Лев Кассиль - Улица младшего сына

— Сто пятьдесят шесть метров! — объявил через рупор Павшин. — Николай Аржанец установил новый городской рекорд при первой же попытке…

И сейчас же Володя вдруг услышал, будто кто-то над самым ухом его гулко произнес:

— На старт вызывается Дубинин Владимир, клуб «ЮАС» Дома пионеров. Модель собственной конструкции скоростного типа. Марка…

Павшин, оторвавшись на мгновение от мегафона, наклонился над журналом, лежавшим на столе. Володя увидел, как порозовела от волнения Светлана. Эх, зачем он все это сделал?..

— Марка «Черноморец!» — прочел наконец Павшин. Володя боялся взглянуть в сторону Светланы, но чувствовал щекой, что она не сводит с него глаз. А «юасы» вокруг шептались:

— Какой «Черноморец»? Он же прежде «С+С» назывался?

Ребята из школы № 2 насмешливо крикнули сзади:

— Боялся, верно, что выйдет СОС! Спасите наши души!

— Или бы подумал кто, что это по-латыни написано: вышло бы «муха цеце»…

Володя плотно стал на стартовую черту. Правую руку с моделью он вскинул над головой, а пальцами левой руки плотно зажимал так и норовивший вырваться винт с круто поставленными, искусно выточенными, полированными лопастями. Тугая красная резина мотора была им закручена до отказа. Зрители с удивлением рассматривали не совсем обычного вида аппарат: длинный узкий фюзеляж, острые крылья, скошенные назад углом. Володя почувствовал сзади на плече легкое прикосновение. Он быстро оглянулся. За ним стоял Николай Семенович. Он заметно волновался.

— Стабилизатор проверь, — шепнул он Володе. — Не погнулся?

Павшин поднял мегафон ко рту, обратив его издали раструбом к Володе. И опять Володе показалось, что кто-то возле самого уха его гудящим басом изрек:

— Готово? Приготовился! Внимание! Старт!

Володя, стоявший до этого левым плечом вперед, круто развернулся, отбрасывая в сторону левую руку, и упругим толчком мгновенно вытянутой правой руки запустил модель в воздух.

Многим показалось, что маленький загорелый паренек с необыкновенно большими глазами, только что державший над головой красивую птицеобразную игрушку из тонких планок и бумаги, проделал на глазах у всех какой-то непонятный фокус: в первую секунду показалось, что модель вообще исчезла и Володя только сделал вид, что выпустил ее из рук. Но вот мальчишки закричали:

— Вон!.. Вон она летит! По-над склоном!.. Ух, чешет как!..

Тугая резина, раскручиваясь, вращала винт с огромной скоростью, и легкая узкокрылая модель летела с непостижимой быстротой — точно по прямой линии. Она летела близ земли, неслась, как стриж, и многие мальчишки опять не выдержали, опять помчались вслед за ней, чтобы видеть на месте, как она будет приземляться.

Володя стоял с бледным, сосредоточенным лицом, замерев в позе метателя — как пустил модель, так и остался стоять с вытянутой вперед правой рукой.

А искусно рассчитанная модель пронеслась давно уже над красным флажком, отмечавшим место приземления модели Аржанца, и все еще летела, будто уже касаясь земли, но на самом деле не задевая ее. Потом она легла грудью на траву, мягко заскользила по ней и, наконец, остановилась.

Все помчались туда, обгоняя друг друга, спеша узнать результат. Бежали помощники судьи, разматывая на ходу рулетку.

Володя ждал на линии старта. Он повернул голову вправо.

Светлана, приподнявшись на цыпочки, старалась рассмотреть, что происходит у того места, где опустилась модель. Она стояла одна. Слава Корольков убежал со всеми.

Но вот все, шумно переговариваясь, стали подниматься по склону. Впереди карабкался, обгоняя других, запыхавшийся Николай Семенович. Он бережно нес в обеих руках Володину модель и спешил к столу судьи. Прошла еще одна минута, и гулкий голос оглушил Володю:

— Модель Владимира Дубинина, клуб «ЮАС» Дома пионеров, «Черноморец» пролетела двести восемьдесят четыре метра. Таким образом, рекорд Николая Аржанца продержался только пять минут. Новый рекорд принадлежит Владимиру Дубинину и равен, повторяю, двумстам восьмидесяти четырем метрам.

Аржанец отказался повторить попытку, так как видел, что модель его уступает дубининской по дальности полета. Он подошел к Володе и великодушно потряс ему руку. Все кругом аплодировали. Володя прошел к столу, принял в свои руки модель, бережно осмотрел ее, поворачивая в разные стороны, и тут раздался противный, ехидный голос Славы Королькова:

— Эй ты, «Черномрец»!..

Сперва никто не понял. Многие обернулись к долговязому парню, на которого вдруг ни с того ни с сего напал смех.

— «Черномрец»!.. Ой, помру! Ой, лопну!.. — надрывался он.

— Ты что? Покушал чего-нибудь лишнего? — спросил кто-то. — Чего ты гогочешь?

Но длинный Славка, будучи уже не в силах говорить, только показывал пальцем на Володину модель.

Женя Бычков, с негодованием взиравший на корчившегося от смеха Королькова, посмотрел, на что он показывает, — и обмер. На левом борту рекордной модели Володи Дубинина было действительно рукой конструктора намалевано: «Черномрец».

Верно, от волнения и второпях Володя вчера ошибся…

Заметив, как изменилось лицо приятеля, Володя сам внимательно прочел надпись на борту модели и побагровел.

Никогда еще ни одна его грамматическая ошибка не обнаруживалась так не вовремя. Ни разу, ни в диктанте, ни в домашней работе, ни одна на свете буква так не подводила Володю…

А вокруг уже слышалось:

— Хо-хо!.. «Черномрец»!..

— «Черномрец»! И жнец, и швец, и в дуду игрец!.. Ловко!..

Глаза у Володи сверкнули такой решительной яростью, что самые насмешливые невольно отступили. Славка Корольков, хорошо помнивший характер Дубинина, быстро спрятался за чью-то спину. Володя, упрямо выпятив нижнюю губу, швырнул свою модель на землю, поднял ногу… Еще бы мгновение — и сверхскоростная, рекордная, только что снискавшая славу острокрылая модель была бы растоптана. Однако чьи-то сильные руки подхватили Володю сзади под мышки и оттащили в сторону. Это подоспел Николай Семенович.

— Брось ты, Володя, опомнись! Что ты?.. — успокаивал его инструктор, сам сейчас похожий на обиженного мальчика.

Но Володя рванулся у него из рук и опрометью побежал вниз но склону Митридата.

Женя Бычков осторожно поднял с земли модель, обдул ее, покачал головой, поправил изогнутый хвост и понес к судейскому столу.

Перепрыгивая через камни, скользя по осыпям, Володя бежал вниз. Он был уже внизу митридатской лестницы, когда услышал торопливо:

— Володя!..

Посмотрел — Светлана.

Первым движением его было убежать скорее прочь. Но это было бы уже откровенной трусостью. И он остановился, тяжело дыша, в упор глядя в лицо девочки широко раскрытыми глазами.

— Ну, чего тебе, Смирнова? Можешь смеяться сколько влезет… Пожалуйста. Жду от тебя!..