Андрей Яхонтов - Дождик в крапинку

Пока открывал учебник, Лырская успела надписать листок. Буквы выводила с открытым ртом, облизывала губы, повторяя языком округлые движения пера.

Воспоминание о белке щемяще отозвалось в нем. Он повернулся так, чтоб ее не видеть.

Контрольная была несложная. Подумаешь, расставить ударения: за’мок или замо’к. Уже половина упражнения была сделана, когда Лырская придвинулась и проскрипела:

— Антон, у меня не получается.

Он продолжал писать.

— Антон, — опять позвала она.

— Ну что? — вскинулся он.

Антонина Ивановна, привлеченная шумом, оторвалась от домашних тетрадей и обвела класс строгим взглядом. Самое время поднять руку и сказать: «Антонина Ивановна, мне Лырская мешает. Рассадите нас, пожалуйста».

Антонина Ивановна никаких нарушений не обнаружила и снова погрузилась в чтение.

— Антон, — Ольга толкнула его локтем, вместо буквы «а» вышла нелепая загогулина.

— Я тебе сейчас знаешь что сделаю, — вышел из себя он.

— Ну Антоша…

Его покоробило, что Лырская смотрит ему прямо в глаза своими блестящими наглыми глазенками. Не отводила, не прятала. До чего бессовестная!

— Михеев, а твоя тетрадь? — спросила Антонина Ивановна.

— И ее дома забыл, — отозвался Пашка.

— Встань, когда с учителем разговариваешь. Почему сразу не сказал?

— Я думал, успею сбегать… Я за ней и бежал…

— Я тебе единицу ставлю! — прервала его Антонина Ивановна. — И не смей обманывать. Ты потому убегал, что задание не приготовил!

Лырская тем временем переключилась на впереди сидящую Костину. Та, в отличие от Антона, сразу подняла руку.

— Антонина Ивановна, а мне Лырская мешает.

— Так, Лырская. иди-ка сюда, — Антонина Ивановна метнула грозный взгляд на первую парту, где отсутствовал болевший Смирнов. — Тут тебе хорошо будет.

Михеев контрольной дописывать не стал. Сел демонстративно развалясь, листок скомкал и сунул в карту. Напрасно Ира его увещевала, он громко фыркал.

— И за контрольную тебе единица. Убирайся из класса, — пресекла его выходки Антонина Ивановна.

После русского все потянулись на физкультуру.

Очень разумно чередовалось в расписании трудное с легким. Интересно, кто его составляет?

Возможно, Антонина Ивановна. Но скорей всего, этим занимались в районо. Такой, должно быть, немолодой мужчина и костюме, в очках, с вкрадчивыми и спокойными манерами. Он все взвешивал, обдумывал, прикидывал — как сбалансировать долю отдыха и рабочие часы… Непростое дело. Поставь, например, физкультуру до русского — и что выйдет? Набегаешься, запыхаешься, вспотеешь — до ударений ли тут?

А отучился — бегай, прыгай, резвись. Кончил дело — гуляй смело. Иногда целый день удавалось спланировать из предметов несложных, необременительных.

Вторник Антон считал таким днем. Русский и две физкультуры…

Но вторник содержал и свои специфические сложности. В частности, переодевание. Непослушные завязки на плавках. Шнурки на кедах. Колючая от крахмала, неуютная майка. Толкотня в раздевалке. Чуть опоздал — крючки заняты, одежду вешать некуда.

Митя Орлов бочкам, бочком, с ранцем в руках, отыскивал свободное местечко. Откуда оно возьмется?

— Антон, можно я на твое повешу?

— Если удержится, — позволил Антон.

Миронов привязался к Мите:

— А ты просверли дырочку к девчонкам и посмотри: может, там места.

Антон вышел в зал. После спертого воздуха тесной раздевалки сразу продрог. Огромные окна. Дует. Руки и ноги покрылись пупырышками гусиной кожи. Каждый согревался, как мог. Голышок взбирался но канату, цепко, по-обезьяньи обхватывал его ногами. Маркин и Миронов раскачивались на брусьях. Другие гоняли спичечный коробок, заменявший мяч.

Вадик Молодцов, съежившись и стуча зубами, подпрыгивал у шведской стенки.

— Поговорим сегодня со Славиком? — спросил он.

Антонину Ивановну звали Антониной. Анатолия Дементьевича Дудко — Дударом. А Вячеслава Сергеевича — ласково, Славиком.

И в других классах его любили. Антон один раз слышал, какая-то девчонка, правда, постарше, ему «ты» сказала. «Славик, а ты сегодня не будешь заставлять нас бегать?»

Так пискляво это произнесла, что Антон, будь он на месте Славика, непременно бы ее отчитал. Но Славик улыбнулся.

И улыбка у него красивая. И прическа ладная, короткая, с аккуратным пробором. Он ведь еще совсем недавно был футболистом. Антон спрашивал у папы, и тот вспомнил: действительно, играл такой защитник в «Торпедо».

Из-за травмы ему пришлось покинуть большой спорт. Но занятия он частенько вел в футболке с буквой «Т» на левой стороне груди.

Единственное, что не соответствовало в нем общепринятым представлениям о спортсменах, — курение. Поначалу Антона это озадачило, но, подумав, он понял. Не сложилась спортивная судьба, вот Славик и пытался заглушить болезненные воспоминания никотином. С сигаретой он выглядел еще более мужественно непреклонным, не сдавшимся. Славик и сам говорил, что надеется вернуться и команду. Только бы нога зажила.

В зал он вошел, чуть прихрамывая. В светло-голубой облегающей олимпийке с красивым отложным воротником, по краю воротника и на манжетах — две беленькие полоски. На брюках — такие же лампасы. В руках классный журнал.

Физорг Миронов доложил ему, кто отсутствует.

Опять вылезла Костина.

— А Михеев на первом уроке был, а сейчас нет.

— Так, в чем дело? Где Михеев? — нахмурился Вячеслав Сергеевич.

Антон не знал, как поступить. Товарища надо защищать. Но если Антон и сам считал его прогульщиком?

— Его Антонина Ивановна удалила, — сказал Миронов.

— Это она со своего урока его удалила. А на моем он должен присутствовать. — Вячеслав Сергеевич покачал головой. Напряженные у них с Михеевым были отношения.

Началось с того, что Пашка, когда Славик отвернулся, полез на брусья и сорвался, разбил колено до крови. С тех пор Славик частенько на его примере вразумлял других. «Ты что, хочешь, как Михеев, разбиться?»

Михеева это злило. И он Славику платил открытой неприязнью. Злопыхательствовал: «Нарочно хромым прикидывается. Его не за травму выгнали из команды. А вы, дураки, верите».

Антона подобные наветы возмущали. Из-за них он с Пашкой ссорился.

Да, еще один минус, который Антон в себе обнаружил, — неумение сплотить коллектив. Дружба у него складывалась с каждым из приятелей в отдельности. А водиться всем вместе и одновременно у них не получалось. С Вадиком, например, его объединяла мечта стать спортсменом. Вадика кто-то научил, что спорт развивает реакцию на быстроту. С Пашкой здорово гулять, он знает все закоулки. Зато ни с Пашкой, ни с Вадиком неинтересно разговаривать. Тут на первом месте Сережа, а потом Митя Орлов (его Антон ценил меньше из-за хилости). С Митей он обычно разговаривал насмешливо, все же Митя не был всесторонне развитой личностью. Часто, прямо на уроках, у Мити из носа начинила капать кровь. На физкультуре над Митей потешались так же, как на русском — над Вадиком. По когда Митя начинал рассказывать о Древнем Риме или Древней Греции и о порядках, которые там царили, о выдающихся людях, в особенности полководцах, — Антон слушал, затаив дыхание. Опять-таки Вадику и Пашке эти рассказы скучны.