Кейт УИГГИН - Ребекка с фермы Солнечный Ручей

Ребекка, казалось, не сочла это преувеличенным выражением душевного состояния, так как ответила:

- Я знаю. Именно такое чувство и у меня было сначала. И даже сейчас, когда я одна и вынимаю старые номера "Кормчего", чтобы перечитать мои произведения, я сияю от удовольствия. И это совсем не потому, что они хороши; они даже кажутся мне все хуже каждый раз, как я их перечитываю.

- Если бы ты только поселилась со мной в каком-нибудь маленьком домике, - задумчиво говорила Эмма-Джейн. Конец штопальной иглы был устремлен в пространство, а глаза мечтательно остановились на стене напротив. - Я занималась бы хозяйством и готовила, и переписывала бы все твои стихи и рассказы, и носила бы их на почту, а тебе не пришлось бы ничего делать, только писать. Это было бы совершенно прелестно!

- Я ничего лучше и не желала бы, но я обещала вести хозяйство Джона, - ответила Ребекка.

- Но у него еще долго не будет своего дома, правда?

- Не будет, - вздохнула Ребекка удрученно, садясь за стол и подпирая голову рукой. - Не будет, пока мы не ухитримся выкупить эту мерзкую закладную. А теперь, когда мы не заплатили проценты за прошлый год, этот день отдаляется, вместо того чтобы приближаться.

Она придвинула к себе лежавший на столе листок бумаги и, лениво нацарапав несколько строк, через минуту-две прочла вслух:

- Эй, платите побыстрее! - закладная говорит. -

Скучно мне на вашей ферме, здесь такой унылый вид".

"Ты нам тоже надоела, - ей Ребекка Рэндл в ответ, -

Твоего лица противней ничего на свете нет".

- У ткани есть "лицо", - заметила Эмма-Джейн, обладавшая большими практическими способностями, - но я не знала, что оно есть у закладной.

- У нашей закладной есть, - сказала Ребекка с жаждой мщения в глазах. - Я узнала бы ее, даже если бы встретилась с ней в темноте. Подожди, я ее нарисую. Тебе будет полезно узнать, как она выглядит, чтобы, когда у тебя будет муж и семеро детей, ты и на милю не подпустила бы ее к своей ферме.

Набросок, когда был завершен, являл собой нечто такое, от чего содрогнулся бы робкий человек в полудреме. Справа бы изображен крошечный домик, перед которым собралась плачущая семья. Слева стояла закладная, представленная в виде помеси ведьмы с великаном-людоедом. В занесенной красной руке она держала топор. Фигура с развевающимися черными волосами пыталась отвратить удар, и это, как любезно объяснила Ребекка, был ее собственный портрет, хотя каким способом достичь поставленной цели, она пока представляла смутно.

- Она страшная, - сказала Эмма-Джейн, - но ужасно тощая и маленькая.

- Она всего на тысячу двести долларов, - объяснила Ребекка, - такие считаются маленькими. Джон однажды видел человека, у которого была закладная на двенадцать тысяч.

- Ты будешь писателем или редактором? - помолчав, спросила Эмма-Джейн, как будто для того, чтобы стать тем или другим, требовалось только выбрать.

- Я полагаю, мне придется делать ту работу, которая подвернется первой.

- Почему бы тебе не отправиться миссионером в Сирию, как тебя всегда уговаривают в письмах Берчи? Совет миссионерского общества оплатит все расходы.

- Я не могу на это решиться, - ответила Ребекка. - Прежде всего, я недостаточно добродетельна и не "чувствую призвания", а мистер Берч говорит, что это необходимо. Я хотела бы сделать что-нибудь для кого-нибудь, привести что-нибудь в движение где-нибудь. Но я не хочу ехать за тысячи миль учить людей жить, когда сама еще этому не научилась. Другое дело, если бы язычники действительно нуждались во мне. Я уверена, что у них и так все будет хорошо в конце концов.

- Не понимаю, как это произойдет, если все люди, которые должны ехать спасать их, останутся дома, как мы, - возразила Эмма-Джейн.

- Ну, чем бы Бог ни был и где бы ни находился, Он всегда должен быть на своем месте, наготове и в ожидании. Он не может бродить с места на место и не замечать при этом людей. Может быть, язычникам потребуется немного больше времени, чем нам, чтобы найти Его там, где Он есть, но я думаю. Бог сделает им скидку. Ведь Он знает, что в таком жарком климате, в каком живут они, нельзя не стать ленивым и медлительным; к тому же попугаи, тигры, змеи и хлебные деревья очень отвлекают внимание язычников, а не имея книг, они не могут также и думать. Но так или иначе, когда-нибудь они найдут Бога.

- А что, если они умрут раньше? - спросила Эмма-Джейн.

- Ну что ж, их нельзя винить за это. Они ведь не нарочно умирают, - сказала Ребекка, завершая построение своей утешительной теологической системы.

В эти дни Адам Ладд иногда приезжал в Темперанс по делам, связанным с предполагаемым строительством новой железнодорожной ветки, и, находясь там, получил некоторое представление о делах на Солнечном Ручье. Пока еще не было окончательно решено, где именно пройдет новая железная дорога, и мнения относительно того, какой путь из Темперанса в Пламвиль предпочтительнее, расходились. В одном случае дорога прошла бы прямо через Солнечный Ручей, и тогда миссис Рэндл получила бы денежную компенсацию за свой участок; в другом - ее доходы не изменились бы ни к лучшему, ни к худшему, если не считать того, что вся земля в непосредственной близости от железной дороги немного поднялась бы в цене.

Во время одной из своих поездок в Темперанс Адам посетил Уэйрхем и долго гулял и беседовал с Ребеккой, которая показалась ему бледной и худой. На ней было черное кашемировое платье, прежде бывшее выходным нарядом тети Джейн. Все мы знакомы с героиней одной романтической истории, чья ножка была столь совершенной формы, что никакой, даже самый грубый, башмак не мог скрыть ее прелести от взоров окружающих, и не один из нас питает сомнения относительно справедливости этого утверждения. Однако истинная правда то, что своеобразное и оригинальное очарование Ребекки казалось совершенно независимым от принадлежностей ее туалета. Очертания ее фигуры, редкий цвет кожи, волос и глаз торжествовали над поношенной одеждой, хотя будь на ее стороне еще и преимущество со вкусом подобранного наряда, маленький мир Уэйрхема, вероятно, тут же провозгласил бы ее красавицей. Длинные черные косы были теперь уложены в необычную, изобретенную самой Ребеккой прическу. Они были перекрещены на затылке, перекинуты вперед и снова перекрещены, а более тонкие концы спрятаны сзади на шее под более толстые части кос. Особую женственность придавали этой прическе маленькие завитки и волны вокруг лица, ускользнувшие от оков, чтобы обрести на солнце новый оттенок. Адам Ладд смотрел на нее так, что она закрыла лицо руками и, смущенно засмеявшись, сказала:

- Я знаю, о чем вы думаете, мистер Аладдин: мое платье на дюйм длиннее, чем в прошлом году, и косы уложены по-другому. Но я еще не юная леди - совсем нет, честное слово. Шестнадцать мне будет только через месяц, и вы обещали не покидать меня, пока мои платья не будут до самого пола. Но если вам не нравится, что я делаюсь старше, почему бы вам не стать моложе? Тогда мы могли бы встретиться на полпути и хорошо провести время. Сейчас, когда я думаю об этом, - продолжила она, - мне кажется, что именно это вы все время делаете. Когда вы купили у нас мыло, я думала, что вы в возрасте дедушки Сойера; когда вы танцевали со мной на школьном празднике, вы были словно мой отец, но когда вы показывали мне портрет вашей матери, у меня было такое чувство, как будто вы мой Джон, потому что мне было так жаль вас.