Йозеф Плева - Маленький Бобеш

Вдруг на санках мимо него пронеслась Миладка.

— Эй, Бобеш, Бобеш! — закричала она.

Девочка сидела вместе со служанкой Фанкой, которая управляла санками.

Бобеш остановился и ждал, когда Миладка появится снова.

— С дороги, с дороги!

— Берегись!

Бобеш отскочил в сторону, потому что на него наезжали санки, но оказался прямо перед другими.

— С дороги, с дороги! — кричали на него.

Бобеш растерялся и не знал, куда ему деваться. В последнюю минуту мальчик, управлявший санками, повернул их немного в сторону, но все-таки задел ногой за Бобеша, и тот упал. Мальчик тоже вылетел из санок, санки покатились боком и перевернулись вместе с остальными тремя седоками.

— Надо бы ему задать трепку! — сердился мальчик, вылетевший из санок.

Бобеш барахтался в снегу. Снег у него был и за шиворотом, и в ушах, и во рту. Подошли остальные трое ребят и тоже стали ругать Бобеша. Только те, кто без приключений съезжал вниз, весело смеялись и покрикивали. Тем временем вернулась и Миладка.

— Ты похож сейчас, Бобеш, — сказала Фанка, — на снежную бабу. Подожди, я тебя немножко отряхну.

Все вместе стали подниматься на гору.

— Какие у тебя, Миладка, санки?

— Салазки.

— Салазки? Почему они так называются?

— Это особые санки — у них перёд загнутый, как рога.

— Ну, вижу. Тебе мама их купила?

— Да, в подарок к рождеству.

— Такие загнутые рога бывают у барана, правда?

— Не знаю. Я барана никогда не видела.

— А я видел в усадьбе, когда мы жили еще в деревне.

— Да?

— Вы еще не вываливались?

— Что ты думаешь, мы так плохо ездим? Видишь, Фаня, он спрашивает, не перевертывались ли мы ещё.

— Что ты, мы не падаем!

— Бобеш, ты садись между мной и Фанкой, чтоб не упасть. Знаешь, как будет свистеть ветер! Ужас! Ты такого вообще еще не видывал. Скорый поезд в сравнении с нашими салазками — черепаха.

— Правда?

— Правда ведь, Фанка?

— Конечно.

— Ну, садись и держись, Бобеш, крепко.

Санки двинулись.

— Уже едут, да?

— Да, я даже говорить не могу.

— С дороги, с дороги! — кричала Миладка.

И Бобеш тоже кричал, хотя дорогу им никто не преграждал. Вмиг они были уже внизу.

— Вот это съехали!

— Здорово!

— Ты заметил, что мы всех обогнали?

— Заметил.

— Ну, а завтра я буду кататься и утром и вечером с Силушкой. Она сегодня не может. Они пошли покупать украшения на елку. У нас будет, Бобеш, чудная елка!

— А у нас не будет никакой.

— А почему? — удивилась Миладка.

— Потому что нет денег.

— Даже на маленькую елочку нет?

— Нет.

— А у нас уже елка дома… Правда, Фанка? Такая большая, больше, чем папа. Знаешь что, Бобеш? В праздник, когда будут колядовать, приходи к нам.

— Миладка, а помнишь, что мама сказала? Никаких мальчиков не звать.

— Ну, Бобеша, я думаю, можно.

— Я не знаю, но боюсь — мама будет сердиться. Помнишь, что вы наделали в последний раз?

— Да это ты наделала, Фанка.

— А кто натянул шнурок?

— А ты должна была смотреть.

— Ты дерзкая девчонка! — сердилась на Миладку Фанка.

— Я к вам не пойду, — сказал Бобеш.

— Нет, Бобеш, приходи обязательно. У нас будет много конфет. Нам пришлет еще дядя из Праги целую большую коробку.

Бобеш прикидывал в своем умишке: «Если бы Миладка мне взаправду дала немного сластей и игрушек, я тоже мог бы устроить себе елку. Хотя бы самую маленькую».

— А откуда у вас елка? — спросил Бобеш Миладку.

— Нам принес ее старый Прокеш, он колет у нас дрова. А он ее, говорит, срезал на Планаве — знаешь, вон в том лесу.

«Ага, — подумал Бобеш, — это тот самый лес у дороги, по которой ходил отец на фабрику. И сегодня вечером он по ней будет возвращаться домой. Я уже знаю, что мне делать: я пойду его встречать, скажу, что Миладка даст мне конфет и игрушек, и попрошу срезать мне маленькую елочку».

— Милада! — шепнул Бобеш, чтобы Фанка его не слышала. — Ты на самом деле дашь мне что-нибудь с елки, если я к вам приду?

— Ну конечно, Бобеш, если придешь колядовать Ты можешь спеть маме ту коляду, которую мы учили в школе. Помнишь, вот эту:

Потом они съехали с горы еще несколько раз, но Бобеш думал уже только о том, чтобы пойти встречать отца. «Я пойду к Планаве, — подумал он — и выберу там какую-нибудь маленькую елочку».

— Мне уже пора, Милада.

— Куда?

— Я пойду встречать отца.

— А колядовать придешь?

— Приду.

— Точно?

— Точно.

— Ну, до свиданья.

— До свиданья.

И Бобеш пошел прямо наперерез к той дороге, которая шла вдоль реки и вела к лесу. Хотя он и делал маленькие шажки, все же скоро оказался так далеко, что голоса ребят были едва слышны. Кругом стояла глубокая тишина. Ветер утих. Небо понемногу затягивалось темными тучами, и уже снова пошел снег.

«Ах, если бы этот снег был из сахара! — мечтал Бобеш. — Вот было бы хорошо! Мама набрала бы зимой побольше сахарного снега, и летом нам не пришлось бы покупать сахар. И я мог бы побольше класть его в кофе. А когда мне мама дает только по два кусочка, что в них толку? Кофе все равно остается горьким. Или, если б я был чародеем, — мечтал далее Бобеш, — я сделал бы на этом лугу огромный-огромный сад. На середину поставил бы большое-большое дерево. До самого неба. Например, елку или сосну. Это все равно. Но елку, я думаю, лучше, потому что у нее такие красивые блестящие иголочки. Дедушка мне один раз показывал.

А на елочку, если б я был волшебником, я повесил бы конфеты, шоколад, апельсины, игрушки и вообще все, что любят дети. Потом я позвал бы сюда со всего мира ребят, у которых нет дома елки. А какие там были бы свечки! Вот это да! На такую елку нужны были бы свечки с мою руку. Да, не меньше. Может быть, даже еще толще. И как здорово было бы, если б все эти свечки горели! Все кругом сверкало бы, с ветвей спускались бы золотые цепи из настоящего золота. Ведь сделать цепочки из настоящего золота, я думаю, для такого волшебника ничего не стоит. По этому саду бегали бы зайцы и олени и летали птицы. Канарейки там пели бы. И дети тоже пели бы. И получали бы они все, что только ни пожелали бы. А я пожелал бы салазки, как у Миладки, потом ботинки получше, а то в этих уже холодно, потом шапку, только с козырьком, как у одного мальчика из третьего класса. Очень хорошая шапка. И шоколадку, конечно, тоже было бы неплохо. Ну, постой, а для мамы тоже ведь нужно что-нибудь получше. Что бы такое ей?

Недавно она говорила, что у нее нет даже порядочного платка на голову. Стыдно выйти на люди. Значит, для мамы платок. И еще что-нибудь, а то одного платка мало. Ага, я уже знаю, что. Однажды, когда я не захотел есть пустой суп, который дедушка назвал „крейцарским прудом“, и сухую картошку, мама сказала, что она не может сделать, как в сказке: „Столик, накройся!“ Так вот, для мамы я пожелал бы, пожалуй, тот стол, который сам накрывается. Для такого волшебника это ведь тоже, наверное, пустяки.