Владислав Крапивин - Трофейная банка, разбитая на дуэли

Это он почти без надежды. В четырнадцать лет кто верит в чудеса? Но замечательная Наталья Петровна (скорее даже просто «Наташа», но ведь не скажешь это вслух) ответила понятливо, почти как заговорщица:

— Представь себе, есть. Единственный истерзанный экземпляр дожидается сегодняшнего читателя на полке. Тебе, Лодя, повезло…

И вот она, долгожданная книга! Толстенная, с разлохмаченными по краям листами, с тремя шпагами, оттиснутыми на размякшем коленкоре. Мечта и счастье… Лодька чуть не прижал распухший том к груди. Заоглядывался: где присесть?

— Забирайся на диван, — посоветовала Наталья Петровна. — вон там, в углу. Самое уютное место. Можешь даже сбросить башмаки и залезть с ногами. В библиотечных правилах нет на это строгого запрета.

Она была такая хорошая, что Лодька даже решился на дурашливое признание.

— С ногами нельзя. У меня в носке на пятке дырка…

— Что за беда! Я на твою пятку смотреть не буду, а больше никого нет.

Лодька устроился на покрытой мелкими трещинками клеенчатой обшивке. Диванные пружины струнно загудели в ответ на его возню. Лодька положил раскрытый том на диванный валик. Скинуть башмаки он сперва не решился, но скоро это случилось как-то само собой. Вместо брезентовых полуботинок оказались на Лодьке сапоги с отворотами и шпорами, а сам он — в седле. Закружили его тесные улицы, где слышалось цоканье подков и бередящее душу звяканье длинных клинков…

Квадратные часы над стойкой с Натальей Петровной деликатно, с негромким дребезжаньем отмеряли быстротекучее время. И отметили половину третьего, когда закончилась «обмирательная» (до остановки дыхания!) история с алмазными подвесками и Мерлезонским балетом.

В читальном зале так никто больше и не появился. Солнце перемещалось по блестящим желтым столикам.

Наталья Петровна, которая полдня тоже что-то читала почти не отрываясь, окликнула Лодьку:

— Ты сидишь уже пять часов. Без обеда. Хочешь чаю с булочкой?

— Что!.. Ой, нет, спасибо…

Какой уж там чай! Лодьке хватало того, которым он утром необдуманно запил жареного карася. Пол-литровая кружка! Знать бы заранее… Грубое устройство человеческого организма не считается с миром литературных фантазий. Лодька понял, что дальнейшее промедление «чревато последствиями». Где спастись от этих последствий, Лодька спросить ни за что не решился бы.

Он сдал книжку Наталье Петровне. Пританцовывая, спросил:

— А завтра можно прийти?

— Ра-зу-ме-ет-ся! Иначе мое присутствие здесь теряет смысл. В июле занимались те, кто готовился к вступительным экзаменам, а сейчас как на вымершем острове… Если задержишься, не волнуйся, я отложу книгу…

— Спасибо! — И Лодька рванул во двор. Должна же где-нибудь там быть деревянная будочка специального назначения!.. Ага, вон она, за тополями!

…Обратно через двор Лодька не пошел. Пришлось бы шагать мимо окон «читалки», и его могла заметить Наталья Петровна, Сразу догадалась бы, почему он танцевал… «Мерлезонский балет» (хи-хи). Лодька оглянулся. В пяти шагах от будки стояла полуразрушенная кирпичная стена. В ней виднелась узкая дыра. К дыре вела по травке тропинка. Есть тропинка — есть путь! Куда-нибудь да приведет! Неизвестность — она всегда привлекательна. Особенно, если начитался приключений.

Лодька шагнул в дыру.

За стеной был почти такой же двор, только более заброшенный. Здесь царила та же солнечная пустота, что на улице, которую Лодька недавно видел во сне. Висящие в воздухе летучие семена, редкие бабочки, беззвучие. В дальнем краю подымалась из репейников еще одна кирпичная стена — с полукруглыми углублениями (похоже не внутренность маленькой цитадели). Над стеной — торец дома с наполовину обвалившейся штукатуркой. На серой штукатурке — остатки надписи: «…рская Н.Ларiонова. Мех…» Видимо, до революции какой-то Н.Ларионов занимался в своей мастерской мехами или механизмами. Слава от стены торчала развалившаяся садовая беседка с точеными перилами и столбиками. К ней опять же вела тропинка. За беседкой Лодька увидел в дощатом заборе осевшую полуоткрытую калитку…

Третий двор (тоже пустой) был интересен тем, что в нем косо, по диагонали, стоял двухэтажный длинный сарай с галереей вдоль сеновалов и тонким деревянным кружевом под кривой крышей. Интересно, кому это приходило в голову украшать такой хитрой резьбой хозяйственное строение? Ведь если в нем когда-то кто-то обитал, то явно не люди, а коровы или лошади…

Может, ничего особенного и не было в этих запустелых дворах (совсем рядом с городским центром!), но Лодька-то лишь несколько минут назад вынырнул из мира дворцовых интриг и старинных парижских улиц. Понятно, что везде ему чудился налет необычности. К тому, же в памяти все еще сидел сон про таинственный двор с бойцами-призраками. Нет, на этих дворах призраки пока не встретились, но кто знает, что будет на следующем…

На следующем оказалось низкое здание какой-то мастерской, свалка железной рухляди, и длинный бревенчатый склад с засовами на широких воротах. На всех воротах было написано черными громадными буквами: «НЕ КУРИТЬ!» А кому тут курить, если вокруг ни души? Не Лодьке же!

У самых ног Лодька увидел чугунную крышку люка с выпуклой надписью «ТЕЛЕФОНЪ». Опять же старина! Интересно, там и сейчас есть провода, или остался только туннель — вроде подземного хода под старинной усадьбой?..

Лодька пожалел, что за длинным, с дырой среди досок, забором не оказалось еще одного двора. Там тянулась улица Володарского. Может, стоило перейти ее и попытаться проникнуть на другие столь же привлекательные территории? Наверняка через них можно — от улицы к улице — добраться до речных откосов. И это в тыщу раз увлекательнее, чем топать знакомыми кварталами! А то столько лет жил в родном городе и не ведал, что есть в нем такие места!.. Но Лодька спохватился: он обещал в четвертом часу оказаться у дома Арцеуловых, помаячить перед окнами. Лёнчик выскочит, и они вдвоем отправятся на Пески…

Лёнчик и правда выскочил из калитки. Но без радости на лице. Сказал, что купаться ему теперь не велят.

— Видишь? — он ткнул пальцем в аккуратную болячку на нижней губе. — Называется «герпес». Мама сказала, что это от излишнего бултыханья в Туре. Нельзя в воду до пятницы…

— Бедняга… Значит, будешь скучать дома?

— Ну… я, наверно не буду уж так уж скучать. Появились Федя и Никита, мальчики из нашего отряда. Они, когда вернулись из лагеря, сразу уехали к бабушкам, один в Парфеново, другой в Войновку, а вчера вернулись. Они живут недалеко. Скоро придут, мы что-нибудь придумаем…

Лодька понял: не так уж Лёнчик огорчен своим «герпесом». Наверно, ему надоело каждый день мотаться на Туру. В самом деле — одно и то же. Ну побултыхались, поплавали в желтоватой воде (кстати, Лёнчик плавал храбро, хотя и «по-собачьи), повалялись на теплом песке, посмотрели на облака и буксиры, поболтали о том, о сем, окунулись опять — вот и вся радость. Один раз — хорошо, два и три — тоже неплохо, а неделю подряд… По правде говоря, Лодьку тоже это стало утомлять. Последние два дня ходил, чтобы не огорчать Лёнчика…