Николай Климонтович - Женя и Дженни, или Вампир из 1Б

— Так шо, — сказал прапорщик. — Птица важная. Никого не трогает. Не хай сидит отдыхает.

— Как это не хай, — возмутилась молодая пенсионерка. — Вам может быть и не хай, а мне хай!

Но толпа волновалась.

— Тут бы двустволка нужна, — сказал старичок в шляпе, — из двух стволов шмальнуть.

Он так сказал потому, что когда-то, до выхода на пенсию, работал во вневедомственной охране.

— А, может быть, она перелетная, — предположил кто-то, — и находится в перелете над нашей страной в Турцию. Или в Египет. Потому что это определенно не наша птица.

И тут среди людей появилась очень маленькая старушка в джинсовых шортах. Она решительно протолкалась вперед, что было ей легко, потому что она была очень юркая.

— Тихон, — позвала она, — Тихон, иди ко мне.

Птица покрутила головой, скосила глаз на хозяйку и отряхнулась.

— Тихон, — очень скрипучим голосом согласилась птица, расправила крылья и легко спорхнула с березы — прямо старушке на плечо.

— Он еще и разговаривает! — охнули в толпе.

— Что ж вы, Изабелла Юрьевна, — сказал тот, кто разглагольствовал про перелетных птиц, — что же вы своего попугая совсем распустили. Людей пугает.

И тут все узнали в старушке обитательницу маленького домика с краю участков, почти у самого леса, старенькую дрессировщицу обезьян, которая давно ушла из цирка и разводила лучшие во всем поселке махровые георгины.

— Боже, зачем такой шум, — сказала Изабелла Юрьевна, — я просто выпустила Тихона погулять.

— Следить надо за хищниками, — сказал старичок в шляпе, служивший в лучшие свои годы во вневедомственной охране, — а то не сморгнешь глазом — шмальнут.

— Птице нужен моцион, — сказала, не смутившись, Изабелла Юрьевна. Когда большой попугай сел ей на плечо, она стала казаться еще меньше ростом. Почти гномом.

— И слова какие говорят, тьфу, — обиделся старичок.

— Тихон любит Беллу, — проскрипел попугай.

— Это попугай редкой породы нимфа-корелла, — объяснила Изабелла Юрьевна на прощание и отвернулась, чтобы уйти.

— А они кусаются? — спросила молодая пенсионерка, которая подняла весь этот шум.

— Да, — жестко ответила Изабелла Юрьевна на прощание…

— Вот видишь теперь, — сказала Женя бабушке, когда все кончилось и люди разошлись, — а ты хотела, чтобы мама вместо Дженни купила мне попугая. Видишь, сколько с попугаями хлопот. Они улетают. И даже кусаются, не то, что Дженни. Наша ненаглядная Дилайт…

— Я? Попугая? — изумилась бабушка. — Никогда ничего подобного я не хотела. И не говорила.

И Женя лишний раз убедилась, какая у взрослых короткая память. Особенно в тех случаях, когда они по каким-то причинам не хотят вспоминать и признавать своих ошибок.

— Вот только он разговаривает.

— Кто разговаривает? — спросила забывчивая бабушка.

— Попугай разговаривает. А наша Дженни нет. Но она еще научится говорить, правда, Дженни?

— Правда, научусь, — сказала бы Дженни, если бы умела. Но она еще не умела говорить.

Вообще-то, в дачном поселке Нарядный жило много котов. Самых разных размеров и цветов. Были пушистые, белые с черным или белые с рыжим. Были гладкие, черные с элегантными белыми галстуками на шее. Были пегие, серые, но рыжий без единого волоска другой масти здесь был один. Он был рыжий от носа и ушей до кончика хвоста.

Некоторые из котов ловили полевых мышей, но это самые резвые, таких было по пальцам сосчитать. Остальные же только и знали, что есть мороженое филе трески, лакать сливки из блюдечка и нежиться на хозяйских подушках. Так что кошачья жизнь в поселке не многим отличалась от человеческой: чуть лени, необязательное общение, немного работы и очень много досуга.

Этот самый рыжий был в поселке самый хулиганистый кот. Принадлежал он двум дамам, матери и дочери, которые жили на той же улице, что Женя и Дженни.

Биография кота была известна не с начала, дата и место его рождения были покрыты мраком. Дамы как-то нашли в своем подъезде московского четырнадцатиэтажного дома на Ломоносовском проспекте, что напротив бывшего кинотеатра Прогресс, больного брошенного худого маленького кота. Сколько ему было лет — неизвестно, но он был молод, это точно, хотя и не совсем взрослый. Так, юноша, подросток. Потому что, если позже он и вырос, то незначительно.

Несмотря на свой юный возраст, он уже успел пострадать в какой-то драке, потому что пол уха у него было откушено. Дамы взяли его к себе, вылечили и откормили. А поскольку отъевшийся кот оказался огненно рыжей масти, то, не мудрствуя лукаво, дамы стали звать его просто Рыжий. А когда он не слишком хулиганил, то ласково — Рыжик.

Судя по его нраву и повадкам, кот происходил из простой дворовой семьи. Из тех котов и кошек, что шастают по помойкам, а в марте истошно орут под окнами. Он отказывался быть только домашним котом, как многие его сородичи, но любил волю и свободу. Он лишь изредка навещал своих хозяек, которые души в нем не чаяли. Ведь если мы кого-нибудь приютим и вылечим, то очень привязываемся, не без тайной надежды, конечно, на ответное чувство.

Рыжий к хозяйкам относился снисходительно, но невнимательно, предпочитая домашнему уюту вольную жизнь на свежем воздухе и ловлю птенцов мелких птиц. Что, считали его хозяйки, было верхом неблагодарности со стороны рыжего кота: речь не о птицах, а о них самих. Но они извиняли его, списывая это поведение на отсутствие должного воспитания в детстве.

Рыжий успевал повсюду. Это и понятно, коты встают рано, раньше собак. На кухнях соседей изредка прямо из стоявшей на огне кастрюли со свежим бульоном исчезало мясо, а размороженные курицы подчас улетали неизвестно куда прямо с кухонного стола. Впрочем, Рыжий не только добывал корм для себя лично, но не забывал и своих хозяек, и кое какие признаки признательности все-таки изъявлял. Он подчас являлся к ним с подношениями и обкладывал по ночам постели хозяек полу придушенными полевками, чему те, конечно, не слишком радовались.

Рыжий исправно обходил участки поселка, но, надо отдать ему должное, не попрошайничал и не принимал угощений из чужих рук, в чем тоже, конечно, сказывался его независимый нрав. Как сказано, он сам добывал себе пищу, пусть и не совсем джентльменским способом. Прямо говоря, бандитским. Короче, это был ворюга, прохиндей и хитрец, и все соседи иначе как рыжий бандит его и не называли.

И вот — в это трудно поверить — домашняя интеллигентная Дженни свела с этим кошмарным котом самую нежную дружбу.

Вообще, Дженни по отношению к кошкам была не совсем собака. Точнее, как бы и вовсе не собака. То есть, она, конечно, гоняла чужих кошек со своего участка, но не теряла голову и дальше границы своих владений никогда за ними не бежала, как делают многие другие псы. А, прогнав непрошенных гостьей, с достоинством возвращалась в дом и чинно усаживалась на свое любимое место на крыльце. Встретившись же с котом на прогулке вне своего участка, на улице, она дружелюбно его обнюхивала, чего коты вовсе не понимали и при каждом удобном случае бросались наутек, а то и забирались на дерево, откуда потом долго не могли спуститься. В таких случаях, крайне удивленная столь странным поведением, Дженни задирала голову и с недоумением смотрела на вцепившегося всеми четырьмя лапами в ствол дерева кота.