Наталья Дурова - Большой театр Малышка

— Вы последняя? Я за вами.

Однако я глубоко ошибалась.

Через неделю после переезда у входа в домоуправление я увидела настоящую живую очередь. Целая вереница владельцев четвероногой живности ожидала вызова на пастеровский пункт.

В настоящей живой очереди вызывали по порядковому номеру квартиры:

— Квартира одиннадцать — кот Черемшанский.

Укол сделан. Остолбеневшего от испуга кота принимает на руки хозяин.

— Квартира двенадцать — шпиц Гай.

«Да, — решила я, — у кота имя было очень благозвучное, но для дрессировки лучше покороче. Кличка играет важную роль. Вот шпиц Гай — быстро и хорошо».

Пока я об этом раздумывала, подошла моя очередь.

— Квартира пятнадцать — собака Дурова.

— Что? — оскорбилась я.

— Да, да, простите, здесь сказано: кот и собака Дуровы.

— Но ведь у животных есть клички, — возмутилась я.

— Выездную пастеровскую станцию клички не интересуют. Они только замедляют работу. Справка выписывается на фамилию владельца. Человеческим языком объясняю… Следующие! Квартира семнадцать — овчарка Меерсон и легавый Охрименко.

Быть может, и разгорелись бы страсти оскорблённых владельцев, если бы не крики, донёсшиеся со двора:

— Ага, поймал… держу! Теперь его и убить-то мало!

Вскоре в домоуправление вбежали мальчишки и девчонки, а за ними шествовал солидный мужчина, державший за шкирку извивающегося тигристого кота.

— Извините… разрешите… виноват, — протиснулся он вперёд. Дети косяком двинулись за ним.

— Факт налицо! — проронил мужчина, брезгливо опуская кота на стол, и, приподняв шляпу для приветствия, трагически добавил: — Помоечник!

— Одну минутку, сейчас запишем, — привычно ответил инспектор пастеровского пункта.

— Обратите внимание, он пятится от чернил, — испуганно прошептала женщина, пряча под жакет дрожащую крохотную собачонку.

— Да, кот в крови. Теперь скажите, случайность или преднамеренность?

Третий голубь в лапах злодея. — Гражданин обессиленно опустился на стул. — Ведь это бешенство! Я требую немедленного уничтожения кота и изоляции ему подобных из стен нашего нового дома.

При этих словах ряды очереди явно уменьшились.

— Не в наших функциях, — ответил инспектор.

— Люди добрые, тогда что делать? Поймите — закон! Об охране природы! А голубь, — лицо мужчины тотчас приняло ласковое выражение, словно он смотрел на своего ребёнка, — птичка-то какая! Символ мира! — тут он повысил голос и гпевно покосился на кота. — Мы должны охранять счастье голубей.

— Дяденька! А вы дайте нам кота, мы его для войны противником сделаем! — азартно подскочил к мужчине один из мальчишек.

— Значит, вы не посодействуете? — снова начал тот, обращаясь к инспектору.

— Но ведь вам же сказали человеческим языком, — устало протянул инспектор. — Право, людям лучше сделали. На дом приехали. А вы спокойно работать не даёте.

— Хорошо. Дети, берите мародёра, он достоин медленной и мучительной смерти.

Разморенный после сытного обеда, кот перешёл в руки мальчишек, и те с воинственными воплями пытались выскочить из домоуправления.

— Нет, стойте, как же так? — не выдержала я.

— Как видите! — отчеканил мужчина.

— Среди них есть ваш сын? — Я преградила детям дорогу.

— Внук, уважаемая! Иннокентий, подойди ко мне, я тебе сколько раз говорил — не ввязывайся в войну.

— Дедушка, но ведь я же выследил кота! — захныкал внук.

— Чтобы это было в последний раз! Следопыт нашёлся! А вам, уважаемая, лучше не вмешиваться, — обратился он ко мне.

— Позвольте! Сегодня ваш внук жестоко поступит с кошкой, завтра будет издеваться над собакой, послезавтра разобьёт очки деду и, почувствовав себя героем, будет во дворе на всех деревьях выпиливать свои инициалы. Значит, такого молодца вы растите, да? — вступила в разговор полная седовласая женщина.

— И вы туда же?!

— Собственно, куда? — возразила она.

— Потворствуете никчемной твари: кошкам. Много ли от них пользы, кроме запаха в подъезде. Кошек в космос, уважаемая, не запускают. Кошка, скажу я вам, знаете ли, не собака! И опять же голуби, голуби в опасности.

— Голуби, я бы их сохранял в питомниках как символ, а не распускал бы по улицам! — присоединился ещё один голос.

— Давайте вынесем на суд общественности. Вам нужны доказательства?

Иннокентий, принеси шесть голубиных лапок и перья! — не унимался мужчина.

— Оставьте, пожалуйста, моя жена тоже может принести доказательства: три дня бедняга мучилась со шляпой, чистила, чистила, и всё без тояку.

Купили на днях новую, а теперь опять с излишеством, слетевшим с неба вроде привета от голубей — ходить нельзя. А подоконники, а кариатиды с загаженными носами по всей Петровке? Как вам это нравится?

При непонятном слове «кариатиды», попавшем в столь великолепную ситуацию, притихшая детвора сразу оживилась и с воодушевлением приготовилась слушать. Детские восторженные и любопытные лица, неугомонные проворные руки, тискающие сейчас подсудимого кота, навели меня на мысль: а что, если во дворе создать звериный театр?

Всякий театр, конечно, имеет свою историю. А всякая история имеет начало. Имеет историю и наш театр «Малышка», несмотря на свою молодость.

Весь вопрос в том, что считать началом. Во всяком случае, я не согласна с управдомом, который склонен считать началом неприятное происшествие со штрафом за первую репетицию футбольного матча между командами «4 — Пудель — 4» и «Разношёрстная дворняжья сборная».

Итак, с чего же началось? Мы не рыли котлованов, не управляли долговязым краном, укладывая тяжёлые блоки фундамента. И если бы даже наш театр имел собственное здание, его по справедливости украшала бы не четвёрка бронзовых коней, а упряжка из пуделя, бульдога, фокстерьера и двух лохматых дворняг.

Началось всё с высыхающих во дворе луж, с громкого чириканья воробьёв, дерущихся из-за первого червяка, — словом, с того дня, когда тупоносые ребячьи калоши уступили место башмачкам-скороходам, бантики в косичках прыгали в лад с крутящейся верёвочкой и слово «ручеёк» уже означало не талую воду, бегущую вдоль улицы, а шумную игру, известную ребятам любого двора в любом городе.

— Пиф-Паф! — обратилась я к своему жёсткошерстному другу, весёлому терьеру, хитро поглядывая на ребят. — А не желаете ли вы продемонстрировать своё искусство?

— Ур-р-р! Гав-гав! — Заливистая и радостная нота прозвучала в ответном лае. Хвост, поднятый торчком на манер большого пальца, сначала пришёл в бешеное движение, а потом выжидательно замер.

Косички повернулись к нам, прыгалка упала на асфальт.

— Нет, нет, не бросайте верёвочку, — сказала я, — покрутим для него.