Андрей Яхонтов - Дождик в крапинку

— Делу — время, потехе — час, — сразу ответил он.

— Вот, правильно.

— Иди и на досуге подумай о том, что ты сейчас слышал, — сказал дедушка.

Мама уже постелила ему. На постели, приготовленное ею для него, лежало полотенце.

Антон умылся, собрал портфель.

Перед тем как лечь, громко и с выражением прочитал отрывок, заданный для пересказа.

Опять погода была пасмурная, серое небо и ветер. Ночью прошел дождь, на мостовой и тротуарах лужи.

Впереди Антон заметил Пашку Михеева, окликнул его.

Пашка остановился. Поджидая, носком ботинка ковырял каменную окантовку тротуара. Брючки и рукава кителя коротки, из формы он вырос уже в прошлом году, а новой ему не купили. Иногда он надевал другие, черные брюки, ношенные старшим братом, но те, наоборот, сидели мешком.

— Здорово, — Пашка протянул руку.

Антон немного стеснялся этого взрослого приветствия. У Пашки же оно получалось очень естественным, солидным. А с виду цыпленок, весной таких смешных, на расставленных ножках, продавали в зоомагазине. И не скажешь, что в классе Пашка по силе на втором месте после Миронова.

Под взглядом Пашкиных каре-зеленых глаз — стынущим, почти неподвижным — Антон начинал чувствовать себя неуютно.

— Ну, чем занимался?.. — Пашка выдержал паузу и продолжал: — В выходной? — Слово это он произнес как-то иронически-насмешливо.

Антон поспешил улыбнуться. И Пашка осклабился, но остался невозмутим, так что приходилось гадать: была ирония или почудилась?

— Я на машине катался, — сказал Антон.

— Ну да? — Пашка вперился в Антона и вместе с ним шагнул слишком широко, споткнулся, чуть не упал. — Черт! Ой, опять это слово! — Ладошкой ударил себя по губам.

— Ага. К маме пришла знакомая…

Антон избегал открывать подробности маминой работы: скажи вместо знакомой «клиентка» или «заказчица» — прозвучит совершенно иначе.

— Ну?

— И на ее «Победе»… Недолго…

Антон специально скомкал рассказ. В памяти всплыл утренний визит другой гостьи. Может быть, Антонина Ивановна и к Михееву заходила?

— А ты чего делал? — спросил он.

— Дом тут рядом ломают. Ходил смотреть.

Даже если темнил, настаивать смысла не имело. Антон знал Михеева. Или ничего не скроет, все выложит, или замкнется — слова клещами не вытянешь. Без толку выпытывать.

— Что за дом?

— Да развалюха одноэтажная. Где кино. Хочешь, пойдем после школы…

— Мне мама вовремя велела прийти, — сказал Антон.

Конечно, если ни разу не видел, как ударяет в стену металлический, подвешенный на проволочном канате шар и сокрушает ее, летят кирпичи, рушатся балки, деревянные и металлические, — на это стоит взглянуть. Но уже столько домов вокруг посносили…

Глазеют часами на пустяки только бездельники и зеваки. Тратят время. Вместо того чтобы почитать, позаниматься, сходить в музей… Михеев, увы, был из их числа. И учился он поэтому плохо. Отдавать предпочтение всегда нужно тому, что расширяет кругозор, открывает новое, неизвестное…

Недавно умерла старуха в соседнем дворе. Приехала похоронная машина, выносили гроб… Антон, правда, смотреть не пошел, сказал — неохота. Веско, убедительно сказал. Но согласиться мог: для тех, кто такого не видел и считает нужным узнать, — событие, безусловно, представляющее интерес.

Или еще: прошлой весной у дома Германа остановилась лимонно-желтая машина. Подобных Антон не встречал. Все ребята и девчонки переулка от нее не отходили. Полезное времяпрепровождение? Нет сомнений!

Кто-то определил, что это «оппель-адмирал», на таких во время войны ездили фашистские генералы.

«Трофейная, наверно», — высказал предположение Сашка.

И эмблема красивая: эмалевый кружочек поделен на четыре части, верхний и нижний треугольники голубые, а боковые — беленькие. Мотылек в небе.

Толпились вокруг машины целый день, изучая каждую деталь, заглядывали через стекло в кабину. Не забывали наблюдать и за деревянными воротцами, из которых в любую минуту мог выйти страшный Герман, и за калиткой, из которой могли выскочить его собаки.

Но никто не выходил и не выскакивал.

Антон уже не помнил, как это получилось, но вечером, когда он пришел домой и стал рассказывать о желтой машине и проситься хоть на минуточку еще раз взглянуть на нее, ему позволили.

Уже стемнело. И как раз в тот момент, когда он подбежал, на желтый капот опустился большой майский жук. Его, видимо, тоже привлек диковинный цвет. Антон схватил жука (который, кстати, явился еще одним свидетельством не напрасно проведенного времени, стал, можно сказать, наградой за любознательность) и, задыхаясь от счастья и везения, рванул домой. Там он посадил жука в спичечный коробок и на другой день хвастал им во дворе.

А машина к утру исчезла. Только жук и напоминал о том, что это был не сон.

— А еще, — сказал Пашка, — меня отличной песенке научили. Настоящая пиратская. Ух…

— Какая? — оживился Антон.

— Сейчас, что ли, я тебе ее петь буду?

— Ну спой, чего тебе стоит?..

— Припев такой отличный, — словно нарочно его поддразнивая, продолжал Пашка. — Ладно, — смилостивился он. Оглянулся по сторонам, притянул к себе Антона и влажно задышал прямо в ухо:

Песня действительно была что надо. Такую спеть — и все поймут, какой ты мужественный и рисковый парень. И девчонки сразу тобой заинтересуются.

— Потом продиктуешь слова, — попросил Антон.

Пашка не ответил, а сплюнул сквозь зубы. Метко, прямо в водосточную решетку. Не то что катавший Антона неаккуратный шофер «Победы».

У самой школы они нагнали Лену Краеву. Маленькая, тощая. Пальто было ей велико, чуть ли не по земле волочилось, большие, с перламутровым отливом пуговицы казались тяжелыми-претяжелыми. Да еще огромный портфель — отцовский, наверно, с двумя замками, из коричневой пупырчатой кожи.

— Ты что, Краева, как черепаха тащишься? Опоздаешь, — припугнул ее Михеев. В глазах его мелькнул недобрый блеск.

Лена не ответила, только переложила портфель в другую руку. Антону всегда хотелось ей помочь. Но он стеснялся. Еще подумают, он в Краеву влюблен, начнут дразнить…

показывая на Лену, пропел Михеев и подмигнул Антону.

Михеев и над Леной мог посмеяться. Над кем угодно. Отменяли урок из-за того, что у Антонины Ивановны заболела мать, Пашка торжествовал: «Так ей и надо!»

Антон и не одобрял и жалел его. Он знал, в чем причина постоянной Пашкиной злости.

После одного родительского собрания мама рассказала: Михеева бросил отец, ушел в другую семью. Они с Михеевым сидели тогда за одной партой, и мама Антона предупреждала, чтоб он был к Михееву повнимательней, помогал ему заниматься, потому что Михеев из-за отца очень переживает и может даже бросить учиться.