Раиса Григорьева - Крестьянский сын

…В этот день в Поречное приехали из города Каменска инспектор и учительница. Быстро разнеслась весть: в селе будут открывать школу.

Весть эта ошеломила и ребят и взрослых. До сих пор здесь можно было обучиться грамоте только у отставного солдата, старичка Прокофия. Этот грамотей за меру пшеницы брался в одну зиму научить читать и писать. Ходил к нему и Костя. День, когда он в двух палочках, нарисованных шалашиком с перекладинкой посредине, научился узнавать букву «аз», сделался великим днём в его жизни. А теперь в Поречном будет настоящая школа!

На сходке с мужиками разговаривал инспектор. Он был маленького роста, сух и плоск. Держался очень прямо. Наверное, хотел казаться повыше. Но стоявшие сзади мужики, как ни тянули головы, увидеть его всё равно не могли. Зато голос, неожиданно сильный, властно указующий, слышен был всем.

Мужики услышали от инспектора, что правительство его величества императора и самодержца всероссийского, царя польского, великого князя финляндского и прочая и прочая в своём неусыпном попечении о благе народном решило открыть в селе Поречном школу, дабы не оставался народ во тьме и невежестве.

Уже целый год длилась война. Всё большее значение на войне приобретали артиллерия, различные новые виды оружия. А солдаты не знали даже цифр, какая уж тут артиллерия! Правительство в срочном порядке стало создавать школы в сёлах и деревнях. Не нынче, так в будущем пригодится.

В Поречном, несколько на отшибе от центра, стоял двухэтажный дом богатея Балабанова. Многие дома в селе имели второй этаж, одну-две комнатки. Но этот дом был особенно большим и просторным. Жили в нём только сам хозяин со старухой. Верх дома Балабанов и согласился сдать под школу. Смекнул, что выгода верная: ведь платить будет не то далёкое правительство его величества императора и самодержца, которое в неусыпном попечении… и так далее и от которого как раз ничего и не дождёшься, а сами мужики-миряне из своего кармана будут вкладывать за каждого ученика, на оплату школьного помещения да на топку свои копеечки. Ну, а уж не его учить, как из копеечек рублики складывать.

В воскресенье утром к балабановскому дому из церкви двинулась процессия. Впереди шёл священник отец Евстигней Масленников в праздничных ризах поверх шубы, с большим крестом на груди. Сразу за ним прямым движущимся столбиком вышагивал инспектор. Спешили принарядившиеся бабы. Они с нетерпением ждали того дня, когда дети их станут наконец школьниками, а наиболее честолюбивые матери в мечтах видели детей своих уже взрослыми, образованными, умеющими и из книжки почитать, и прошение написать не хуже самого писаря. Ребята сновали в толпе. Пытались даже забежать вперёд батюшки.

Будущую школу торжественно освятили, а с утра следующего дня туда снова потянулись ребята со всего Поречного. Несмело поднимались по лесенке, осматривались. Присаживались на некрашеные лавки, трогали столы, примечая сучки и отметинки.

Но с особенным интересом и любопытством разглядывали большую картину в деревянной раме, висящую на середине стены в классной комнате. Её привёз с собой в Поречное инспектор училищ, а сюда повесили вчера, перед тем как священник окропил святой водой углы. Это был большой, во весь рост, портрет царя Николая Второго. Изображённый на нём человек с рыжей бородкой и усами, в военном мундире с золотом на плечах, с широкой лентой через грудь стоял, картинно выставив ногу, и смотрел на ребят холодно, даже брезгливо. Они же, вдоволь наглядевшись на раззолочённый портрет, отходили от него, ещё больше чувствуя значительность перемен, которые наступали в их жизни. Вот сейчас с каждым из них отдельно поговорит учительница, Анна Васильевна, как она себя велела звать, а завтра — завтра они уже школьники.

Когда перед Анной Васильевной Мурашовой предстали её ученики, выяснилось, что отставной солдат старичок Прокофий не зря трудился в селе Поречном. Многие ребята, прошедшие его науку, были зачислены сразу во второй класс. Во второй пошла и дочь священника отца Евстигнея, Лиза Масленникова. Небольшого роста, полненькая, белолицая, с беловато-голубыми глазами в коротких рыжих ресничках, Лиза всем своим видом показывала, что не по охоте, а вынужденно идёт она в ту же школу, что и «все они»: бедняк, сын сборненского сторожа Стёпка Гавриленко, лапотник Самарцев Гараська, дочь солдатки Катерины Терентьевой Груня, явившаяся в школу в заплатанной кофтёнке. Училась бы Елизавета в другой школе, для «хороших» детей, да в Поречном всего одна открылась.

Впрочем, во второй же класс были приняты и такие, про которых Лиза не смела сказать «все они». Фёдор Поклонов, например. Его отец, богатейший хозяин в Поречном Акинфий Поклонов, давно был обеспокоен судьбой своего дитяти. Доходы поклоновского дома росли, с войной особенно усилился спрос на хлеб и фураж. Впору было не только урожаи с собственных необозримых полей сбывать, но постепенно торговлишкой начинать заниматься, как сосед, купец Грядов, лабазы открывать. Нужен был грамотный, сметливый помощник, наследник. А сыночек Феденька, хоть и рос, благодарение богу, крупным да румяным парнем, особого рвения к наукам не обнаруживал. В этом убедилась и учительница. Она определила Фёдора в первый класс, чтобы учить грамоте с самого начала. Но вмешались священник отец Евстигней и попадья.

Костю Байкова учительница записала во второй класс без колебаний. Он ей показался самым смышлёным из всех. И Косте Анна Васильевна сразу понравилась. Понравилось её лицо, немного скуластое, с круглыми серыми глазами, глядевшими внимательно и спокойно, совсем не строго. И ещё понравилось, что одета обыкновенно, в простое серое платье. Не то что попадья, на которой напялено блестящее да шуршащее — мимо идти боязно. Волосы учительница не прячет под платок, как другие женщины. Зачёсанные назад, они пышно поднимаются надо лбом, а на затылке собраны в узел. Учительница…

Косте для ученической жизни сшили новую рубаху и штаны, новый овчинный полушубок на вырост и ещё сумку из крашеного холста. Её можно было надевать так, чтоб руки оставались свободными. А свободные руки но пути в школу и из школы известно, как нужны человеку…

С первых дней учёбы Косте повезло: учительница Анна Васильевна определилась на жительство к ним, Байковым.

Семья Байковых обедала на кухне. За окнами послышался остервенелый собачий лай. Костя первый догадался, кто идёт, и громко, даже весело заметил:

— Стёпки Гавриленкова батька. Однако к нам…

Отец глянул хмуро и стукнул его по лбу ложкой, горячей и мокрой от щей:

— Ешь знай, молчи!

Вышло не столь больно, сколь неожиданно и обидно: ведь не за что совсем. Костя оглянулся на мать, ища поддержки, но мать не смотрела на него. С непонятной для Кости тревогой ожидала внезапного гостя. Через минуту дверь отворилась, вошёл сборненский сторож в своей ветхой шубейке, из многочисленных дыр которой наружу вылезала шерсть, в подшитых валенках, с высокой палкой в руках. Он перекрестился, пожелал доброго здоровья и перешёл к делу.