Анатолий Чупринский - Емеля

Развлекательное шоу состоялось на следующий день. В зал приемов согнали весь обслуживающий персонал. Поваров, дворников, горничных. Заправлял всем этим представлением Ведущий. Шарообразный, вроде, мужчина с писклявым голосом.

— Дамы и господа! — орал он дурным голосом, — Выступает всемирно-известный фокусник, ученый и публицист, писатель и артист, психолог и просто красивый мужчина…. Маньяк Гаспарян!!! Встречайте, господа! Встречайте!!!

На середину залы вышел Фокусник.

— Прошу вашего внимания, господа! Гениальное изобретение века! Бутерброд, падающий исключительно маслом вверх! Помогите мне!

Две помощницы моментально поставили в центр зала небольшой столик.

— Берем самый обыкновенный кусок хлеба! Хлеб — всему голова. Особенно, ржаной, хлебозавода «Вам в рот!». Но это так, к слову. Обыкновенный кусок хлеба. Одинаковый с обеих сторон. Намазываем его сливочным маслом. Желательно молокозавода «Пейте — трезвейте!». Вот так, аккуратно…

Фокусник, действительно, как заправский официант, намазал хлеб маслом.

— Теперь внимание! Подбрасываем бутерброд вверх! Чтоб он несколько раз перевернулся в воздухе! Внима-а-ание!

Фокусник подбросил бутерброд под самый потолок. Тот полетал, полетал и упал… маслом вверх! Все присутствующие только ахнули.

— Ваши аплодисменты, господа! — вмешался Ведущий.

Бурные и продолжительные аплодисменты были наградой Фокуснику.

Когда аплодисменты стихли, все услышали мрачный голос царевны Яны:

— Глупость!

— Почему… дочка? — растерянно спросил Царь.

— Просто он намазал хлеб не с той стороны! — тоскливо ответила Яна.

Ведущий продолжал отрабатывать свой нелегкий эстрадный хлеб.

— Лауреат международных премий! — орал он дурным голосом, — Несравненный Коржик Фарфоров!!! Встречайте, господа! Встречайте!!!

Обслуживающий персонал послушно начал хлопать в ладоши. На середину зала выскочил длинный худой тип в разноцветных одеждах, с перьями из всех мест.

Начал дергаться, как эпилептик и громко петь:

— Ты мое крылышко, я твой хвостик!

Ты моя щечка, я твой носик!

Ты моя пятка, я твой голень!

Ты мой стебель, я твой корень!

Щечка-а… моя-а-а!!!

Царевна Яна с тоской выразительно посмотрела на отца. Царь виновато пожал плечами. Худой тип с перьями из всех мест, между тем, все продолжал:

— Ты мой крестик, я твой нолик!

Ты наркоманка, я алкоголик!

Яна вынула из волос шпильку и спокойно ткнула ей в воздушный шарик, который держал в руках один из референтов. Шарик с оглушительным грохотом лопнул.

В зале началась паника. Вся публика на пол попадала.

— Хазары-ы! Террористы-ы!

— Хазары-ы!

Царь громко хлопнул в ладоши. В зале воцарилась тишина.

— В чем дело, дочка? — озабоченно спросил Царь, — По-моему, все замечательно.

— Папочка! Это… пошлость! Неужели сам не видишь!?

— Массовая культура, — виновато развел руками Царь.

— Заведи цензора.

— Вот от тебя, дочка, я этого никак не ожидал! — удивленно произнес Царь.

— Мы молодое поколение! Мы выбираем любовь!

Царевна Яна, гордо вскинув голову, ни на кого не глядя, покинула залу.

Воспитательница Клара сидела у раскрытого окна, традиционно дудела в кларнет.

На подоконник с шумом опустилась Сорока, у которой на хвосте была резинкой закреплена какая-то записка. Клара со вздохом отложила кларнет в сторону, сняла с хвоста Сороки записку, брезгливо двумя пальцами развернула, прочла по складам:

— Из-за леса.… Из-за гор… Возвращаетса… Емеля…

Покачала головой, строго сказала. Обращаясь неизвестно к кому:

— Не фижу… рифмы…

Жестом шуганула Сороку с подоконника. И направилась в покои царевны Яны.

Царевна Яна стремительно бежала по полю. В сопровождении невесть откуда взявшихся двух маленьких собак. Веером во все стороны из травы из-под ее ног разлетались кузнечики. Ветер свистел у нее в ушах.

Только пыль столбом, только густые травы к земле пригибаются. Пару раз Яна даже через чьи-то плетни перемахнула. Как заправская спортсменка барьеристка.

Одета наша царевна Яна была довольно непрезентабельно. Простая домотканая рубаха, бесцветная невыразительная шаль, лицо кое-где местами то углем, то мелом измазано. Короче, только голые пятки сверкали из-под длинной юбки.

Но как хороша! Глаза горят, щеки пылают, волосы на ветру развиваются.

Что любовь творит, просто фантастика!

Встретились Емеля с Несмеяной в самом подходящем для того месте. На мосту. Оба оказались в нужном месте в нужное время. Хотя, мост — слишком сильно сказано. Так, небольшой мостик через речку. Но вдвоем не разойтись. Никак. Что, согласитесь, большой плюс. В нашей ситуации.

Встретились на самой середине. Друг другу в глаза смотрят, оторваться не могут. И оба молчат, как воды во рты набрали.

Оба довольно крепко изменились за эти годы. Но у обоих в ушах уже одинаковая музыка звучит. Такая тихая и красивая. Типа, симфонии. Вроде бы, та, что звучала в яблоневом саду. И вроде, другая.

Что бывает, сами понимаете, исключительно в исключительных случаях. Это наш старый знакомый, Великий дирижер опять взмахнул своей палочкой и…

Весь мир вокруг замер в напряженном ожидании. И лягушки квакать перестали. Даже рыбы головы из воды высунули и ждут.

Первой пришла в себя Несмеяна. Встряхнула эдак головой и спрашивает:

— Ты кто?

— А ты… кто?

— Я первая спросила.

— Емеля я. А ты?

— Бестемьяна.

— Красивое имя. Только непонятное. Где-то я тебя видел, красавица.

— Мы раньше никогда не встречались, — поспешно ответила Несмеяна, — Издалека путь держишь?

— Сапоги омывал в Индийском океане! — ответил Емеля.

— Типа, инфернальный долг исполнял, — понимающе кивнула она.

— В натуре. Без всякой мистики.

Емеля, улыбаясь и глядя прямо в глаза Яне, вдруг во все горло запел:

— Так и будем стоять?

— Ты куда торопишься?

— У некоторых… — улыбаясь, с ударением сказала она, — …насчет уважения к женщинам, проблемы! Мог бы дорогу уступить.

— Солдат Емеля никогда не отступает! — тоже улыбаясь, ответил Емеля, — Ни шагу назад! Только вперед!

— Мне в речку прыгать прикажешь?

— Ни в коем разе! — испуганно заявил Емеля, — Не дай Бог, ноженьки замочишь! Где живешь, красавица?

— На мельнице. Я дочь мельника, — интуитивно брякнула Несмеяна.

Оправдание ее фантазии, внешний вид солдата Емели. Стоптанные до невозможности сапоги. Правый даже веревкой перевязан. Чтоб подошва не отвалилась. Выцветшая гимнастерка, штаны, о них и говорить не хочется, одно название.

Допустим, если б призналась, что она — дочь царя, та самая Яна-Несмеяна. Типа, законная наследница престола, что бы вышло?