело прыгнул на льдину, но потом оступился, зачерпнул сапогом воду и вернулся обратно на берег:

— Еще утонешь! Жуткое дело!

— «Мы с Коншаком»! — с презрением сказала Маша. — А еще друзья-приятели по гроб жизни.

— Ну что ж по гроб жизни! Приятель в омут полезет, и я за ним? Спасибочки!

Неожиданно Маша выхватила у Петьки из рук шест и прыгнула на льдину.

— Умалишенка! — закричал Петька. — Утонешь!

Но Маша только помахала ему рукой.

Сначала все шло хорошо. Девочка легко перепрыгивала с льдины на льдину и вскоре была уже далеко от берега. Но тут произошло неожиданное: льдины раздвинулись, как тяжелые створки ворот, посредине реки образовалось широкое разводье, и маленькую льдину, на которой стояла Маша, стремительным течением понесло к мосту, к деревянным быкам, где лед дробился на мелкие куски, где все кипело и пенилось, как в котле.

Санька закричал, чтобы девочка сильнее гребла шестом. Маша старалась изо всех сил. Неожиданно она поскользнулась и уронила в воду шест. Река, точно поняв, что девочка лишилась последней защиты, еще быстрее понесла льдину к мосту.

Санька с приятелями не знал что делать. Он метался по берегу, размахивая руками, потом кинулся в сторону от берега, к сараю, около которого лежала вверх дном тяжелая черная лодка.

На помощь подоспели Степа Так-на-Так и Ваня Строкин. Втроем они перевернули лодку и поволокли ее к берегу.

— Ребята, она ж худая! — с отчаянием закричал Степа, показывая на пробоину в днище.

Санька оставил лодку и побежал к реке. С противоположного берега до него донесся истошный тонкий голос Девяткина:

— Тонет! Караул!.. Спасайте!..

Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы не паренек в короткой куртке серого шинельного сукна, в тяжелых не по ногам кирзовых сапогах и солдатской шапке-ушанке. Он сбежал с пригорка и довольно нелюбезно встряхнул Девяткина за плечи: