Гана Боржковцова - Тройка неразлучных, или Мы, трое чудаков

— Мне очень нужна была цепь, — признался Вашек. — Вот если бы знать, что она у меня была под рукой!

— Пойдем посмотрим твое сооружение, — предложил пан учитель.

Пан профессор, по соображениям такта, не трогается с места.

— Знаете, — объясняет Вашек, — это перестроенный сарай. Старый был очень ветхий. В углу сада — глубокая яма. Папа говорил, что, скорее всего, раньше там был колодец. И предупредил, чтоб я туда не лез. Да туда и нельзя влезть. Но у своего дядюшки я как-то нашел журнал, где были нарисованы разные машины, в которых можно ездить по стенам. Вот это я и испробовал. Наших часто не бывает дома, а если и бывают, то им не до меня — ну, вот люди и наносили мне разных вещей. Сперва мне нужно было посмотреть, как та яма выглядит, чтобы сообразить, что крепить наверху. Журнал я прихватил с собой. А он упал в яму. Уж и не знаю, как быть. Это старый номер, и я нигде не могу его разыскать. Если бы машина была готова — съехал бы вниз, и все. Только тогда он мне уже был бы не нужен.

Пан учитель исследует незавершенное творение.

— Ты прекрасно все придумал. Привод к канату — великолепный.

«Уж кто великолепный — так это Штёвичек!» — мелькает в голове у Вашека. — Разбирается, что это привод, а не шнур, как говорил Пип. Пип в таких делах не очень силен».

— Вот только мне кажется, что ты затеял сложное дело. А главное — молодец, что догадался о таком способе. Как модель — это очень хорошо. Но если бы ты на этом самом сооружении задумал спуститься вниз, наверное, машина двигалась бы чересчур быстро. Я думаю, ты преодолел бы глубину со скоростью прыжка.

Вашек немного озадачен.

— Но это ничего, — успокаивает его пан учитель и роется в богатом складе материалов, накопленных Вашеком. — Я вижу, у тебя тут, по крайней мере, три передних колеса. Одно заднее я тоже уже где-то видел. И руль — это уже третий. А тормоз — второй. Может, он бы еще поработал, если бы его чуть-чуть… Знаешь, что мне пришло на ум? Что, если бы ты заново собрал свой велосипед? А из того, что тут у тебя накоплено, запросто можно бы собрать еще один вполне приличный велик. Вашек, а ты не хотел бы привлечь к этому еще и Ярду? Я бы изредка помогал вам, если, конечно, это вам не помешает.

— Ярду? — удивился Вашек и кое-что сообразил: — Вы думаете, второй велосипед можно было бы собрать для него?

— Да, вот это я и имел в виду. У меня дома тоже кое-что найдется от старого велосипеда. И если у вас чего-нибудь не хватит — я разыщу.

— Да и у меня кое-что найдется. У меня даже деньги кое-какие есть, папины правда.

— Ну какой тут разговор, — вдруг раздается папин голос. Папа стоит в дверях и смотрит на пана учителя. — Собственно, ущерб мы нанесли Павлу — из-за Вашека он не смог пользоваться своим имуществом, а… возместим потерю Ярде, не так ли?

Пан учитель одобрительно кивает головой.

— Мы хотим про ковбоев! — орет шестой «Б».

— Вы с ума сошли! — восклицает пан учитель, косясь на дверь, как Вашек недавно косился на отца. — А если услышат? Про ковбоев сегодня не будет. Но и математики не будет тоже. Я вам расскажу удивительную историю. Историю? Тогда ладно…

— Вы когда-нибудь слышали анекдоты о рассеянных профессорах? Нам, правда, придется подождать, когда из Вашека получится профессор. Но ждать придется не потому, что он недостаточно рассеян…

Все обратились в слух и с увлечением слушают. Так вот как было на самом деле…

— Вы не очень-то смейтесь над Вашеком, — заканчивает пан учитель. — Не обязательно, конечно, из всех чудаков получаются профессора, но Вашек, может быть… Модель, которую он смастерил, очень любопытна. Хотя, конечно, в глубь подземелья я бы не отважился на ней поехать, да и вы не вздумай те… Впрочем, сейчас планы у Вашека тоже переменились. На этом и кончается наша странная история. А велосипед мы возвратили его законному владельцу.

Павел довольно кивает. Законный владелец — это здорово.

Ярда сидит неподвижно. Словно все еще слушает, хотя пан учитель уже договорил и в классе воцарилась абсолютная тишина. И в этой тишине раздается голос Андулы: — Ну, такое… такое мог только Вашек…

— Возможно, ты и права, — соглашается пан учитель.

Но догадаться об этом сумел только один Пип.

Андула тоже согласна с этим.

— Котелок у него варит.

— Золотые слова, барышня, — подтверждает пан учитель.

Оба смотрят в ту сторону, где сидит Пип. Но Пипа там нет.

— Где же он? — удивляется пан учитель. — Ведь он же был в классе.

— Он под партой, — объявляет Павел.

— Он хоть у нас и чудак, — уточняет Андула, — но котелок у него варит.

Пип опять готов скрыться под парту.

— Наверное, это самая правильная комбинация, — высказывает предположение пан учитель и на всякий случай держит Пипа за ухо. — Потому что, если обнаруживается пропажа, практичные люди чаще всего предполагают, что это сделали воры. А Пип так не подумал. Или просто не поверил. И начал размышлять — как же все это получилось.

— Много бы он придумал, если бы на парте у Вашека я не забыла ручку, — выразительно напоминает Анежка.

Пип что-то пищит невероятно тоненьким голоском.

— Он говорит, что это правда, — переводит Вашек писк Филиппа на человеческий язык.

Пип кивает.

Пан учитель не верит своим ушам.

— Да, — объясняет ему Андула, — Вашек понимает язык Пипа и язык учительницы Беранковой. Он даже понимает дельфинью речь.

— Очень рада, больше всего за тебя, Комарек, что все выяснилось. Хотя и считаю, что Вашек или пан профессор Фиала должны были прийти прежде всего ко мне, классной руководительнице.

Вашек щурится.

— Но в конце концов это не так существенно. Пан учитель Штёвичек рассказал мне, что все произошло по чистой случайности. Вашек моргает снова.

Разумеется, по чистой случайности он попросил отца написать Штёвичку.

— А главное, как я говорю, все счастливо разъяснилось.

— Ничего счастливо не разъяснилось, — вдруг вмешался Ярда.

Класс замер. Беранкова строго посмотрела на него.

— Что ты хочешь этим сказать?

— А то, что ничего само не разъяснилось. А разъяснил все вот он. Пискля.

— Что такое? Какой Пискля?

— Это Филипп. Он про все догадался.

Беранкова кивает.

— Я слышала об этом. На будущее запомните: надо лучше следить за своими вещами, чтоб ничего подобного не повторилось.

Все потихоньку ахают.

— А теперь приготовьте тетради.

— Смотри, Комарек, — строго повторяет Андула, — чтобы больше это никогда не повторялось. Не смей больше красть велосипедов!

Ярда, не сразу поняв шутку, только немного погодя, улыбается. У него это еще плохо получается. Нет тренировки. Но скоро он овладевает этим искусством в совершенстве и растягивает рот в улыбке.

— Ты не хочешь после обеда зайти к нам? — уже второй раз спрашивает его Вашек.