Валерий Приемыхов - Двое с лицами малолетних преступников

Лалала-то лалала, а подошли мы к своему столу, на моем месте — ее портфель. Винт не выдержал:

— Послушай, Кухня, не кажется тебе, что наше место вроде уже и не наше?

Он специально громко сказал на весь класс.

— Простите. — Эльвира бросила свои кривляния с пением. — Я заняла ваше место, мальчики?

Мальчик Винт вытаращился на нее:

— Вот именно.

— Не будете ли вы добры уступить его мне?

У Винта даже шея покраснела, а я от такой наглости онемел.

— Послушай, — пытается Винт по-доброму, — ты это… перестань лезть, а то живо получишь!

— Кончай, Елхов! — заступается за нее Симакин.

— Не обращай внимания, Эльвира, — затарахтела Зойка Фуртичева, — к ним привыкнуть надо. Они у нас вообще ненормальные.

— Кто это ненормальный?! — очнулся я.

— Садись со мной, Элла, — говорит вдруг Рафик Низамов, — у меня здесь лучше.

От кого от кого, а от Рафика такого не ожидал. Все против нас.

— Уступите мне место, пожалуйста, — опять Эльвира, — вы ведь мужчины и не будете со мною драться.

— Как вам не стыдно! — набрасывается на нас Лидочка-тихоня. — Смотреть противно!

— Ты не смотри! — говорю. — Тебя никто не заставляет!

Я бы всех переспорил, но Винт неожиданно скис:

— Айда! Мы ж с тобой давно пересесть хотели.

Никуда мы пересаживаться не хотели. У нас хорошие места — далеко от учительницы и рядом с дверями.

— Совсем с ума сошел! — говорю я. — Куда мы сядем?

— Первая парта свободна, — предлагает Фуртичева.

— Сама там сиди! Как я Винту диктант проверю?

— Диктант не сегодня, — промямлил Симакин.

Винт махнул рукой:

— Ладно, сам напишу.

Ни за что он диктант не напишет. И помочь я ему не смогу, если учительница у нас на голове сидеть будет.

Идем за первую парту, а новенькая нас совсем доконать хочет:

— Давайте я вам мешок постираю.

Наши захихикали, вроде смешно.

— Ничего, — отвечаю, — сами постираем, если надо. Пока руки-ноги у самих есть.

— Я серьезно, — говорит она.

На фиг ты нужна со своим серьезным.

Тут учительница русского языка пришла, начался урок. Как я и ожидал — диктант. Последний в этом году, последняя возможность для Винта получить годовую тройку. Я посмотрел на Симакина, он отвернулся. И с этими людьми я проучился пять лет!

Начали. Сидит учительница перед нами на расстоянии вытянутой руки, и, может, не хочется ей на нас смотреть, а никуда не денешься. Вот они — мы с Винтом перед ней.

— «После обеда никто и ничто не могло отклонить Обломова от лежания…»

Покосился я в сторону тетради Винта — он со страху написал правильно.

— Кухтин! Смотри в свою тетрадь! — тут же говорит учительница. — Следующее предложение: «Безденежье меня приковало к ненавистной мне деревне».

«Бисденежье» — выводит Винт. Качаю головой. Он поправляет курам на смех: «бисденижие». Атас полный.

— Кухтин! — говорит учительница. — Ты почему головой мотаешь?

— Задумался. Повторите, пожалуйста.

Учительница повторяет, а я потихоньку Винту свою тетрадь подвигаю, чтоб он списал правильно. Винт уже и не смотрит. Плюнул на это дело.

— «Под праздник угорел со всей семьею Пров…» — диктует учительница.

Я нарочно пишу: «Пад празднек угарел са всей симьею Пров». Не оставаться же Винту в одиночестве.

Вышли мы после диктанта. Винт меня успокаивает:

— Ты только не волнуйся, Кухня!

Меня действительно от злости колотит. Передушил бы всех. Первым попался нам Симакин.

— Ну что, голубчик, — говорю, — достукались?

Симакин дурака из себя корчит:

— Что?

— Ничего — желтые ботинки! — говорю. — Как ты теперь новому классному руководителю в глаза смотреть будешь, а?! Две двойки за диктант обеспечены. Значит, двое на осень есть! Где ваш коллектив?! Куда делась команда?

— У тебя же хорошо по русскому, — говорит староста Симакин.

Он думал, я Винта в беде брошу. Винт будет все лето этот русский язык изучать, а я загорать спокойно. Не на таких напали. Пусть они что хотят делают, а я двойку получу, как и Винт. Правда глаза колет, как говорит бабушка. Нечего Симакину ответить. Стоит, краснеет.

Следующей была Лидочка-тихоня.

— Привет, предательница! — кричу я.

— Не волнуйся, Сева! — Винт меня успокоить пытается.

— Я тебе еще записки писал с объяснениями в любви, помнишь? — говорю ей. — Эх, ты! Почему вы все нас предали? Говори, а то хуже будет. Почему ты, почему Симакин, почему Зойка?

— Из-за принципа, — говорит она дохлым голосом.

— Это ты бабушке своей расскажи! А нам правду давай!

Язык не поворачивается пересказывать ту правду. Наши одноклассники вчера ходили в гости к Эльвире. Эта приезжая оказалась доброй, умной, красивой, отзывчивой, настоящим другом, веселой и интеллигентной. Но главное!.. Слушайте дальше!

— Она Зойке юбку подарила, например, — ни живая ни мертвая отвечает Лидочка-тихоня, которой я в прошлом году записки писал.

— А тебе что подарила? — говорит Винт.

— Мы вас искали… думали, вы с нами пойдете…

— Короче! — кричу я.

— Она мне подарила стихи Ахматовой.

— Понятно.

— Больше ничего не скажу, — готовится зареветь Лида.

— Симакину марки подарила?

— Мы не из-за этого, — плачет Лидочка. — Она действительно очень хорошая…

Следующий урок — математика нашего нового классного Валентина Дмитриевича. Мы ни с кем не разговариваем. Идет Зойка в новой юбке.

— Не жмет? — спрашиваю.

Она плечом дернула, не понимает вроде, о чем речь. Пришел Валентин Дмитриевич, полистал журнал и сразу за меня взялся. Все сговорились, что ли!

— Да, Кухтин, судя по отметкам, ты не великий математик Ландау.

— Ничего, — говорю, — мне и Кухтиным нравится жить.

Шутки по боку. Он ставит меня к доске и задает задачу: в контору привезли стулья, расставили по три в каждую комнату, посмотрели — трех не хватает, поставили по два, тогда два оказались лишние. Сколько было комнат и сколько стульев?

— По три — трех не хватает, по два — два лишних, — повторяю я условие. — Вслух решать?

Ни вслух, ни про себя мне эти стулья-комнаты не отгадать никогда, если Винт не подскажет.

— Про себя, — говорит Валентин Дмитриевич и к Винту: — Ты что пишешь?

Винт, естественно, решал мою задачу, у него это ловко получается. Дар такой, от природы. Но Валентин Дмитриевич начинает его пытать:

— Ты получил двойку за диктант.

— Уже проверили? — удивился Винт. — Только вчера писали.

Я с задачей сражаюсь — ничего не выходит. Симакин на пальцах показывает: пять. А чего пять? Комнат?

— Объясни, — просит классный Винта. — Я понимаю, когда человеку не дается какой-то один предмет. Но вот ты первые две четверти не успевал по географии, а вторые две не успеваешь по русскому. В прошлом году тебе какой предмет не давался?