Нина Бодэн - Сбежавшее лето

— Мэри...— раздался голос тети Элис.

Она заползла глубже в кусты. Ветки цеплялись ей за волосы, вытас­кивая из кос целые пряди. Она оглянулась, потом сунула голову в ко­лени.

— Мэри, милочка,— сказала тетя Элис,— ты знаешь, кто при­ехал?

Мэри так тесно прижалась к земле, словно хотела с ней сровняться. Пусть бы на ней тоже росли деревья. Она часто дышала.

— Мэри! — позвала ее тетя Элис и дотронулась до ее руки.

— Не могу!—сказала Мэри.— Не могу...

Тетя Элис ничего не ответила.

Мэри подняла голову и посмотрела на нее.

— Меня тошнит.

— Я знаю.

— Скажите, что меня нет. Или еще что-нибудь...

— Трусость — последнее дело,— сказала тетя Элис.

Они выбрались из кустарника, пересекли лужайку, вошли в дом.

Мэри не спускала глаз с собственных ног. Тетя Элис шла за ней сле­дом.

В комнате было трое. Дедушка и еще какой-то мужчина стояли у окна. А мама сидела на коврике возле камина, протянув руку к огню, впервые зажженному после лета. На ее пальцах сверкали кольца.

— Родная моя!—сказала она.— Как же ты вытянулась! Не девочка, а струнка!

Мэри ощущала какую-то неловкость, не знала, куда девать руки. Она неуклюже протопала по ковру и остановилась в ожидании, когда ее по­целуют.

— От тебя пахнет фиалками,— сказала она. Мужчина возле окна засмеялся.

— Родная моя! — повторила мама и тоже засмеялась, будто Мэри сказала какую-нибудь глупость.— Это духи! — Она положила руки на плечи Мэри.— Дай-ка я посмотрю на тебя.

Мэри смотрела на маму. Она уже забыла, какая у нее красивая ма­ма — блестящие гладкие волосы и большие ласковые глаза — и какая мо­лодая. Слишком молодая, чтобы быть мамой!

— Глазам своим не верю,— сказал человек у окна.— Ей-богу, не могу поверить.— У него был громкий, веселый голос.

— Боюсь, что это правда,— сказала мама Мэри.— Это на самом деле моя дочь. А это Джефф. Надеюсь, вы будете добрыми друзьями.

— Конечно, будем.— Джефф подошел к камину. Он был высокого роста и похож на человека с рекламы.— Конечно, будем,— повторил он и подмигнул Мэри.—Ну и девочка! Я читал про тебя в газетах.

— Извините...— сконфуженно залепетала тетя Элис.— Репортер сумел побеседовать с Мэри, прежде чем я его увидела. По правде говоря, я ре­шила, что это газовщик, и позволила ей открыть дверь. Это целиком моя вина.

— Глупости, Элис,— возразил дедушка.— Собственно, какое все это имеет значение? Кратковременная сенсация...

— А мне нравится, что про меня пишут в газетах,— сказала Мэри, хо­тя в действительности была совершенно равнодушна к этому факту. Про­сто странно было читать про себя, про Саймона, про Кришну. Словно это были три абсолютно незнакомых ей человека...

— Еще бы! Конечно, нравится,— схватил ее за руку Джефф.— Еще бы!

«Интересно, всегда ли он повторяет фразы дважды?» — подумала Мэ­ри. И пусть он ее отпустит.

Но он продолжал держать ее за руку.

— А как твой приятель? Юный Патель...

— Спасибо, хорошо,— ответила Мэри.— Ему сделали операцию, но теперь он чувствует себя гораздо лучше. Сегодня мы пойдем его наве­стить.

— Когда-нибудь ты мне расскажешь все подробно. Все, все.— Джефф вглядывался в ее лицо, словно искал там что-то.

Мэри сразу догадалась, почему он так упорно старается ей понра­виться.

— Вы собираетесь жениться на моей маме?—спросила она. Джефф рассмеялся, откинув назад голову.

— Рубишь сплеча? Мне это нравится. Мне это очень нравится. Да, Мэри, собираюсь.— Он отпустил ее руку, но взял за руку маму.— На­деюсь, ты не возражаешь?—спросил он.

Они отлично смотрятся рядом, подумала Мэри. Оба молодые, краси­вые, без единой морщинки на лице, без единой складки на одежде. Рядом с ними дедушка и тетя Элис казались жалкими и помятыми.

— Надеюсь, это не слишком большой для тебя сюрприз, моя родная,— сказала мама. — Я хотела написать тебе до нашего приезда, но мы были так заняты. Нужно было сделать кучу вещей. А от папы ты что-нибудь получила? Он обещал писать, но ведь ты знаешь, какой он ленивый!

— Ничего я не получала, — ответила Мэри. — Он приезжает?

Она спросила просто из вежливости, не сомневаясь в ответе. И оказалась права.

— Он остается в Южной Америке, родная, — сказала мама. — Гово­рит, что ему нравится тамошний климат. — Она помолчала. — Родная, улыбнись, пожалуйста. Ты очень рассердилась?

— Нет, — ответила Мэри. Странно, но ей и вправду все это было поч­ти безразлично. — Я просто задумалась, — объяснила она. — Вы будете жить в нашей квартире?

Джефф покачал головой.

— Нет, но мы ищем похожую. С удобствами и в центре, чтобы хватило места... — Он подмигнул маме, а потом Мэри, словно у них был какой-то общий секрет. — Чтобы хватило места для тебя, если ты будешь жить с нами, — заключил он.

Мэри смотрела себе под ноги.

— Не знаю, — сказала она.

— Чего не знаешь, родная? — спросила мама.

Почему-то ее собственные ноги казались ей чужими. И голос тоже принадлежал кому-то другому.

— Просто не знаю.

— Мы, правда, еще не нашли нужной нам квартиры. Поиски займут, наверное, некоторое время, — сказала мама.

Мэри словно волной окатило: ей сразу стало легче. Значит, ее не забе­рут прямо сейчас! Как хорошо!

— Если хочешь, приезжай и помоги нам искать. Если у тебя есть желание, конечно.

Мэри посмотрела на нее. Она улыбалась своей ласковой улыбкой, но улыбка эта была какая-то заученная, словно для фотографии.

«Она просто старается быть доброй», — подумала Мэри.

На мгновение она почувствовала, что к горлу подступает клубок, и ей захотелось убежать вон из комнаты, из дома, но она посмотрела на тетю Элис и вспомнила, как та сказала: «Трусость — последнее дело», и поня­ла, что действительно, как бы быстро и далеко она ни убежала, ничего не изменится: мама, Джефф, дедушка и тетя Элис по-прежнему будут сидеть и ждать ее ответа.

— Хочешь приехать, родная? — спросила мама. И лгать — последнее дело.

— Если ты не возражаешь, я, пожалуй, останусь у дедушки и тети Элис, — сказала Мэри, не отрывая глаз от красного с блеклыми оранже­выми цветами ковра.

Послышался глубокий выдох.

Мэри подняла глаза. Мама по-прежнему ласково улыбалась, только теперь ее улыбка была более естественной.

— Конечно, я не возражаю, родная, — сказала она, и Мэри почувст­вовала, что она говорит правду. — Но прежде следует спросить дедушку. И тетю Элис, разумеется.

Мэри взглянула на них.

— Мы рады, что она живет у нас. Нам с ней веселее, — сказал дедушка и потянул носом.

— Мы ее очень полюбили.— Тетя Элис засмеялась своим пронзитель­ным, звонким смехом, который прежде казался Мэри таким глупым.— Между нами, девочками, говоря!— заключила она.

А потом они все пошли обедать в большой отель на набережной. Они ели креветки, жареную курицу с горошком и хрустящими ломтиками беко­на и лимонное мороженое. Они ели, болтали и так заговорились, что тетя Элис с Мэри на пять минут опоздали в больницу.