Олег Тихомиров - Зеленое окно

— Нет, — покачал я головой.

— Точно, — вздохнув, признал Диман, — зажигалка лучше.

— Бери мои, — предложил Виталька, — у меня одни белые.

Но я меняться не стал. Мы пошли дальше и встретили старика. Палкой он отгибал нижние ветки у елочек.

— Вы зажигалку не теряли? — спросил я.

— Зажигалку?

— Ну да. — Виталька уже был тут как тут, рядом со мной. — Зажигалку.

— Нет, не терял. — Отогнув ветку, старик увидел гриб, наклонился, срезал его под корень.

— Польскую, — добавил Виталька.

— Что?

— Зажигалка, говорю, польская.

— И польскую тоже не терял. Я некурящий. — Старик положил гриб в ведерко и двинулся к поросли березок.

— Глухой хрыч, — выругался Виталька. — Еще за грибами ходит.

— А что, грибы пищат, что ли? Ему их слушать не надо, — сказал я.

Диман засмеялся, а Виталька поджал нижнюю губу.

Потом мы встретили женщину с девочкой.

— Спросить? — толкнул я Димана в локоть. Диман посмотрел на женщину, потом на девчонку и сказал:

— Не стоит.

— Бывает, что и женщины курят, — заметил Виталька.

— Бывает, — согласился я и спросил у нее про зажигалку.

Нет, она не теряла.

— А лопатку маленькую с синей ручкой вы не находили?

— Не находили, — сказали мы и пошли дальше.

Виталька все потешался:

— Надо же!.. С ручкой! А шляпу с перышком они не теряли?…

Долго нам никто больше не попадался. И вдруг, пожалуйста, настоящий мужчина, высокий, плечистый, да еще военный.

— Дядь, вы не курите? — спросил Диман. Военный пристально взглянул на нас.

— Курю. Но закурить не найдется. Малы еще.

— А зажигалку вы не теряли? — спросил я упавшим голосом.

— Не терял.

— Польскую, — вставил Виталька. — Отличная зажигалка.

— Нет, — пожал плечами военный.

Виталька прикусил губу, а потом сказал мне:

— Покажи зажигалку-то.

— Вот, — вынул я ее из кармана и дал военному.

Он поглядел на нее, попробовал, как она зажигается.

— Хорошо работает, — сказал он и протянул ее мне.

— Подари ему, подари, — громко зашептал Виталька.

— Возьмите ее, — сказал я, хоть и жаль было расставаться, но не забирать же ее назад после Виталькиного шепота: военный-то, конечно, все слышал.

— Спасибо, — сказал он, — у меня зажигалка есть. Правда, не польская, но работает не хуже. Сынишка сделал. — Он достал свою зажигалку, закурил. — Где ж ты таких белых насобирал? — спросил он у Витальки.

— Да там, — кисло ответил Виталька и махнул рукой.

Вот и осталась зажигалка у меня, потому что в лесу мы больше никого не встретили. Валялась она без дела в моем ящике (дома у нас курящих нет), а потом я взял да и подарил ее приятелю отца — полярному летчику…

Я опять перевернулся на живот и стал смотреть в окно. Темнотища. Ни одного огонька. Наверное, мимо леса поезд идет.

Нет, это были чепуховские неожиданности. И без той пятерки по алгебре вполне я мог прожить, и польская зажигалка тоже была ни к чему. А вот поехать вдруг в Москву — это да! Это чудо.

Если разобраться, может, и не очень-то чудо. Почти весь наш дом едет в Москву на гастроли. Взрослые, конечно. Ну, о Тане говорить нечего. Таня будет выступать в «Русалке». Но Виталька…

Здорово он все придумал!

Действовали мы по такому плану.

Я упрашивал своих родителей:

— Ну пустите меня… Всего на недельку… Раз, два — и я вернусь.

— Рано тебе самому разъезжать, — говорили родители,

— Ну да, рано! Все вон едут, а я нет.

— Кто это все?

— Таня едет, Виталька едет… — начинал перечислять я. — Им можно, а мне нельзя?

Виталька то же самое говорил у себя дома: «Все едут, а я нет». — «Кто все?» — «И Таня одет, и Эдька едет…»

Виталькины родители «сломались» раньше: у них в Москве были родственники, поэтому «глаз за ним был обеспечен» (так выразилась моя мама).

Я хотел было сказать, что мне никакой «глаз» не нужен, но вовремя спохватился.

— Ладно, — проговорил я, — пусть и у меня будет «глаз». Я на все согласен.

И тут выяснилось, что нет в Москве для меня подходящего «глаза».

— Ну к кому же ты поедешь? Ведь не к тете же Гекте, — сказала мама.

— Хотя бы! — воскликнул я, хватаясь за эту мысль как за соломинку. — Что она, не родственница, что ли?

— Весьма отдаленная, — вставил два словечка папа, оторвавшись от электробритвы.

— Сестра жены моего двоюродного брата, — уточнила мама. — Даже не знаю, как назвать эту степень родства.

— Короче говоря, некто Жуткина, — сострил папа.

В другом случае я бы тоже как-нибудь пошутил (фамилия тети Гекты была Уткина), но сейчас это могло лишь повредить мне.

— Старо, — заявил я. — И вообще тетя Гекта отличная тетка, и она меня любит, просто обожает.

— Особенно после того, как ты выкрасил губной помадой ее голубое пальто, — вспомнила мама давнюю историю.

Что верно, то верно. Но ведь мне тогда было три или четыре года. И пальто я стал перекрашивать не со зла, а как раз наоборот: хотел сделать что-то приятное этой нарумяненной тете, от которой вовсю пахло духами.

— Она давно об этом забыла, — сказал я. Папа опять отвел бритву от подбородка.

— Боюсь, — проговорил он, — что это твое заблуждение. По-моему, она настолько хорошо все помнит, что уже лет десять не показывается у нас.

— А письма-то шлет.

— Письма что! А приезжать не приезжает, — поддержала мама отца. — Да и мы у нее никогда не были.

— А в письмах приветы и поцелуи, — не сдавался я.

— Поцелуи имеют свой смысл не в письмах, — заметил папа.

— Виктор! — строго произнесла мама и переключилась уж на совсем другую тему. — Учти, — сказала она мне, — такая поездка дорого стоит. А ведь мы в отпуск собираемся.

Я видел, что родители уже готовы были признать тетю Гекту моим «глазом», — и вдруг все лопалось из-за каких-то денег.

— Деньги будут, — выпалил я, не подумав.

— Интересно откуда? — Папа даже бриться перестал.

Нужно что-то ответить. Но что?…

— Не покупайте мне подарки на день рождения, — придумал я и сразу же понял, как это нескладно: день рождения-то у меня зимой.

Папа и мама взглянули друг на друга и рассмеялись.

— Как ему хочется поехать, — сказала мама.

— Мне тоже хочется. — Папа никак не мог справиться со своими висками.

— Вот и поезжайте, — сказала мама. — Я без вас тоже отдохну.

— Отпустить его, что ли? — размышлял папа вслух. — Тогда и отдохнем вместе.

— Ура! — закричал я, выхватил у него электробритву и стал натирать ею отцовскую щеку с бешеной скоростью.

Когда я очень радуюсь, я могу выкинуть что-нибудь сумасшедшее.

— Не поедешь никуда, — отпрянул от меня папа. — Что за выходки?

Но я знал, что это он просто так, для пущей важности.

И вот я еду в Москву. Конечно, не из-за Тани еду. При чем тут Таня? Я ведь столько слышал и читал о Москве. Ну а если б Таня ехала в Магадан? Про него-то я почти ничего не читал и не слышал…