Милий Езерский - Сила земли

Субурра не изменилась со времени войны с Карфагеном: так же бросались с лаем на прохожих собаки, те же цирюльники, башмачники, портные, продавцы кнутов на порогах своих лавок, те же угодливые, подобострастные слова, обращённые к прохожим.

Он без труда нашёл хижину, в которой некогда жил старый Афраний со старухой.

«Умерли, наверное, — думал Сервий. — Кто живёт на их месте? Родни, кажется, у них не было».

Он остановился перед полуоткрытой дверью и не решался войти, боясь наткнуться на свирепого жильца или пьяного ремесленника. Наконец он толкнул дверь.

Вглядевшись, Сервий всплеснул руками:

— Хвала Юпитеру! Дедушка Афраний, ты жив? О боги…

Со слезами на глазах он бросился к старику, сидевшему у очага, и, обнимая его, шептал:

— Жив… здоров… Хвала богам!.. А я так боялся, что никого здесь не найду!.. А хозяйка — жива?

Афраний вглядывался в него:

— Кажется, Сервий… Или я ошибаюсь… Память стала не та…

— Сервий, дедушка, Сервий…

— А старуха моя жива — ещё бегает. К соседке побежала за огоньком… Ведь у нас не храм Весты [93] Ве́ста — богиня домашнего очага и священного огня у римлян. чтобы горел неугасимый огонь, — пошутил Афраний и тут же спросил, где Марий, Тит, Маний, отчего нет от них вестей и почему он, Сервий, пришёл в Рим.

Сервий рассказал о том, что он давно уже ищет Деция и Тукцию, и о всех своих невзгодах.

Старик усмехнулся:

— А помнишь, Марий много кричал перед войной о республике, сенате, Сципионе Эмилиане… А что получили плебеи?

И, помолчав, прибавил:

— Тогда к нам заходил Тиберий Гракх… Где он? А ведь хороший был юноша, честный, не брезгавший нами, бедняками… Где он, спрашиваю я тебя?

— Не знаю.

— А помнишь, как этот глупый Марий восхвалял богачей? — продолжал Афраний. — Один только Маний спорил с ним… А где теперь Маний?..

— Не знаю. Он ревновал меня к Тукции…

— И дурак! — вскипел старик. — Разве одна Тукция на свете? Эх вы, несмышлёные!.. А ты мог давно жениться, иметь детей, воспитывать их…

— Нет, — твёрдо сказал Сервий, — я могу быть счастливым только с Тукцией, а другой девушки мне не надо.

Афраний рассмеялся:

— Не обижайся, что я смеюсь. Но я думаю, что даже Венера смеётся над тобой… Да что Венера! Все боги хохочут на Олимпе!.. Слышишь?

Грохотал гром, сверкали молнии, заглядывая сверху в атриум, а старик вторил громовым раскатам весёлым хохотом. Когда вошла согбенная годами женщина со светильней в руке и Сервий бросился обнимать её, Афраний закричал:

— Слышишь, Марция, как боги хохочут над ним? Несколько лет он ищет пропавшую невесту и готов искать её до самой смерти.

— А ты не смейся, старый! — ворчливо сказала женщина, разжигая огонь в очаге. — Такая любовь угодна Венере и Весте. Она освещает путь, по которому идёт человек… И, когда ты найдёшь, Сервий, свою Тукцию, радостнее и счастливее жизни, чем у тебя, не будет ни у кого…

— Ну, ты всегда готова защищать влюблённых.

Между тем хлынул дождь, и потоки, проникая в хижину через комплювий [94] Комплю́вий — отверстие в крыше, через которое дождевая вода стекала в цистерну, находившуюся в атриуме. быстро наполняли цистерну. Сервий схватил ведро и принялся выливать воду за порог, а Марция поставила на огонь горшок, бросила в него несколько пригоршней гороху и кусок рыбы.

— Рыба свежая, только что из Тибра, — говорила она, подкладывая в огонь сухие чурки. — Такая будет похлёбка, какой не едали и цари!

Когда дождь совсем утих и сверху проглянуло голубое небо, а затем сверкнул острый, как золотое копьё, луч, Сервий обратился к старику:

— Что же мне посоветуешь, дедушка? Куда они могли уйти?

— Деций и Тукция?

— Они.

Афраний хитро улыбался:

— Они ушли в Сицилию, Сервий.

— Что ты говоришь, дедушка! — всплеснул руками Сервий.

— Покидая Италию, они побывали в Риме, заглянули ко мне, своему земляку…

— Я так и подумал! О боги! Сколько времени я искал их… Почему же ты мне сразу не сказал?

С этого дня Сервий стал готовиться к отплытию в Сицилию.

Незадолго до того, как покннуть Рим, Сервий был поражён, войдя однажды в атриум: два человека в дорожных плащах сидели на скамье, беседуя с Афранием. Вглядевшись в них, Сервий вскриклул от удивления:

— Тит и Маний!

— Привет, Сервий! — сказал Тит, сжимая его руку. — Как мы давно не виделись!

— Всё ищешь? — засмеялся Маний.

— Ищу, — спокойно ответил Сервий и отвернулся.

— Ищи, ищи! Когда невесте минет сто лет, тогда найдёшь её и женишься.

Сервий промолчал, не желая обижать хозяев ссорой. Но Маний не унимался — ядовитые слова так и сыпались с его языка:

— Если бы она тебя любила, то давно бы сообщила в Цереаты, где находится. Но она не думает о тебе… может быть, уже замужем. А может, ей запрещает писать Деций, этот старый башмак, место которого давно на помойке! Так ли это или нет, а ты всё ищешь… То-то будет смеху, когда узнают люди!

Не обращая внимания на Мания, Сервий обратился к Титу:

— Что привело вас в Рим? Как живут Марий и Фульциния? Что нового в Цереатах?

— Земледельцы разоряются, уходят в города с семьями… И мы разорились… Всё продано, земля отнята за долги. И мы покинули родные места, пришли в Рим… К тебе, дедушка Афраний!

— Я всегда рад вам, да в моём атриуме всем вам не поместиться — очень мал, — сказал старик. — Да и работу вам надо искать. Что ты умеешь делать, Тит?

— В легионе я научился кузнечному делу.

— Это хорошо… А ты, Маний?

— А я шить и штопать одежду.

— Ну, тогда идите к деду Муцию, он поможет вам… — Вдруг старик приподнялся на скамье. — А где же все ваши?

— Они ждут нас на улице.

Афраний рассердился:

— Что же вы не позвали их в атриум? Неужели им быть на улице? Зовите их скорее сюда!

В тот же день Сервий, поблагодарив стариков за приют, покинул Рим: он направлялся в Остию, где можно было сесть на судно, отплывающее в Сицилию.

На корабле Сервий прислушивался к разговорам воинов, возвращавшихся после побывки на родине в свои легионы. Разговор шёл о том, что на юге неспокойно, что рабы вновь, как сорок лет назад, готовят восстание, несмотря на то, что мятежи в городах и на виллах были тогда подавлены, а участники схвачены и заключены в тюрьмы.

— Говорят, — рассказывал тщедушный легионер с воспалёнными, слезящимися глазами, — что на следствии рабов били палками, секли плетьми, бичами-скорпионами…

— Какими это скорпионами? — с любопытством прервал молодой легионер, ещё юноша, не сводя глаз с рассказчика.

— Ты не видел скорпионов? Это плети с узлами, в которые вшиты бронзовые иглы.

— А где мне было их видеть? — ответил юноша, поглядывая на других легионеров, обступивших тщедушного воина.