Татьяна Печерникова - У нас с Галкой каникулы

Дед Володя говорит бабе Нате:

— Познакомься, пожалуйста, это Вячеслав Александ­рович, бывший моряк Балтийского флота, а теперь шо­фер первого класса. Сегодня мы уже в третий раз с ним встретились. Вызвал я утром по телефону такси, чтоб на вокзал ехать, смотрю, а за рулем-то мой старый знако­мый.

— Главное, ну, еще совсем недавно я вашего хозяина в его институт возил,— сказал Вячеслав Александрович,— по­сидели мы тогда с ним в машине рядком, поговорили лад­ком. А нынче вот опять встретились. Не часто такое слу­чается.

Дед берется за самые большие чемоданы, но дядя Слава говорит ему;

— Уж это вы, папаша, бросьте, тут немножко помоложе вас мужики найдутся.

Тропинка к дому узкая, мы идем гуськом. Впереди всех баба Ната. У самого дома она оборачивается и спрашивает нас:

— Кто угадает, чем это тут так пахнет? Мы все нюхаем, и дед говорит:

— Манной кашей, пожалуй.

Это он нас с Галкой дразнит, он знает, что мы терпеть не можем манной каши.

— Пирогами пахнет! — кричим мы с Галкой.

— Вы, молодой человек, любите пироги? — спрашивает дядю Славу баба Ната.

— А за что же их не любить-то? — тоже спрашивает ее дядя Слава.

— Значит, сейчас мы вас угостим пирогами.

Дядя Слава отказывается, он говорит, что ужасно спе­шит, что попробует ее пирогов в другой раз, но баба Ната даже не слушает его, она берет его под руку и ведет вверх по лестнице на второй этаж, потому что мы живем на вто­ром этаже, а на первом живут другие люди, но они почти всегда в городе.

Пироги дяде Славе нравятся, он качает головой, жму­рится, он говорит, что никогда не ел ничего более вкусного.

— Да, уж что-что, а на эти дела наш доктор мастер.— Дед часто называет так бабу Нату — «наш доктор».

Потом мы все провожаем дядю Славу к его «Волге». И вот он уже сел за руль, машина заурчала, тронулась.

— До свиданья,— закричал нам из окошка дядя Слава.— До скорой встречи!

«Какая уж там скорая встреча,— подумала я,— никогда, наверное, мы с ним больше не увидимся».

— Пожалуйста, не выпускайте Путьку без меня,— по­просила баба Ната. Она мыла посуду.

— И без меня,— крикнула мама. Она выгребала все из чемоданов.

Дед подмигнул нам с Галкой и сказал:

— Будем мы тут каждого ждать!

Баба Ната ничего не ответила. Она не видела, что дед вовсю улыбается, но все равно знала, что он шутит. И ма­ма, конечно, знала, но все-таки крикнула:

— А я не каждая, я твоя дочь. Мы встали в кружок.

— Можно я... — начала было Галка канючить, но мама перебила ее:

— Пожалуйста, не делай мне печальных глаз. Так и быть, Путьку выпустишь ты, ты о ней лучше всех забо­тишься.

— Правильно,— сказала я,— давай уж выпускай.— Но про себя я подумала, что уж больно часто я этой Галке сегодня уступаю, как бы не зазналась.

Галка вынула из коробки Путьку, прижала ее к себе, как котенка, чего-то тихонько сказала ей и опустила на траву. А Путька, ну, хоть бы на минутку задумалась, хоть бы осмотрелась, куда это ее привезли, нет, она только разинула рот, это она у нас так улыбается, вытянула шею и — раз-два — пошагала вперед. Мы с Галкой совали ей ее любимые листья одуванчика, листья клевера, но она и смотреть на них не хотела, а все шла и шла! Наверно, она боялась, что ее опять посадят в коробку из-под папиных башмаков.

Нам с Галкой тоже не терпелось побегать по саду. Дед Володя сказал, что уж ладно, посторожит он нашего кро­кодила. И мы помчались. Сначала к розам. Это мы их вы­растили. Баба Ната, я и Галка. Мама сколотила маленький парничок, насыпали мы в него хорошей земли и посадили черенки, которые нам подарили. Мы часто-часто поливали их, прикрывали бумагой стекло, когда солнце было очень жарким. И уже на следующее лето, в прошлом году, на на­ших черенках появились цветы. И сейчас кустики уже на­брали бутоны, много бутонов.

Потом мы поздоровались с земляничными полянками, Это лесная земляника, потому что не так давно здесь ни­какого дачного кооператива не было, а вместо него стоял обыкновенный лес. Цветов на земляничных полянах уже почти не было, зато много было зеленых ягод. Наверно, это потому, что, когда мы с Галкой поливали цветы да грядки, мы и про земляничные полянки не забывали.

В маленьком огороде росли и редис, и лук, и морков­ка — всего понемногу. Огород сажали дед с бабой Натой, зато мы будем полоть грядки. Мне, правда, не очень нра­вится эта работа, и после меня грядки получаются не боль­но чистыми. А Галка уж ни травинки не пропустит, мурлыкает себе чего-то под нос и дергает. И два и три часа может дергать. Она и уроки так учит, несколько раз одно и то же переписывает. Александра Александровна, раньше моя учительница, а теперь Галкина, сказала про нее маме:

— У вашей дочери удивительное для ее возраста упор­ство.

Про мое упорство она, наверно, ничего не говорила маме потому что мама несколько раз мне повторяла, что на одних способностях я далеко не уеду. Маме не нравится, что я быстро делаю уроки. Но разве я виновата, что они у меня быстро делаются. Правда, Галка привезла с собой похвальную грамоту, а у меня похвальной не получилось. Чуть-чуть.

Мы с Галкой так разбегались, что даже не спросили про белку и дятла. А бабе Нате с дедом Володей не хотелось нас огорчать, и они уже только потом сказали нам, что по­ка в птичьих домиках пусто. У нас два птичьих домика, Один висит на высокой старой сосне как раз напротив окна маленькой нашей кухни. Он больше, намного больше обык­новенного скворечника, с круглым оконцем и широким крылечком. В прошлом году там жила белка. Первый раз мы увидели ее, когда шубка на ней была еще наполовину зимняя, а хвост тонкий, некрасивый. Выходила она из до­мика, когда наш дед Володя делал в саду зарядку, в шесть часов утра. Сначала она резвилась на березах, особенно на той, которая росла возле комнаты, где спят дед с бабой и где мы обедаем. Потом белка прыгала по широким липам, взлетала по стволам сосен. Где только ее не носило! Потом она надолго скрывалась в своем домике. Наверно, спала. И опять прыгала и опять спала. Спала она много, и мы на­звали ее Соней. Нас она долго дичилась. На крышу малень­кого сарая мы бросали для нее орехи, абрикосовые косточ­ки. Орехи она разгрызала, а зернышки из жестких абрико­совых косточек выпиливала своими длинными острыми зубами. Мы сами это видели. Возьмет она с крыши косточ­ку, прыгнет на сосновую ветку, всегда на одну и ту же, и пилит, пилит, пока не добудет зернышко. Мы в Харьков много увезли таких косточек с дырками, чтоб ребятам по­казать.

Потом уже к осени Соня так к нам привыкла, что ста­ла брать орехи прямо из наших рук. Сначала только из моих, я очень долго этого добивалась, возьму орехи и стою-стою с протянутой ладонью. Соня не жадничала, брала орехи по одному, даже самые маленькие, все равно по одному. И не упрыгивала на свою любимую ветку, а грызла орехи прямо на земле, почти у самых моих ног. Вот как расхрабрилась!