Николай Климонтович - Женя и Дженни, или Вампир из 1Б

Точно так же Дженни встретила и Рыжего, когда впервые обнаружила его во дворе. Рыжий затаился в кустах сирени напротив окна на кухню, где бабушка готовила вкусный борщ из мозговой косточки. Дженни обнаружила его и коротко гавкнула, что означало, по-видимому, нечто вроде маска, я тебя знаю. То есть я тебя вижу. Кот, которому было некуда отступать, поскольку он сидел среди густых побегов сирени, выгнул спину и страшно зашипел, готовясь к драке. А надо сказать, он умел драться с собаками, которые после этих схваток обиженно скулили и бежали жаловаться хозяевам, показывая им свои расцарапанные морды.

Но Дженни вовсе не собиралась лезть за котом в кусты. Она уселась напротив сирени, ожидая, когда Рыжему надоест прятаться, и он сам выйдет знакомиться. А там можно его и прогнать, если кот будет вести себя чересчур нахально.

Но тут внимание Дженни отвлекло довольно странное происшествие. Под самой высокой сосной на их участке произошло вот что. Юркая маленькая белочка быстро спустилась по стволу и что-то проворно подняла с земли. И вдруг сверху на нее обрушилась большая сорока. Вы когда-нибудь видели, чтобы сорока дралась с белкой? И никто не видел, только Дженни.

Скорее всего, сорока где-то прихватила какую-нибудь вкусную корочку. И взлетела на сосну, чтобы спокойно полакомиться, но обронила свою добычу. А быстрая белка все это видела и шмыгнула вниз, чтобы подобрать угощение. Что сороке, разумеется, не очень понравилось. Потому что корочку она добыла вовсе не для того, чтобы угощать чужих и настырных грызунов. Пусть и с красивым пушистым хвостом. И слетела вниз отобрать лакомство, принадлежавшее ей по праву.

Белка сопротивлялась отчаянно. Она ловко увернулась от птицы, шмыгнула у нее под растопыренными крыльями, и мгновенно умчалась по сосновому стволу вверх. Птица стала ее преследовать. Но белка вдруг оторвалась от ствола и перелетела на соседнее дерево. Проделала она этот полет так стремительно, что сорока на какое-то мгновение потеряла ее из вида. А когда обнаружила, было поздно: белка уже съела корочку и теперь довольно язвительно смотрела на птицу маленькими круглыми черными глазками.

Это сцена так захватила Дженни, что она на время забыла про кота. Кот, воспользовался ее невнимательностью, быстро выскочил из сирени и бросился наутек в конец участка. Тут Дженни очнулась и погналась за ним. Однако Рыжий повел себя не так, как другие кошки. Он остановился, опять выгнул спину и громко зашипел. Дженни присела перед ним и дружелюбно вильнула хвостом. Она не хотела драться с котом, но хотела бы его обнюхать. Кот несколько удивился такому собачьему поведению и тоже сел от удивления. И с минуту они так и сидели друг напротив друга, один другого разглядывая.

Женя увидела сидящих друг перед другом Дженни и рыжего кота, и закричала:

— Бабушка, бабушка, Дженни с котом разговаривает.

— Ну и пусть поговорят, — невнимательно сказала бабушка, как будто беседа кота с собакой была самым заурядным делом. Бабушка как всегда была занята, потому что не умела сидеть без дела, как хорошо умели и дедушка, и мама. И не любила, когда ее отвлекают.

— Ах, бабушка, ну почему же Дженни с котом разговаривает, а со мной нет!

— Ну, так ты ее научи, — сказала бабушка, так и не вникнув, по-видимому, в суть дела.

Наконец-то наступил день, которого бабушка, Женя и Дженни всегда с таким нетерпением ждали: суббота. В этот день вся семья, наконец, собиралась вместе. Впрочем, мама с дедом иногда приезжали и в пятницу, но тогда мама бывала недовольна: хоть один свободный от вас вечер у меня может быть! А деду одному ехать в переполненной электричке было лень. Впрочем, возможно, и он хотел скоротать вечерок в московской квартире без бабушкиного контроля и присмотра.

По субботам часов в одиннадцать утра у ворот останавливалась мамина машина, протяжно гудя. Это мама давала сигнал, что они с дедушкой уже здесь. Бабушка выходила из кухни на крыльцо, где уже булькало, шипело и скворчало. А Женя, и за ней Дженни вприпрыжку бросались к воротам, а дед уже снимал тяжелый брус, каким ворота запирались, и мама заводила машину во двор.

— Дженни, возьми себя в руки, — кричала мама, потому что Дженни от радости прыгала передними лапами на ее светлое платье. — Это бесчеловечно. То есть бессобачно.

— Ей, чтобы она поняла, надо говорить возьми себя в лапы, — поправляла маму Женя.

— Да вам что ни говори…

После поцелуев и глупого вопроса, не требующего ответа и обращенного к бабушке, как они здесь себя вели, начиналось самое интересное. На веранду приносили от машины свертки, сумки, пакеты и кульки.

— Ты забыла постное масло, — ворчала бабушка, разбирая сумку с продуктами на кухне. — А ведь оно было в списке.

— Ах, схожу я за твоим маслом, — отмахивалась мама. — Дай отдышаться. На шоссе пыль, жара и очень много машин.

Женя тем временем помогала дедушке распаковывать его пакеты, потому что в них-то и должно было быть самое главное — какое-нибудь необыкновенное угощение для нее. Сласти-мордасти, называла это бабушка, намекая на то, наверное, что если есть много сладкого, то у человека полнеет лицо.

— Ах, спасибо дед, — восклицала Женя, получая что-нибудь вкусное: рахат-лукум или кос халву. — Ты мой восхититель.

— Как-как?

— Ну, бабушка у меня восхитительница. А ты, значит, восхититель.

Такое слово у Жени, должно быть, получилось из сложения двух слов: воспитательница и восхитительная.

В эту субботу они точно так же ждали маму и деда. И когда они приехали, бабушка не нашла ничего лучше спросить дедушку:

— Боже мой, отчего ты приехал в разных носках?

— Разве?

— Сам полюбуйся.

— Но, Таня, такие носки мне выдала стиральная машина после сушки. Ну что ты с этими носками. Дай же, поздороваться с внучкой.

На этот раз Женя получила большую коробку шоколадных конфет, на крышке которой была воспроизведена картина Мишки в сосновом лесу. Так, во всяком случая, называла ее Женя, не зная, конечно, что некогда сосновый лес был нарисован отдельно одним художником, а медвежья семья позже пририсована другим.

— А знаешь, дед, — рассказывала Женя, уже ловко открыв коробку и засунув в рот сразу две конфеты, чтобы бабушка не увидела и не отобрала. Потому что бабушка любила повторять, будто детям нельзя много сладкого. Чушь какая!

— От этого толстеют. И зубы портятся.

— Зубы можно вставить новые. Еще красивее старых, как у тебя, — говорила Женя, которая подслушивала, наверное, разговоры взрослых. О том, например, что надо укрепить мост. Откуда у бабушка во рту может оказаться мост? Откуда и куда он ведет? У самой Жени были ровненькие зубки, правда два молочных уже выпали. Но вместо них вырастут новые, и предупреждения бабушки ее совсем не убеждали.