Майкл Бакли - Меч Чёрного Рыцаря

— За что?

— За то, что ты полная дура, — ответила Дафна. — Ведь мэр Шарманьяк подарил этот спичечный коробок с волшебными спичками нам! Понимаешь, нам! Мы обе должны были загадать желание, пройти сквозь портал и вместе спасти маму с папой. А ты вдруг сорвалась одна — сама не своя, даже не зная, что тебя там ждет… Хорошо еще в живых осталась.

Было ясно, что Дафна много раз репетировала эту небольшую речь, которая должна была звучать как выговор, но только Сабрине было трудно воспринимать ее всерьез: слишком уж славное личико было у сестренки, и слишком по-дурацки висел на ней этот больничный халат.

— Это всё очень серьезно, — сказала Дафна, заметив усмешку на лице Сабрины. — Ничего не вижу смешного. Я на тебя и правда очень сержусь. Всякий раз, когда происходит что-то особенно важное, ты бросаешь меня на произвол судьбы. Я, знаешь ли, тоже часть семьи.

— Дафна, но я же боялась за тебя. Что с тобой что-нибудь случится, что тебя ранят, ну я не знаю… Тебе всего семь лет!

Лицо Дафны тут же покраснело от злости.

— А знаешь, я рада, что Пак устроил тебе это.

Улыбка мигом исчезла с лица Сабрины.

— Что еще устроил Пак?

— Только я тут ни при чем, — быстро проговорила младшая сестра. — Просто когда бабушка ему сказала, что ты никогда в жизни не сможешь расплатиться с ним… ну… отдать семь миллионов долларов за то, что он спас тебе жизнь… тут он, ясное дело, по-настоящему разозлился.

— Так что же он сделал? — вскрикнула Сабрина.

— Бабушка, правда, сказала, что в конце концов всё само сойдет, — прошептала Дафна.

Сабрина взглянула на черный фломастер в руке сестры, и ее чуть не затошнило от страха.

— Не может быть!

- Может, — пробормотала Дафна.

Сабрина с трудом поднялась, слезла с кровати и бросилась в туалет в дальнем конце палаты. Там она включила свет и, едва взглянув на себя в зеркало, даже взвизгнула от ужаса. Над ее верхней губой Пак фломастером нарисовал густые черные усы; они доходили до середины щек и завершались причудливыми завитушками. Ее подбородок он украсил козлиной бородкой — точь-в-точь такой, какую рисуют у дьявола. Мало того, на лбу он коряво написал: «КАПИТАН КАКАШ…» Виду нее был кошмарный, словно она из психушки сбежала.

— Ну погоди, гад, я тебе покажу!

И, открыв кран, Сабрина схватила махровую салфетку, намылила ее и принялась изо всех сил тереть лицо, пока кожа не покраснела и не начала болеть. Смыв мыльную пену, она снова посмотрела в зеркало и закричала от ужаса: художества Пака никуда не исчезли.

— Это же несмываемый фломастер, — сказала Дафна, робко входя в ванную.

Но Сабрина продолжала тереть кожу. Правда, в конце концов ей пришлось оставить бесполезные мучения, и она сердито бросила салфетку в раковину. Пак уже не раз издевался над ней: то подсунул в кровать огромного паука, то подложил в ванну удава, а как-то раз тюбик с зубной пастой заменил суперклеем. Но эта выходка — хуже некуда!

— Где этот поганый эльф? — крикнула она, врываясь в палату с громким топотом.

— У него хватило ума скрыться, чтобы избежать ужасного гнева Сабрины Гримм, — раздался голос в дальнем углу комнаты.

Девочки оглянулись — в дверях стояла бабушка Рельда в синем платье и шляпке в тон с аппликацией в виде подсолнуха. Лицо у нее было морщинистое, но благодаря зеленым глазам и румяным щекам она выглядела куда моложе своих лет. Бабушка бросилась к Сабрине и заключила ее в свои объятия. К ней тут же присоединилась Дафна.

— Я видела маму с папой, — стала рассказывать Сабрина, пока бабушка оглядывала ее с ног до головы. — Они были в каком-то месте, похожем на больницу, на вершине горы. А еще там была маленькая девочка в красном плаще и огромное чудовище, размером с грузовик. Пак сказал, что его зовут Бармаглот.

— Ужас какой! — воскликнула Дафна.

— Знаешь, бабушка, мама с папой выглядят неплохо, — продолжала Сабрина, — как будто всё это время они крепко спали. Мы хотели их спасти, но только у этой девочки было волшебное кольцо, и не успела я опомниться, как они будто в воздухе растворились. А этот Бармаглот как дыхнет пламенем — и всё вокруг поджег, хотя, похоже, они там довольно давно жили. И еще там везде красные отпечатки ладони с растопыренными пальцами. И мне кажется, бабушка, эта девочка руководит этой «Алой Рукой». Там, наверное, еще остались какие-то улики, только надо поскорее пойти туда, потому что иначе всё сгорит.

— Сабрина, ты уже три дня в этой больнице, — сказала бабушка с легким немецким акцентом. — Так что сейчас оттого места, где ты видела родителей, наверняка осталась лишь кучка золы.

Три дня?! Сабрина почувствовала, как у нее в горле застыли рыдания.

— Извини, так уж получилось, Liebling, — виновато сказала бабушка. — Если не возражаешь, мы заберем тебя домой. Врач сказал, что уже можно.

Сабрина только кивнула, изо всех сил стараясь не разреветься.

Тут в палату вошла медсестра с букетом экзотических цветов.

— Смотрите-ка, пациентка наша проснулась, — сказала она. — Как раз когда цветы ей передали. Только что. — И она положила букет на стол.

Сабрина вытащила небольшую карточку, прикрепленную к нему, и прочла: «ВЫЗДОРАВЛИВАЙ СКОРЕЕ! С ЛЮБОВЬЮ, ДЯДЯ ДЖЕЙК».

Бабушкино лицо на мгновение будто напряглось, но она поспешила улыбнуться.

— Наверное, номер палаты кто-то перепутал, — сказала она. — Пошли, девочки, а то нас внизу ждут.

Белоснежка, конечно, красивая, очаровательная, милая, остроумная и веселая, только вот особенно тактичной ее не назовешь: всю дорогу она откровенно разглядывала усы и бородку Сабрины в зеркало заднего обзора. Поймав ее взгляд уже, наверное, в сотый раз, Сабрина не выдержала и выпалила, что это всё Пак, — удружил гад. Учительница так расхохоталась, что даже хрюкнула.

— Что поделаешь, мальчишки есть мальчишки, им надо перебеситься, — сказала она, ведя машину по проселочным дорогам в окрестностях Феррипорта. — В подростковом возрасте они все еще зеленые юнцы, но, когда наконец повзрослеют, становятся лучше.

— Но ведь Паку, мисс Снежка, больше четырех тысяч лет! — буркнула Сабрина. — По-моему, у него не осталось шансов стать более зрелым.

— Пожалуй, ты права, — вздохнула Белоснежка, обменявшись понимающей улыбкой с бабушкой Рельдой, которая сидела рядом с ней на пассажирском месте. — Билли уже почти пятьсот, а он то и дело ведет себя так, будто ему семи еще нет…

— А-а, так вы, значит, в самом деле двое влюбленных? — проворковала Дафна.

— Дафна! — воскликнула учительница, и щеки ее предательски раскраснелись. — Мы с ним просто разговариваем о жизни.

— Что ж, вы этого уже лет двести не делали, — сказала бабушка Рельда. — Говорят, наш мэр каждый день посылает вам цветы.