Шарон Крич - Тропа Журавушки

— Роза, Цинни, покажите старушку! — И мы начинали волочить ноги и корчить рожицы.

Тетя Джесси хлопала в ладоши, откидывала голову назад и хохотала так, будто ее щекочут до смерти.

Когда Розу похоронили, я показала тете Джесси «старушку». Я хотела ее развеселить. Она сидела на диване, такая одинокая и печальная. Но тетя не засмеялась. Она проговорила:

— Розе никогда не стать старушкой. Больше я никогда не показывала «старушку».

* * *

Согнувшись под весом пакетов, с трудом передвигая ноги, я неотрывно думала о словах тети Джесси. Розе никогда не быть старушкой. Она навсегда останется четырехлетней девочкой, милой и чистой. Как же я ей завидовала...

Пакеты выскальзывали из рук. В конце концов один лопнул, и пришлось распихать продукты по двум другим. Я уже сворачивала к ферме, когда мимо пронесся красный кабриолет. Метрах в пяти Джейк загудел, притормозил, но тут же снова рванул по шоссе. Не прошло и минуты, следом промчался шериф, мигал проблесковый маячок.

На этот раз Джейк точно попался. Хоть бы его не арестовали. А если арестуют, пускай валит все на меня. Пускай расскажет шерифу, какой я была занозой и как он пытался до меня достучаться.

Мне было не по себе от того, что Джейк постоянно ворует. Я не знала, что и думать. Будь на его месте другой, я бы ни минуты не сомневалась: воровать нельзя, это преступление. Но для Джейка у меня всегда находилось оправдание. Может, он считал, что Бинго у Батлеров плохо; может, он решил вызволить щенка. А материно кольцо хотел вернуть через пару дней. И машину просто взял покататься.

Все это звучало как-то неубедительно. А что, если Джейк просто не может ничего с собой поделать? Или он из тех добрых и щедрых людей, которые хотят сделать всех вокруг капельку счастливее? А может, Джейк так сильно любит меня, что вконец потерял голову.

Вот теперь меня точно раздирали противоречивые чувства. Джейк зашел так далеко ради меня одной — потрясающе! Ради меня Джейк идет на преступления — ужас, до чего я его довела! А вдруг из-за меня он попадет в беду? Меня начала мучить совесть. А затем я задумалась, почему, собственно, Джейк не выходит у меня из головы, нравится ли он мне, и если да, то почему? И я разозлилась на Джейка за то, что он запутал мою жизнь еще больше.

* * *

Мама расстроилась:

— Ты уже уходишь?

— Ага.

— Мы так соскучились...

Наверху что-то с грохотом обрушилось. Донесся вопль Сэма:

— Мам!..

Мама побежала наверх.

— Ты ведь не останешься на ночь? — спросила Бонни.

— Нет.

— Ты не думай, Цинни, я очень тебе рада, просто Джуни где тогда спать...

— Да ради бога. Вернулась мама:

— Папа огорчится, что не застал тебя. А еще я думала, ты согласишься посидеть ночью с дядей Нэтом...

— Ночью

— Мы с папой по очереди сидим с ним по ночам. Устали, сил нет. Я надеялась, ты нас сегодня заменишь.

— А Мэй или Гретхен попросить нельзя?

— Они не сумеют. Если уснут, их из пушки не разбудишь.

— А Бонни?

— У Бонни гости.

— Мальчишки...

— Мальчики совсем маленькие. Так поможешь?

Не хотелось мне сидеть с дядей Нэтом. Слишком больно было видеть его таким беспомощным. И все же я согласилась.

— Ладно. Но на рассвете я ухожу.

* * *

Я забилась в кресло у дядиной постели. Он спал, крепко сжимая палку. Над кроватью висела вышивка тети Джесси в рамке. Слова голубым крестиком: «Даже мартышки иногда падают с дерева». И под ними — пальма, с которой падает обезьянка. Мне всегда было ужасно жаль мартышку, обреченную вечно падать, застывшую в воздухе с удивленным выражением на морде. Мне хотелось, чтобы она вернулась на ветку целой и невредимой. Я боялась, что она разобьется.

К зеркалу туалетного столика был пришпилен снимок-«доказательство». Рядом стоял фотоаппарат. Но куда подевались все баночки и флаконы тети Джесси? А ее карманное зеркальце?

Ее вещи исчезали, как когда-то исчезли все вещи Розы. Ничто не напоминало о том, что в доме жил ребенок. Меня всегда огорчало, что они просто так взяли и вычеркнули Розу из жизни.

Щелк! Снова картинка из прошлого: две куклы, которые смастерила для нас тетя Джесси, когда нам было по три года. Мягкие, гибкие, большие — ростом с нас самих, настоящие трехлетние девочки, наряженные в наши собственные платья. У Розиной куклы волосы были светлые, мягкие, у моей — темные. Где они теперь? Мне ужасно захотелось их увидеть.

Меня так потянуло посмотреть, что лежит в нижнем ящике комода, что я не удержалась и на цыпочках прокралась к нему через всю комнату.

В ящике было аккуратно сложено теплое покрывало — свадебный подарок. Я провела по нему ладонью, пытаясь убедить себя, что под ним не может быть спрятано мертвое тело. Рука нащупала на самом дне квадратную шкатулку. Дядя Нэт резко всхрапнул во сне, и я быстро захлопнула ящик.

Затем я обыскала розовую ванную, пытаясь нашарить ключ. Между оконных рам пусто; нет ни в ящиках, ни в банках, ни в пузырьках. Нигде нет.

Я вернулась в спальню и подошла кокну. Может, дядя Нэт и тетя Джесси нашли Розе замену — меня? А вдруг дядя Нэт и тете найдет замену?

За окном стрекотал сверчок. Я машинально проследила за секундной стрелкой будильника. Двадцать пять градусов.

Дядя Нэт вздрогнул и открыл глаза:

— Роза?

— Нет, дядя, это я.

Он не отводил от меня взгляда:

— Да, я узнал тебя.

— Дядя Нэт, ты ведь не знаешь, где медальон, а?

— Какой медальон?

Я описала ему жетон. Дядя нервно затеребил край простыни:

— Замолчи. Прекрати.

— Почему? Ты что, знаешь, куда он делся?

— Замолчи.

Я пристально смотрела ему в глаза. Он был застигнут врасплох. И явно что-то скрывал.

— Так это ты его взял?

— Нет. Прекрати. Сердце так и скачет.

Но я уже вжилась в образ сыщика. Меня было не остановить. Не разжалобить.

— Что ты на самом деле искал в холмах? С кем ты встречался?

Он сжал палку и потряс ею в воздухе:

— Прекрати! Прекрати!

Я разозлилась так, что сама себя испугалась. Выбежала из комнаты и долго металась по гостиной, туда-сюда, туда-сюда. Как я смею ненавидеть дядю Нэта? Да я люблю его как собственного отца. Если не больше. Больше!

Ничего себе! Кожу пронзила сотня маленьких электрических разрядов. Оказывается, я знаю дядю Нэта лучше, чем собственного отца, и тетя Джесси была мне ближе, чем мама!

Когда я вновь заглянула в комнату, дядя Нэт уже спал. Я выдвинула ящик комода и открыла черную шкатулку. Ага! Мой медальон, а рядом — ключ.

Ключ подошел. Уж не знаю, что я ожидала найти, но явно не это. Едва начатая упаковка шприцов и памятка по инсулиновым уколам. Я думала, что знаю о тете все, и про «разыгравшийся сахар» слышала не раз, но понятия не имела, что тетя вкалывает себе инсулин.