Виктор Сидоров - Рассказы

— Я пойду… Поищу… Может, заблудилась… Я сейчас…

Долго бродил он по лесу, тоскливо и безнадежно зовя Собачку, устал, исцарапался. Чуть было не заблудился. Наконец, измучившись, пошел домой.

Дядя Тима копошился в сарае. Увидел Вальку, крикнул весело:

— Ты чего такой кислый? Проголодался, поди? А ну, айда ко мне, обрадую.

Валька подошел нехотя. Дядя Тима ткнул пальцем в угол сарая.

— Гляди-ка что. Добыл все-таки. Для тебя.

Валька вскинул глаза и замер: на жердине, растянутая, висела сырая, местами окровавленная рыжая шкура со знакомым белым пятном…

— Собачка?! — сиплым, перехваченным голосом выкрикнул он.

Дядя Тима довольно хохотнул.

— Была. Теперь шкура на унты. Высший сорт. Что, обалдел? Рад? То-то. Только ты, Валенсин, того… молчок… Никому ни слова. Мало ли где может пропасть собака, а у тебя — унты! Уяснил?

Валька будто проснулся. Бледный, с круглыми, почерневшими глазами, он вдруг закричал хрипло и страшно:

— За что?! За что убил?! А?! За что?! Грызунок ты! Грызун! — И кинулся на дядю Тиму.

Тот сильной оплеухой выбросил Вальку из сарая. Валька упал, поднялся и с каким-то не то стоном, не то воем бросился со двора…

Дядя Тима закричал:

— Ты куда? Куда? Вернись, дурак лопоухий! Для тебя старался. Вернись, говорю!..

…Ночь Валька провел в палатке Игоря Сергеевича. Не спал. Плакал, подрагивая, словно в ознобе. Игорь Сергеевич обнимал Валькины худые, острые плечи, тихо и ласково успокаивал, как мог. Однако Валька так и не сомкнул глаз. А утром, не заходя в село, он первым теплоходом уехал домой.

На пустом причале одиноко стоял осунувшийся, грустный Игорь Сергеевич и медленно махал Вальке рукой.

1971 г.

Аркадий Михайлович пришел вчера с работы усталый, как черт, — шутка ли, финансовый отчет за квартал! Умылся, поел, присел, как всегда, в кресло отдохнуть у радиолы, послушать, чем мир дышит. Жена на дежурстве, сынишка за столом, обложился какими-то журналами и альбомами со своими марками. Лицо сосредоточенное, губы оттопырены, волосы взлохмачены, листает, высматривает что-то в этих альбомах, будто там бог весть какая невидаль. Нашел занятие! Филателист!

Аркадий Михайлович невесело усмехнулся.

— Не надоела тебе эта ерунда?

Славка поднял глаза. В них еще сияла нерастаявшая радость от каких-то чудесных находок и удивительных открытий.

— Папк, хочешь, я тебе расскажу про то, как филателисты помогли провести первые олимпийские игры?

Аркадий Михайлович досадливо поморщился.

— Ладно, оставь эти бредни себе.

Глаза у Славки сразу потускнели. Он опустил голову и уже без прежнего интереса залистал альбом.

Аркадий Михайлович повернулся к радиоле и щелкнул клавишей. Однако привычного шума и треска не послышалось.

— В чем дело? — спросил Аркадий Михайлович. — Почему приемник не работает?

— Откуда я знаю, — буркнул Славка.

Аркадий Михайлович сразу вспылил:

— Ты никогда ничего не знаешь! Ничего, кроме своих дурацких альбомчиков. Крутил пластинки?

— Да нет же. Я даже не подходил к нему.

— Так я тебе и поверил! — Аркадий Михайлович тяжело поднялся и пошагал к телефону. — Портить вещи вы все мастаки, а ремонтировать — один я. Наказание — не жизнь… Алло, это ателье?

Бодрый, веселый голос охотно подтвердил, что да, это ателье. Послать на дом мастера? К сожалению, невозможно: болеют. Нет, конечно, не все, одни в отпуске, другие в разъездах.

Аркадий Михайлович мрачно захохотал:

— Я так и знал! Просто было бы удивительно услышать другой ответ!.. Ну, хорошо, я сейчас сам привезу приемник.

Бодрый голос вдруг огорчился: ателье переполнено радиоприемниками и радиолами — нет каких-то важных запчастей. Через недельку приходите. А вот если есть испорченный телевизор «Рекорд» — милости просим, в два дня будет готов.

Аркадий Михайлович задохнулся от гнева:

— Что? «Рекорд»?! Причем тут «Рекорд»? Я спрашиваю: причем здесь…

Он не договорил, бросил телефонную трубку на рычажок, выдавил хрипло:

— Черт бы вас побрал!.. Нет, я этого так не оставлю… Я доберусь до этих бездельников.

И вот он идет по широкому тротуару, не замечая радостной пестроты дня, не слыша гомона улицы. Вдруг над самым ухом раздался басовитый голос:

— Здравствуй, дорогой!

Аркадий Михайлович вздрогнул, поднял глаза.

— А, это ты, Цыбин…

— Куда шагаешь? И почему чернее ночи?

— Почернеешь!.. — Аркадий Михайлович махнул рукой.

— Случилось что? На работе, поди?

— При чем тут работа… Мало ли мастеров развелось портить настроение…

И он, едва сдерживая раздражение, поведал приятелю о причинах своего расстройства. Цыбин кивнул понимающе.

— Это верно — наплачешься. У меня тоже был аналогичный случай… Звоню в одну мастерскую — не берут, звоню в другую…

Аркадий Михайлович снова махнул рукой.

— Ладно, чего уж там… Сегодня финальный матч. На кубок страны… Репортаж будет… Ждал, как праздника…

Цыбин сочувственно погрустнел, но, увы, помочь ничем не мог.

— Может, там у тебя пустяк какой? Может, предохранитель перегорел, а? У меня был аналогичный случай…

— Нет, — мрачно произнес Аркадий Михайлович. — Цел. Проверил.

— А может быть… Слушай, зайдем-ка в «Радиотовары»? Авось, кого знающего встретим или с продавцами посоветуемся.

В магазине было немного народа. Цыбин и Аркадий Михайлович прошли в отдел радиодеталей. Там, уткнувшись носом в витрину, стоял единственный покупатель — тощий веснушчатый мальчишка, курносый и губастый.

Аркадий Михайлович угрюмо нахмурился.

— Бесполезно. Пойду-ка я лучше.

— Уйти всегда успеем… Товарищ продавец!

Подошла миленькая кареглазая девушка, вопросительно взглянула на Цыбина.

— Понимаете, какое дело… Не работает приемник… Нет звука… Не поможете ли советом?

Девушка смущенно улыбнулась и как-то очень беспомощно развела руками.

— Ах ты, беда, — огорчился Цыбин. — Может быть, найдется у вас кто-нибудь знающий? Будьте добры…

Продавец пожала плечами все с той же смущенной улыбкой.

— Сейчас узнаю.

И ушла. Мальчишка оторвался от витрины.

— Какой марки приемник?

Аркадий Михайлович глянул мельком на него и, не ответив, отвернулся. Цыбин встрепенулся:

— В самом деле, какой?

— «Ригонда».

Мальчишка снова вклинился:

— Это — радиола.

Аркадий Михайлович сдвинул брови к переносью, спросил сдержанно:

— Ну и что?

— Ничего.

— Вот и не суйся в чужие дела.

Мальчишка хмыкнул и опять уткнулся в витрину.

Пришла девушка-продавец, привела какого-то мужчину с большим мясистым носом, под которым желтела узенькая полоска усов.

— Трудновато, так сказать, заочно установить причину неполадок, — произнес он, выслушав Цыбина. — Однако… Я думаю, надо посмотреть лампы усилителя. Там их две, типа 6К4П. Одна из них, вероятно, перегорела.