Харри Йыгисалу - Горностай

«Лишь бы клыки себе не сломали, — с опаской подумал Кивистик. — Не догадываются, глупышки, что фанерки нужно толкать из-под пола и тянуть с чердака, тогда лаз откроется», — мысленно подсказывал он путь к спасению. Однако оба горностая тянули только в свою сторону конечно, безрезультатно. Не дано им действовать осмысленно.

Но это вовсе не означает, что горностаи круглые дураки или, если сказать помягче, существа тупоголовые. Отнюдь нет. Они поступали в полном соответствии с неожиданно возникшей обстановкой — сперва убежали от человека и попрятались, а затем, когда тот ушел, собрались все вместе и поспешили на помощь заключенному.

Вполне понятен страх и ожесточение зверька, его желание вырваться на свободу. Однако Кивистика поразило то единодушие, с которым горностаи принялись устранять препятствие объединенными усилиями. Он совсем уж готов был поверить в разумное поведение, когда слушал, как зверьки вначале жаловались и даже плакали, а потом стали ворчать, сердиться, чуть ли не сквернословить.

Теперешнее поведение горностаев трудно объяснить природным побужденном или инстинктом. Следуя инстинкту, мать, возможно, устремилась бы на голос детеныша, схватила бы его за холку и унесла от опасности в укромное место. Достаточно ли одного инстинкта для того, чтобы прежде попытаться освободить лаз, затем искать новую щель возле гнезда, утешать малыша и не бросать его в беде. Не слишком ли много для инстинкта?

Если у горностаев и нет разума в прямом значения этого слова, то все-таки в некоторой сообразительности им никак не откажешь.

Кивистику стало неловко. Ведь это он вверг животных в такое ужасное испытание. Прислушиваться дальше к их паническим действиям недостойно, если не сказать большего. Заслонку из лаза придется вытащить. Пока сами горностаи пытались устранить препятствие, не стоило вмешиваться и лишний раз понапрасну их пугать. Надо улучить момент, когда находящаяся на чердаке горностаиха перебежит к противоположной стене мансарды, а детеныш последует за ней под полом.

У Кивистика было время подумать о своем поведении и о поведении горностаев. Чем дольше он слушал и сравнивал свои действия с действиями горностаев, тем меньше находил слов в свое оправдание, — разумный человек ополчился против меньшого брата, крошечного зверька, который защищает свое логово когтями и зубами, отчаянно пытаясь вызволить попавшего в беду детеныша. Может быть, даже горностаиха понимает, что ждет детеныша, если не удастся его освободить.

Да, горностаи преподали человеку урок. Долее нельзя откладывать, надо исправлять свои ошибки.

Тоомас Кивистик быстро поднялся, вышел на чердак и вытащил фанерки из лаза. Вернувшись в мансарду, он опять прислушался — не доносилось ни звука. Зверьки затихли или, может быть, затаились?..

Спать больше не хотелось. И вообще грех нежиться в постели летним утром. Нужно подумать о собственном здоровье, нужно двигаться! Взять косу в руки и выйти во двор, пока роса лежит на траве. Прекрасная будет зарядка! Выкосишь сотку-вторую, славно разомнешься, в руках и плечах жар почувствуешь.

Кивистик махал косой в саду между яблонями, сочная трава ложилась дугой в валки. И тут он скорее ощутил, чем услыхал у себя за спиной, как кто-то будто царапнул по дереву и вслед за тем мягко приземлился. Он быстро повернулся и увидел, как возле дома что-то коричневое промелькнуло в траве. Потом снова зашуршали, и из-под стрехи показался горностай. Он спускался по углу дома головой вниз, вытянув тельце и задрав хвост. Метрах в двух от земли он отделился от стены, широко прыгнув прямо в кусты. За ним последовал еще один зверек, только прыжок у него был гораздо длиннее и изящнее. Нее детеныши собрались в траве и вслед за матерью поскакали к лесу.

Все шорохи стихли.

«Что это значит? — недоумевал косарь, провожая взглядом горностаев. — Неужели горностаи уходят, навсегда покинув наш дом? Не выдержали дурного обращения и обиделись?»

Узкую косу, вдающуюся в море, местные жители почему-то называют Каменистым островом. По средней части косы тянется невысокая гряда, поросшая можжевельником. Еще на ней растет несколько рябин, причесанных ветром. Берег со стороны открытого моря гол и каменист, а со стороны залива шелестит, покачиваясь, густой и высокий тростник. Он уходит далеко от берега, кое-где метелки виднеются даже на каменистых мелях.

Весной и летом тихий залив привлекает морских птиц: на границе тростника и воды сидят на гнездах чомги с воротничками из цветных перьев, называемые также большими поганками или хохлатыми гагарами. Здесь же кормятся осторожные аспидно-черные лысухи, или черные гагары, кое-где именуемые чиновниками. Они очень подвижны и стараются держаться группами. На ленивой волне плещутся прожорливые кряквы, от которых происходят наши домашние утки. Над тростником кричат обыкновенные чайки, или черноголовые рыболовы; на гряде выкармливают птенцов сизые чайки, или визгуньи; здесь же, преимущественно возле каменистого берега, носятся крачки. Среди всех чаек они отличаются наиболее красивым полетом, за что, вероятно, местные "жители прозвали их морскими ласточками. С утра до вечера, а порой и ночью не смолкает над косой птичий крик.

Уединенное это место и девственная природа привлекают животных. Лосиха с двумя лосятами примчалась сюда из леса, спасаясь от оводов. Иногда заходят косули парами. Самих кабанов не видно, но, судя но взрытой тут и там земле и по парнокопытным отпечаткам, можно сказать, что дикая свинья с подсвинками и поросятами лакомилась здесь корнями тростника. Енотовидная собака заглядывала сюда опустошать птичьи гнезда, да и лисы от нее не отставали.

Горностаи из хутора Таммисту тоже отправились на косу. Путь был длинный и достаточно опасный — вдоль полей, через широкое и пыльное шоссе, по кочковатому лугу, до которого порой достают морские воды. Впрочем, они не спешили. Передвигались с большой осторожностью, как и пристало горностаям, осматривались, охотились тут и там в кучах камней, останавливались для послеобеденного отдыха. Дня два находились во временном лагере под конной, потом под кучей хвороста на пастбище, поросшем кустами.

Направление они выбрали правильное: чем ближе к морю, тем богаче становился обеденный стол. Мать ловила одну водяную крысу за другой. На голод не жаловались. Даже детеныши предприняли свою первую вылазку — поймали лягушку, попавшуюся им на глаза.