Владислав Крапивин - Алые перья стрел

Еще перебежка – и вот она, чащоба ельника. М-мм, не проползти ему туда со вспухшим плечом. Откуда принесло проклятого Дубовика с его самбо? И этот сволочной пацаненок с колючкой... Если бы не проткнутая ладонь, он уложил бы солдата. Что это – перст судьбы, или, может, ему померещился какой-то солдат? Дубовик или призрак? Вообще-то пора появляться призракам и миражам: он четыре ночи почти не спал, да притом какие ночи! Прыжок в темноту, вода, медведь (а сколько их, кстати, было медведей? Ведь не один, правда, Казимир?). Что еще мешало ему поспать?.. А-а, ковбойка и булыжник в руке, потом мальчишка в кузнице... Нет, мальчишка был у костра. Там еще была горячая картошка. Сейчас бы я горячего бульону в пересохшее горло или стакан крепкого грога. “Зашел я в чудный кабачок, кабачок, вино там стоит пятачок!..” Мысли начали безнадежно путаться. Нестерпимо саднило руку. И тут он услышал из ельника голос:

– Слушай меня, Казимир!..

Он в ужасе выстрелил на звук: это не был голос Дубовика – так кто же еще мог знать здесь его имя? Выходит, новый призрак? Ну, давайте, окружайте, я вот только пистоль сменю, и посмотрим, берут ли пули привидения!

Голос продолжал:

– Да не попадешь ты в меня, я из-под земли говорю, то есть из старого окопчика, и пули сюда сроду не залетят. А сам ты в ельник не влезешь, у тебя рука вывихнута. Знаешь, кто говорит? Лешка Вершинин, ты такого помнишь? Ну, хлопец из Сибири, мы с тобой наперегонки плавали в Немане. Вспомнил? Я тебе еще пинка дал за вранье, помнишь? Так вот...

“...Таких пинков тебе я надаю, забудешь ты песенку свою”, – снова влезли в голову слова того патефонного шлягера. Как там дальше – “Вернись попробуй, дорогой, дорогой...”. Ага, вот еще вспомнил: “...тебя я встречу кочергой-кочергой”. Кочерги у меня нет, а бесшумка имеется. Вот она... о-о! Черт возьми, я достать не могу пистоль, правая рука совсем не подчиняется.

– ...Слушай, Казимир, сдавайся! Ты не убил парнишку, он жив. А нас уже четверо, вон Михась подошел, все равно не уйти тебе далеко, а уйдешь, так ненадолго!

...Все правильно, вот уже и Лешка-сибиряк появился, кого же еще не хватает? Ага, контуженного Стасика, так я его, кажется, тоже видел в городе – значит, полный комплект привидений собрался. Что ж, пора к ним присоединяться! О холера! Голова болит хуже руки, не повернуть ее к воротнику. И ампула, наверное, горькая, как вино в Шотландии. “Вино там стоит пятачок, пятачок”. Почему этот Лешка кричит – уйдешь ненадолго?! А я вот сейчас всем вам докажу, что надолго. Как там в песне?..

...У кромки ельника вдруг в рост поднялась светлосерая фигура. Пошатываясь, размахивая одной рукой с зажатым пистолетом, человек побрел навстречу преследователям, распевая во все горло:

Я надолго уезжаю,

и когда вернусь – не знаю,

а пока прощай!..

Сержант подскочил и выбил пистолет. Одновременно Юра с силой оторвал воротник от его рубашки. Казимир никак не реагировал. Он продолжал горланить:

Прощай, и друга не заб-у-дь,

твой друг уходит в дальний пу-у-ть!..

Агент “Интеллидженс сервис” Голл – Шпилевский сошел с ума.

Шофер с “Победы” сказал еще короче: “Спятил!” – и на всякий случай привязал здоровую руку Казимира к туловищу. Потом при свете фонарика осмотрел царапину на бедре Юры, пошарил вокруг и залепил ее обычным подорожником: “Будете танцевать, товарищ лейтенант”. Нашел он лекарство и для Михася, которого сильно тошнило: удар в живот, хотя и ослабленный, все же дал себя знать. Шофер достал из заднего кармана флягу и сказал предельно ясно:

– Употреби.

Таким квинтетом они и появились у машины, стоявшей рядом с танцплощадкой. Казимир все еще орал свой “Кабачок”.

“Пьяного ведут”, – так прокомментировали событие танцующие.

Без десяти одиннадцать Харламов, хромая, вошел в кабинет начальника.

– Товарищ подполковник, вражеский агент арестован и доставлен. Но не в форме...

– Как это? Помяли? Ранили?

– Никак нет. То есть почти нет. Он свихнулся. То есть сбрендил. Ой, простите, Василий Кондратьевич, у меня самого немного голова...

– Та-ак! Агент спятил... то есть сошел с ума. Буйно?

– Вроде да, – горестно сказал Юра. – Песни орет и зубами щелкает.

Подполковник облегченно откинулся в кресле:

– Ну, тогда вылечат. Заговорит. Это тихие в ум не возвращаются.

Он взялся за телефонную трубку...

А в это время Михась входил в квартиру Вершининых.

– Нагулялись! – отметила Софья Борисовна. – Коньячком от тебя несет, вот отцу нажалуюсь... А где Алексей?

Михась ответил по порядку:

– Именно нагулялись. Это не коньяк, а спирт. Алексей у Паши застрял – там ее братишка приболел.

Врач сказал, что растяжение мышц шеи не столько опасно, сколько болезненно. Тут главное – соблюдать полную неподвижность данной части тела. Плюс компрессы и жаропонижающие средства.

Варфоломей и лежал неподвижно с туго забинтованной шеей. Что касается удара коленом в живот, который он тоже получил от нападавшего, то, по мнению врача, мальчишку спас от серьезной травмы чрезвычайно развитой брюшной пресс.

– Похоже, что больной систематически занимается тяжелой атлетикой или, во всяком случае, специальной гимнастикой, – сказал врач.

– Систематически. Специальной, – подтвердила Паша совершенно безжизненным голосом: брата принесли домой без сознания и двадцать минут приводили в чувство. – Он ведь как занимается: за день вытягивает из колодца и приносит домой ведер пятнадцать воды. Столько же выносит грязной. Зимой разиков пятьсот ежедневно тюкнет топором, а тот чуть полегче штанги или гири. Каждый день чистит лопатой дорожки от снега– тоже нелегкая... атлетика.

– Реку забыла, – просопел в подушку Варфоломей.

– Вот, и река... Я раз попробовала подержать эту его жердину с крючком, так руки отвалились через пять минут. А мальчишки – это же надо: по часу стоят, как цапли в воде, и на весу держат этакую оглоблю. Тут не только брюшной, а и спинной пресс разовьется.

Врач посмеялся и заверил, что непосредственной опасности нет, а потому он считает возможным удалиться. Однако в случае температурной вспышки пусть муж за ним обязательно придет.

Паша только начала распахивать глаза, как Варька пробубнил:

– Он еще не муж. Студенты не женятся.

– Господи! – охнула девушка. – Да о ком вы?!

– А это разве не супруг ваш сидит на крыльце? Ну, извините старика.

На крыльце сидел, конечно, Алексей. Гнаться безо всего за вооруженным Казимиром он не боялся, а сейчас трусил зайти в дом. Конечно же, Варфоломей рассказал сестре, что именно Алексей послал его следить за Шпилевским. Значит, он больше всего и виноват в случившейся беде. А ведь могло быть еще хуже, если бы не подстраховал Михась. Всю жизнь лежала бы тогда на его совести гибель Варьки. Алексей чуть не вслух застонал при такой мысли.