Хейно Вяли - Марью пишет сочинение (рассказы эстонских писателей)

Ребята разглядывали и обсуждали рисунки.

Антс остановился перед работой Рейна. Взглянул направо и налево, не стоит ли Рейн где поблизости. Рейна не было видно. И Антс сказал:

— Отвратительный рисунок! Глядите, какая тётка! Рот — до ушей. Щёки — краснее некуда. Волосы стоят дыбом.

Когда ребята кончили рассматривать рисунки, звеньевой Янно стал спрашивать каждого октябрёнка, что ему больше всего понравилось. Одни хвалили одно, другие другое. Янно записывал все отзывы в блокнотик. Иначе не упомнишь, какой рисунок сколько раз похвалили.

Настала очередь Антса высказать своё мнение. Антс поглядел направо, поглядел налево. На месте ли Рейн? Рейн сидел неподалёку. И Антс сказал:

— Рисунок Рейна — самый лучший из всех! На нём такая весёлая тётенька. Смеётся во весь рот. Щёки у неё что надо, красные. Волосы красиво взбиты.

Янно выслушал Антса и что-то пробормотал себе под нос. Но в блокноте возле фамилии Рейна поставил плюсик.

Этот плюсик так и остался там единственным.

Обсуждение рисунков закончилось. Янно закрыл свой блокнотик и отозвал Антса в сторонку. Звеньевой ещё не успел и рта раскрыть, как Рейн подошёл к ним и сказал Антсу:

— Ты, Антс, оказывается, двуличный! Моя бабушка иногда называет так одного человека. Прежде я не понимал, что это означает. Спасибо тебе за то, что помог понять.

После этих слов Рейн повернулся и пошёл прочь.

— Как плохо, что в классе у нас есть выскочки! Только и делают, что на других наговаривают! — сказал Антс и вздохнул. — Зря я старался быть для Рейна хорошим другом!

Бедняга Антс и не подозревал, что Рейн слышал, как он вначале возмущался его рисунком, — Рейн в это время искал под партой свою резинку.

Янно тоже ушёл. Потому что Рейн уже сказал всё, что надо.

Я вышел из школьных ворот на улицу. На тротуаре блестела наледь. По тротуару шла пожилая женщина с кошёлкой в руке. Когда женщина поравнялась со мною, она поскользнулась и упала. Кошёлка описала в воздухе ровный полукруг. Два батона вырвались на волю, весело закувыркались и пролетели несколько метров вдоль по улице.

Всё это получилось очень смешно, и я чуть не расхохотался. Но я сделал серьёзное лицо, помог тётеньке подняться на ноги, собрал батоны и засунул их назад в кошёлку. Тётенька назвала меня хорошим мальчиком, а школу нашу поругала, — неужели песку не нашлось, лёд присыпать… Мы уже разошлись каждый в свою сторону, как вдруг появился Стенгазета. Нет, нет, это вовсе не настоящая стенгазета с заметками и карикатурами, которую вывешивают на стене, а её редактор — Куста. Мы прозвали его Стенгазетой, потому что стенная газета — душа Кусти. Как для другого футбол, или марки, или бахвальство. Кусти то и дело просит нас написать какую-нибудь заметку для газеты. Мы отвечаем ему «да-да», а сами преспокойненько ничего не делаем. Ведь знаем: в последнюю минуту Кусти сам всё напишет. И ещё с удовольствием, словно это самое интересное занятие в мире. Одно время нашу стенгазету «Факел» даже называли «Факелом Кусти».

Но больше всего на свете наш редактор любит сенсации и вообще всякие невероятные события. Я только диву давался, откуда Кусти все эти таинственные истории и необыкновенные случаи выкапывает? И ещё я не мог понять, почему он то от одного, то от другого из наших ребят получает нахлобучку.

И вот теперь именно Кусти оказался на месте происшествия. Он мигом подскочил ко мне и воскликнул:

— Интервью! Коротенькое интервью! Первый вопрос: что ты подумал в тот момент, когда кинулся на помощь несчастной женщине?

Кусти уже держал наготове записную книжку и шариковую ручку.

— Подумал, ну и умора! — ответил я насмешливо.

— Так-так… — Кусти замигал, глазами. — А в душе у тебя когда-нибудь прежде появлялось желание помочь людям?

— Появляться не появлялось, а исчезало не раз, это уж точно! — ответил я уже с раздражением.

— Так, — вновь произнёс Кусти. — Значит, вот как… С детских лет ты ощущал потребность помогать товарищам?

— Ощущал, конечно. Я всегда проглатывал конфеты соседских мальчишек, все до единой!

Кусти хотел ещё что-то спросить, но я уже дал тягу.

На следующее утро, когда я пришёл в школу, мне сразу бросилась в глаза толпа ребят перед стенгазетой. Я с любопытством протиснулся вперёд. И что же я увидел?!

Чуть ли не половину стенгазеты занимала одна-единственная заметка. Над нею огромными — в палец толщиной — буквами красовался заголовок:

«ААДУ КАРУ — ПРИМЕР ДЛЯ ВСЕХ!»

Не помню, побледнел я или покраснел. Знаю только, что какая-то странная волна прошла по моему лицу. Ведь Ааду Кару — это я и есть!

Под заголовком помещался большой рисунок. На рисунке был изображён какой-то парень с головой, похожей на грушу. На шее у него был повязан красный галстук — со скатерть величиной, не меньше. Напротив мальчика возвышалась женщина, она была похожа на стог сена. Правая рука пионера пожимала руку стогу сена, а левая салютовала. Между мальчиком и женщиной стояла кошёлка, из кошёлки, как снаряды, торчали батоны — штук десять.

Изо рта стога сена выплывали слова: «Благодарю тебя от имени всех пенсионеров нашего города! Ты — настоящий пионер, ты достоин этого почётного звания!»

Изо рта мальчика с грушевидной головой выходили такие слова: «Я, пионер Ааду Кару, заверяю вас, что я всегда готов!»

Я мгновенно ощутил в себе готовность кое к чему. Если бы Кусти оказался в поле моего зрения, ему бы не поздоровилось. Но его не было видно, и я стал читать заметку.

В заметке было написано, что Ааду Кару с самого раннего детства, даже когда был ещё дошкольником, помогал ребятам со своей улицы, и вся улица ласково называла его «наш Аадунька». И до сих пор Ааду Кару считает день напрасно прожитым, если ему не удалось кому-нибудь помочь, кого-нибудь спасти или отправить на «скорой помощи» в больницу. Дальше описывалось, как Ааду Кару увидел упавшую женщину, как он душераздирающе закричал, самоотверженно — прямо по скользкому льду — кинулся на помощь и протянул женщине свою мужественную руку пионера.

Я незаметно выбрался из толпы ребят и шмыгнул в свой класс. Одноклассники смотрели на меня так, словно я — новенький ученик, а я не знал, куда глаза деть.

После уроков состоялся сбор-молния нашего пионерского отряда. Председатель отряда всё хлопал меня по плечу и всё повторял, что я — честь и гордость пионеров нашего класса и что я — первый из них стал знаменитым на всю школу. На этом сборе меня выбрали командиром тимуровской команды. Выбрали единогласно и молниеносно, потому что все спешили.

— Но… но! — пытался я что-нибудь сказать, но одноклассники — вжиг! вжиг! — проносились мимо меня и исчезали за дверьми. Только у председателя совета отряда нашлась лишняя секунда, чтобы на бегу поздравить меня: