Виктор Сидоров - Сокровища древнего кургана

Но все объяснилось быстро и просто: срочно понадобилась лошадь, а свободных не оказалось — все были в разъезде. Оставалась лишь одна — сивый мосластый мерин с собачьей кличкой Валет. Но дед еще в полдень выгнал его в степь пастись.

— Будь добр, Костюха, сбегай, приведи коня. Очень одолжишь, — торопливо говорил дед, а сам косо поглядывал на тучу. — Я бы и сам сбегал, да дела… А, Костюха, сбегаешь?

Никаких особых дел у деда, конечно, не было, просто ему не хотелось тащиться в степь, да еще перед самой грозой.

Мне тоже не хотелось. Просто совсем не было никакого желания. Но я пошел. Взял уздечку и молча пошагал. Вышел за околицу, огляделся: Валета поблизости не было, значит ушел в Сорочий ложок. Там всегда трава погуще и посочнее, поэтому всякая скотинка так и норовит уйти туда. Однако до того ложка надо было еще добраться: пять километров. А туча вон уже где, совсем рядом, кипит, клубится, упорно подбирается к солнцу.

Я не стал зря терять времени и двинул в степь. Минут через двадцать, а может чуть побольше, увидел Желтый курган, обрадовался: значит, скоро Сорочий ложок. Курган лежит как раз на полдороге. Это небольшой холмик среди ровной степи. А Желтый потому, что трава на нем всегда выгорает и издали он выглядит как желтое пятно.

Когда я подходил к кургану, туча наконец подобралась к солнцу и стремительно накрыла его.

Сразу сделалось темно, потянуло сырым холодным воздухом, степь встрепенулась, зашумела. У меня невольно передернулись плечи не то от знобкого холодка, не то от угрюмого вида степи.

Главное, нужно было побыстрей добраться до Сорочьего ложка.

И только я набрался духу, чтоб бежать, надо мной вдруг полыхнула ослепительная сине-зеленая молния и ахнул такой гром, что я как стоял, так и грохнулся в траву, обхватив голову руками.

После этого удара небо будто с ума сошло: сверкало, шипело, ухало, грохотало. Ветер бешено колошматил траву, гнал по степи пыль и охапки соломы, выл и свистел, как соловей-разбойник.

Лежать, уткнувшись носом в землю, дело не из героических да и не из приятных. Надо было немедленно что-то предпринимать: или бежать за Валетом, или назад, домой. Я приподнял голову, чтобы оглядеться и обомлел: откуда-то из мутной мглы почти над самой травой плыли два больших огненных шара. Они надвигались прямо на меня, быстро и неотвратимо.

И вот тут я, не буду скрывать, струхнул по-настоящему.

Конец, подумал я. Шаровые молнии. Сейчас шарахнут — пепла не останется.

Я, пожалуй, заорал бы, как последний заяц, да голос пропал. И бежать не мог — руки-ноги не шевелились.

Когда я уже собрался достойно встретить свой конец, огненные шары вдруг повели себя очень странно: они, не долетев до кургана, остановились, мигнули, а потом неожиданно погасли. Я зажмурился, потому что стало так темно, будто меня сунули в мешок с сажей. Когда я открыл глаза, то даже потряс головой — не мерещится ли: метрах в двадцати от кургана стоял автомобиль, самый обыкновенный газик. Отворились дверцы и из него выпрыгнули два человека. Вернее, выпрыгнул один — низенький и широкий в белом костюме, другой — длинный в плаще и обвислой шляпе, едва выбрался, согнувшись вдвое. Они торопливо подошли к Желтому кургану. Высокий громко выкрикнул, чтобы перекрыть шум:

— Вот он. Таких могильников, я уже говорил вам, у нас в степи сохранилось только два. Один мы раскопали в прошлом году, но он оказался разграбленным… Вся надежда осталась на этот.

Второй, тот, что был в белом костюме, шагнул к холмику, зачем-то пнул его толстой короткой ногой:

— Может, все-таки успеете?

— Что вы?! — закричал в шляпе. — Думал. Не получается. Времени очень мало. Вы же сами говорите, что до осени здесь будете.

— Будем, — глухо откликнулся низкий. — Может быть, и раньше… Только я-то чем могу помочь? Экскаватор дать? Бульдозер? Пожалуйста.

Длинный тонко и просительно застонал:

— Дорогой, а нельзя ли этот могильничек обойти сторонкой, а? Хотя бы маленько?

— Да вы что? — Затряс лохматой головой низкий. — У меня ведь проект!

— Но в этом курганчике сокрыты несметные ценности для мировой науки, памятники культуры древних саков…

В это время с новой силой полыхнула молния, раскроив надвое клубящееся небо, и долбанул гром. Оба незнакомца разом согнулись. Низенький схватил длинного за руку:

— А ну, катим отсюда. Не то рядом с этим могильником насыпят еще два.

Он потащил длинного к машине. Газик сердито фыркнул и рванулся в сторону большака.

Я не понял ни того, почему длинный не успеет раскопать курган, ни того, кто должен прийти сюда, в степь, да еще и помешать раскопкам, ни того, наконец, почему этот «кто-то» не может обойти курган стороной, а обязательно полезет на него. Да мне и не до этого было. Я понял другое: здесь, в этом курганчике, мой подвиг и моя слава!

Вскочив на ноги, я заорал во всю мочь «ура». Вот это удача, вот это повезло! Я раскопаю Желтый курган, спасу все эти памятники культуры, о которых так волновался длинный, и отдам народу. Вот тогда Эвка сразу поймет кто есть кто! Сразу оценит этого городского фитиля в дурацком розовом сомбреро, который только и умеет, что языком молоть да таскать свой магнитофон.

Ну, новость! Кто бы мог подумать, что наш Желтый курганчик — могильник, да еще набитый какими-то сокровищами?

Ах, какой славный мужик, этот длинный! Как правильно он сделал, что не решился копать курган. Да это сделаю я! До осени я не то что этот бугорок, полстепи перепашу!

Когда я, наконец, немного успокоился и пришел в себя, гроза бушевала вовсю: метались молнии, хлестал холодный и тугой ливень. Но я уже не обращал на грозу никакого внимания: быстро добрался до Сорочьего ложка, отыскал присмиревшего от страха Валета, взнуздал его и полетел домой, будто на крыльях.

Итак, мы уже десять дней копаем Желтый курган. Мы — это, само собой понятно, я, Детеныш и Пашка Клюня.

Сгоряча я было взялся за раскопки один — не хотелось делить будущую славу ни с кем. Пришел я тогда к Желтому курганчику, солнце едва-едва поднялось над степью и высоко в небе зазвенели первые жаворонки. От вчерашней грозы и следа не осталось, только посвежевшая ярко-зеленая трава.

Было радостно и жутковато: неужели я скоро увижу того, кто жил в наших степях давным-давно, может пятьсот, а то и всю тысячу лет назад. Кто он? Знаменитый вождь или великий воин? А может, какая-нибудь древняя царица или сам хан?

Копать я взялся с большим жаром, однако часа через три крепко поостыл. Работал не разгибаясь, а земли срыл — кот наплакал. Зато такие волдыри на ладонях набил, что за ложку браться боязно. Волей-неволей опять про Детеныша вспомнил.

Утром пошел к нему мириться. Детеныш — молодец. Не стал, как некоторые, ломаться, выказывать свою гордость, сразу протянул мне руку и я крепко пожал ее.