Алексей Коркищенко - Твой светлый дом

— Родька принес.

— Родной мой… Даже не думала, что он у меня такой, — растроганно сказала Мария.

— Он для тебя еще один подарок приготовил.

— Какой же?

Помедлив — сказать ей или умолчать? — старуха все-таки решилась:

— А листовки про автодойку… Это ж его дело.

— Так это он, наш Родька? Крысолов?

— Не один он. Их компания — Виталька, Ольга, Маруся.

— А вы-то откуда знаете?

— Они вчера писали в нашем сарае. Я потом в Родькином портфеле одну листовку нашла, прочитала. Хорошо написали… Только ты, Маша, про это — никому, а то Родька обидится… Ой, кажись, пироги подгорают!

Акулина Кондратьевна бросилась регулировать тягу в «агрегате».

Мария прибралась и стала помогать свекрови. Вошел Андрей, как был, в рабочей одежде, небритый, с ухмылкой пригляделся к жене:

— Куда это ты так причепурилась?

— Как это — куда? — ответила Мария. — Чужой человек в доме, неудобно растерехой ходить.

— Значит, для него старалась? Даже цветочки выставила?

— Для себя постаралась, — сказал она, сразу же утеряв праздничное настроение. — А цветы мне сын подарил, если хочешь знать.

— Родька наш?! Гляди-ка…

— Эх, Андрей, Андрей! — вмешалась Акулина Кондратьевна. — Умеешь ты испоганить человеку праздник. Именины у Марии, напоминала тебе вчера! А ты, как этот… Пугало, да и только! Хоть бы побрился да костюм новый надел. Перед гостем стыдно за тебя…

Постучав, вошел Матюхин. В хорошем костюме, при галстуке. Поставил на стол бутылку марочного вина, а большую коробку с набором духов протянул Марии:

— С праздником, Мария! С днем рождения. Желаю вам счастья и… чтоб быстрей заработала автодойка.

— Ну, это от вас зависит, от монтажников.

— Мы стараемся. Те трубы мы уже вмонтировали. Нам бы еще найти. — Григорий покосился на Андрея.

Мария открыла коробку:

— Спасибо, Гриша! Давно я таких подарков не получала. Андрею неловко стало. И, то ли со стыда, то ли с досады, стал задирать квартиранта:

— Ишь ты, богато живешь, Гришка! Денег некуда девать? Куры не клюют? Легко тебе достаются? — Вынул из кармана «Обращение», потряс перед его лицом. — А скажи-ка, дорогой гость, это твоя затея? И нам на почтовый ящик наклеил…

— Ну что ты, Андрей! Я бы до этого не додумался.

— Врешь, дорогой-уважаемый! Уж больно настырно ты вмешиваешься не в свои дела. Как бы тебе по носу не дали!..

— Андрей, перестань, не задирайся, — сказала Мария.

— А ты не встревай в мужской разговор! Он приехал и уехал, для него все наше — чужое, а мы расхлебывай его кашу.

— Словечки-то у тебя, Андрей, — сдержанно ответил Григорий. Он понимал, что Андрей нарочно старался завести его. — Не вмешивайтесь… Это наше, это ваше. По носу дадим… Ваши дела, Андрей, — наши дела. Мы крепко связаны. И ваше, колхозное, для меня вовсе не чужое. — Матюхин попытался перевести разговор на шутливый тон: — Дел у вас много, так что я могу тут остаться навсегда. Женюсь на твоей сестре Аннушке…

— Если я отдам ее за тебя!

— Будет она у тебя спрашиваться, — сказала Мария.

— Григорий ей понравится, — заключила Акулина Кондратьевна. — И мне он приглянулся.

— И я вас полюбил, Акулина Кондратьевна! — сказал Григорий. — Хотел бы я иметь такую тещу, как вы.

— Очень ты нам нужен — такой зять… Христосик! — не на шутку обозлился Андрей.

— Буду нужен вашему колхозу как специалист на животноводческом комплексе, — добродушно пояснил ему Григорий.

— Без тебя обойдемся, умник-разумник! У нас самих вот тут тоже… кое-что варится. — Андрей постучал себя по лбу.

— Ты ж у нас знаменитый кашевар, — заметила Акулина Кондратьевна.

— Не издевайся, мать!

— Ты вон как Гришу допекаешь, а он терпит. Иди побрейся, переоденься, на человека станешь похожим.

Григорий нисколько не сомневался в том, что «Обращение к гражданам жуликам» — дело рук Родиона и его друзей… Крысоловы! Партизаны в тылу зла!.. Ох, влипнут они в историю, нарвутся на большие неприятности. Надо немедленно поймать Родиона!

Он перехватил его, когда тот, вынырнув из садовой калитки, бежал к веранде. Завел в свою комнату:

— Скажи-ка, братишка, как думаешь дальше вести операцию?

— Какую операцию, Гриша? — прикинулся непонимающим Родька.

— Ну-ну, крысолов! — укоризненно сказал Григорий. — Операцию «Трубы и электромоторы, без которых не заработает автодойка…» Я ведь сразу догадался, чья это работа. Вы, значит, произвели разведку и решили действовать без меня. Отвели мне роль пассивного наблюдателя?

Родион вскочил, твердо посмотрел в глаза Григория, его губы, еще по-детски припухлые, крепко сжались.

— Гриша, мы не хотели тебя вмешивать в эти дела.

— Я вмешан в них не меньше вашего. Вот что я тебе скажу, братишка. Собери своих крысоловов, поговорить хочу. Решим, что дальше делать.

— Ладно, Гриша. — Родион улыбнулся. — Только, знаешь, о чем тебя попрошу?… Не рассказывай на собрании ничего о нас. Чтоб никто не узнал, что это мы — крысоловы. Понимаешь?

— Понимаю, вы не ищете славы. — Григорий присмотрелся к нему внимательно. — Да, но ты-то откуда знаешь, что я собираюсь говорить на собрании о крысоловах?

— Я слышал твой разговор с Иваном Николаевичем.

— Ну разведчик!.. Нет, я не собираюсь называть ваши имена. Разговор пойдет о том, что рядом с нами, взрослыми, дети растут и нам небезразлично, какими они будут.

— Ну какие же мы дети! — возмутился Родион.

— Конечно, вы достаточно взрослые, чтоб быть крысоловами, но… вы все-таки дети своих родителей, а?

Родион махнул рукой:

— Ладно. Гриша, я позавтракаю и соберу… детей. Приходи в лесополосу за кладбищем.

— Валяй, Родя!

«Меняется братишка. Заметно меняется!» — подумал Григорий.

Он сел за книги, но ему не читалось. Вышел на выгон, побродил по ямам, затем, перейдя кладбище, вступил в широкую лесопосадку, посаженную, по-видимому, до войны.

Потянуло ароматным дымком, и в затишке боярышника, еще сохранившего редкую бордовую крону, Григорий увидел ребят расположившихся у небольшого костра.

— Здравствуйте, друзья крысоловы! — поздоровался Григорий, пожимая руку Ольге, Витальке и Марусе. — Так вас-то всего четверо, а я думал, в вашем отряде не меньше взвода.

Ребята разговорились, рассказали Григорию о своих похождениях.

— Устроили вы переполох в селе, многие задумались, — выслушав их, сказал Матюхин. — Нечестные люди злятся и боятся разоблачения, а честные стыдятся, что в колхозе воры завелись. Их-то два-три, а позор всем. Поэтому давайте без шума доведем операцию до конца. Что собираетесь делать дальше?

— Как стемнеет, проследим за Дядей и Савелием, они сами не вернут ворованное. Или утопят, или перепрячут, — сказал Родион.