Татьяна Леванова - Море, мечты, Марина и ее рыбки

— Ладно, я пойду на стол накрывать, а вы, если начнете драться, позовите, посмотреть охота, — сказала Таня и ушла, нагруженная посудой.

— Пойдем в мою комнату, — предложила я.

Взрослые продолжали горячо обсуждать предсвадебные хлопоты, и не обратили на нас никакого внимания, когда мы вошли в комнату и закрыли дверь.

Миша все так и держался за кончик моей косы и молчал. Я должна была начать этот тяжелый разговор, и при мысли об этом у меня похолодели руки.

— Миша, я должна уехать.

Он ничего не ответил.

— Ты понимаешь, мы еще дети, я не могу бросить маму и дядю Сережу, у меня просто нет выбора.

— Выбор есть всегда, — возразил Миша, — я знаю, ты мечтала жить на море, поэтому ты бросаешь меня.

— Я бросаю тебя? — поразилась я. — А если я скажу — оставь своих родных и езжай со мной?

— Возможно, я так и сделаю, — Миша смотрел мне прямо в глаза и я поняла — он говорит правду.

— Не говори глупости. Где ты будешь жить? На что?

— Все решаемо.

Я, преодолевая смущение, неловко обняла его одной рукой:

— Миша, мы ведь не расстаемся на самом деле? Нам обоим нужно закончить школу, получить образование. А потом я вернусь. Или ты приедешь ко мне.

— Ты нужна мне сейчас.

— Значит, ты просто не веришь, что у нас любовь?

— Я не говорил тебе о любви.

— Нет? — я отступила, глядя на него широко раскрытыми глазами. — Разве это не имелось в виду?

— Я сказал, что ты мне нравишься. Что ты самая красивая. Я сказал, что не хочу с тобой расставаться.

— Разве это не значит любовь?

— Я не знаю, что это.

— Тогда нам не о чем больше говорить, — решительно сказала я.

Мне было очень больно, но его слова внезапно вернули меня с небес на землю, расставили все по своим местам. В самом деле, за что я борюсь? За что ссорюсь с близкими мне людьми, если Миша на самом деле меня не любит?

— Марина, я не могу жить без тебя. Этим все сказано. Если ты уедешь, я поеду вместе с тобой.

— Нет, Мишенька. Мы расстанемся с тобой сегодня, сейчас, в этой комнате. Я навсегда останусь очкастой подружкой твоей младшей сестры. Мы забудем про наш поцелуй. Ты забудешь о том, что я влюбилась в тебя, а я — что ты меня не любишь.

— Ты влюбилась в меня? — недоверчиво спросил Миша.

— Еще в позапрошлом году.

— Не может быть!

— Мне даже все равно, если ты кому-то скажешь об этом. Я уезжаю навсегда, и мы никогда не увидимся. Я думала, что мы любим друг друга, но если это не так, я… — я не выдержала и заплакала.

Миша обнял меня и прошептал:

— Значит, это и есть любовь?

— Да? — спросила я, сквозь слезы.

— Таня сказала, что ты считаешь, что любовь должна пройти испытание временем, что это значит?

— Это не я так считаю, это мне так посоветовал один человек. Я думаю, это значит, что если мы сейчас расстанемся, но не разлюбим друг друга после окончания школы, то это и есть любовь — настоящая.

— Я тебя никогда не разлюблю.

— Значит, ты меня любишь? — я замерла.

— Мне не нравится это слово, но раз другого не придумали — люблю. Слышишь, Марина, я тебя люблю!

И я опять заплакала. Стою, уткнувшись носом в его плечо, и реву, как маленькая. И что за наказание — мой плач услышали, конечно, наши родственники и гости и ввалились в мою комнату.

— Ну и чего ревем? — бодро сказал дядя Сережа. — Марина же не завтра уезжает! И потом, вы сможете к нам приезжать на каникулы!

— Правда?! — воскликнула Таня. — И мне можно?

— Не знаю, разумно ли это, — встряла Мишина мама. — Дети сначала должны закончить школу, а потом влюбляться.

— Ох, мама, ты же сама с папой за одной партой сидела, — вздохнула тетя Лена.

— Да, но влюбилась я в него после школы.

— Вы считаете меня молодой, да ранней? — не выдержав, спросила я, с вызовом глядя в глаза Мишиной маме.

— Что? — удивилась та.

— Марина, ты все неправильно поняла, это меня мама ругает молодой да ранней, — покраснев, быстро сказала тетя Лена, — за то, что я в восемнадцать лет замуж иду, а не в двадцать пять, как некоторые.

— Пирожные засохли, чай остыл, а вы тут мораль читаете! — воскликнул дядя Сережа. — Скорее пить чай, опоздавшим мест не будет, кстати, я вспомнил одного тамаду, актер драмтеатра подрабатывает…

Взрослые вернулись к увлекательному разговору и покинули комнату, быстро забыв про нас. А мы с Мишей снова остались вдвоем.

— Ты будешь мне писать? — спросил Миша.

— И звонить, — улыбнулась я.

— И приезжать.

— Я еще никуда не уехала.

— Но ты уедешь очень скоро…

Миша был прав — два месяца пролетели незаметно. Я была занята маминой свадьбой и нашими переменами в жизни, с Мишей мы общались мало. Когда он приходил, то молча сидел в кресле, и я быстро привыкла к этому, так что просто не замечала его, занимаясь своими делами. Мы еще несколько раз поцеловались, но больше не разговаривали, казалось, Миша смирился с моим отъездом. Комнаты быстро пустели — часть мебели мама продала, большинство книг были отправлены в наш новый дом, который я до сих пор не видела — дядя Сережа сфотографировал его в один из отъездов, но постоянно забывал отдать проявить пленку. У нас был только план дома на каких-то документах. Мама ткнула пальцем, где будет моя комната, но на этих схемах мало что было понятно. В квартире поселилось эхо, и на голом полу я под руководством тети Лены рисовала билеты свадебной лотереи, поздравительные плакаты, шутливые паспорта жениха и невесты. Старательно копируя с книжки замысловатый вензель, я сердилась, слушая вздохи Миши: ему было скучно и от нечего делать он барабанил пальцами по аквариуму.

— Чего ты вздыхаешь все время? — не выдержала я.

— Я не вздыхаю, — угрюмо сказал Миша.

— Ты пугаешь рыбок.

— Ну и фиг с ними.

— Шел бы погулял где-нибудь.

— Ты меня гонишь?

— В чем твоя проблема? — я отложила карандаш в сторону.

— Мне скучно. Ты рисуешь эту фигню, а я сижу, как приклеенный. Кому нужна такая любовь: мало того, что скучно, так еще и кончится все через пару недель, улетишь после маминой свадьбы в свою Анапу, а я останусь дурак дураком…

— Я тебя не держу, — тихо сказала я, надеясь, что за очками не видно, как на глаза наворачиваются слезы. — Ты прав, лучше нам расстаться сейчас.

— Я не могу.

— Может, кончилась любовь? Может, и не было ее вовсе? Подумаешь, поцеловались пару раз. Если хочешь, уходи.

— Я не могу!

— Я всего лишь подружка твоей младшей сестренки, ты всего лишь старший брат моей подружки, не было никакой любви.

Я отвернулась, потому что слезы спрятать было уже невозможно.

— Я не знаю, что мне думать. Наверное, тебе лучше уйти.

— Я не хочу уходить. Не хочу, чтобы ты уезжала. Не хочу сидеть весь день, как приклеенный, но ничего не могу с собой поделать. Погоди, ты что, плачешь?